Анна Александровна рассказывала мне со слов Муки, что когда та говорила о «святом старце», — на лице Феликса блуждала какая-то странная улыбка. Он как бы предвкушал неизведанную еще игру.

Теперь самое время показать подробно, кто такие Юсуповы вообще, и что такое Феликс Юсупов.

Анна Александровна была знакома с Феликсом, как и вообще с семьей Юсуповых, с детства. Ее положение (напомню, что она происходила из семьи Танеевых, и ее отец — Александр Сергеевич — был начальником собственной канцелярии Николая Второго) позволяло ей часто бывать на приемах в доме князей и в других местах, где можно было встретить золотую молодежь, к которой Юсуповы-младшие, безусловно, принадлежали. Так что многое я знаю о Юсуповых от Аннушки. Имея множество доказательств ее открытости и совершенной доброты даже к тем, кто к ней самой был зол и не скрывал этого, убеждена в достоверности всего слышанного (даже в самой деликатной части рассказа).

Состояние Юсуповых было поистине несметным.

Оно образовалось в результате цепочки тщательно продуманных браков на протяжении двух поколений. Говорят, что дед Юсупова со стороны отца, командующий войском донских казаков, был побочным сыном прусского короля Фридриха Вильгельма Шестого и графини Тизенгаузен, фрейлины императрицы Александры, сестры короля. Во время визита царицы к брату, король влюбился в графиню и хотел на ней жениться. Мог ли состояться этот морганатический брак — неизвестно; считалось, что фрейлина отказалась от него, так как не пожелала покинуть царицу. Во всяком случае, в результате их связи родился сын — Феликс Эльстон. Он женился на графине Елене Сергеевне Сумароковой, и так как она была последней в роду, а наследники мужского пола отсутствовали, то царь дал ему право взять фамилию и титул жены.

Его сын, граф Феликс Сумароков-Эльстон, женился на княгине Зинаиде Николаевне Юсуповой, и она тоже была последней в своем роду, и уже другой царь разрешил графу Сумарокову-Эльстон взять ее фамилию и титул.

Таким образом, благодаря удачным бракам и великодушию двух царей, состояние незаконнорожденного сына прусского короля и его потомков сильно выросло. А собрание предметов искусства, фарфор, драгоценности были просто легендарными. О них знала вся аристократическая Европа, и не раз даже августейшие особы бывали восхищены юсуповскими редкостями.

Кроме дворца на набережной Мойки в Санкт-Петербурге — подарка Екатерины Великой прабабушке Феликса, княгине Татьяне, — они владели обширным поместьем в Архангельском под Москвой, с великолепными садами, мраморными фонтанами и экзотическими птицами.

Еще один их особняк находился на окраине Москвы. Он был построен в 1551 г. царем Иваном Грозным и подарен одному из князей Юсуповых царем Петром Вторым в 1729 г.

Было и большое имение в селе Ракитном Курской губернии — земельные угодья («до горизонта и за горизонтом»), лесопилки, прядильная фабрика. Усердные крестьяне выращивали скот, варили сахар. Особую гордость составлял конный завод.

Все это приносило доход, точное исчисление которого не знал, наверное, никто.

В Ракитном семейство подолгу не задерживалось — заезжали поохотиться по пути в одно из своих крымских поместий. Обычно выбирали Кореиз. Кроме того, Юсуповы владели поместьем на Кавказе, большим домом в Балаклавской бухте, и еще… впрочем, всего все равно не перечесть!

Куда бы они ни ехали, к поезду прицепляли их личный вагон, площадку которого превращали в птичник. Гостиная в вагоне-салоне была отделана панелями красного дерева, кресла обиты зеленой кожей, а окна задернуты занавесками из желтого шелка. (На случай вояжа за пределы России имелся еще один, не менее роскошный вагон, постоянно ждущий семейство на границе со стороны Германии: расстояние между колесами соответствовало тамошним стандартам.)

Что же до земель неподалеку от Баку, простиравшихся почти на 125 верст вдоль берега Каспийского моря, то ездить туда резона не было — все пропитала нефть.

Совершив объезд части угодий, Юсуповы на зиму возвращались во дворец на Мойке.

К моменту появления моего отца в столице Феликс Юсупов только что отметил свой восемнадцатый день рождения.

Мать князя страстно желала рождения дочери. И думать не хотела о том, что может родиться мальчик. Она задолго еще до рождения ребенка приготовила детское приданое исключительно розового цвета. И даже после появления на свет сына не захотела ничего менять.

Так само провидение определило характер болезненно-извращенных фантазий Феликса, которые он с нескрываемым удовольствием претворял.

Интересно, что при крещении, когда священник по обряду трижды с головой погружал младенца в купель, мальчик захлебнулся, и его насилу вернули к жизни. (Надо заметить, что над родом Юсуповых тяготел рок — сыновья не доживали до 26-летнего возраста.) Добрейшая Анна Александровна, рассказывая мне об этом, крестилась: «Видно, Господь все-таки решил оставить его. Значит, в этом был промысел Божий». Я, разумеется, тут же спросила, в чем же промысел. Анна Александровна ответила: «Так ведь они должны были встретиться». При этом она никогда не называла имен, будто я каким-то своим знанием должна была чувствовать, что они — это отец и Феликс Юсупов.

Встретиться, чтобы свершилось предначертанное — отец должен был принять свое последнее испытание и принести последнюю жертву («Маленький Христос»).

В жизни отца было много скверны. Но он хотел от нее избавиться, очиститься — и избавлялся, и очищался. В лучшие свои минуты он бывал близок к святости. Он не боялся себя и не стеснялся любых собственных проявлений, какими бы странными или, скажу больше, постыдными они ни казались окружающим. В нем была сила противиться самому себе, которая, одна, и отличает кающегося от нераскаянного. Юсупов же и был этим самым нераскаянным. Божий промысел свел их в Петербурге, то есть в Новом Содоме — месте, которое было отспорено у мира Россией с наибольшей легкостью.

Чуть выше я уже сказала, что когда Феликс Юсупов слушал рассказ Марии Евгеньевны Головиной о моем отце, на лице его играла какая-то странная улыбка. Он действительно предвкушал игру. Ставка в этой игре была высокая. Не просто жизнь его или жизнь отца, а нечто большее. Не Россию хотел защитить Феликс Юсупов, убивая отца, — Новый Содом хотел спасти.

Юсупов был весьма образован. Но лишь «в научном настроении духа». В смысле нравственном он был совершенным невеждой.

Бог вел отца, чтобы спасти наследника, передать свою силу Николаю, ободрить Александру, помочь мятущимся. Бог хотел показать, как может быть. Ему не вняли. Тогда Бог позволил Юсупову убить Распутина. И Распутин умер как праведник — мученической смертью. Юсупову была уготована долгая жизнь на чужбине — и он увидел, что произошло с Россией дальше.

Однако вернемся к прерванному рассказу.

Отец Феликса совершенно устранился от воспитания сына и только один раз предпринял попытку употребить родительскую власть.

Будучи военным, старший Юсупов решил дать сыну спартанское воспитание и с этой целью приказал вынести из комнаты мальчика всю удобную мебель и заменить ее походной койкой, простой табуреткой и каким-то подозрительного вида шкафом, который мальчик попытался было открыть, но не смог. На следующее утро лакей отца вытащил Феликса из кровати, затолкал в этот шкаф и облил холодной водой. Шкаф оказался душем. Мальчик кричал, но ничего не мог поделать, пока запас воды не кончился, а вместе с ним и издевательство.

Зато потом юный князь отыгрался — устроил сцену, даже грозил покончить с собой. Перепуганные родители уступили, и с тех пор мальчика совершенно предоставили самому себе.