На лице Фердинанда Второго заиграла довольная улыбка. Как и каждому королю, ему нравилась отъявленная лесть.

— Мы недостойны целовать следы ваших ног…

После этих слов толстого барона лицо короля вдруг перекосилось от злости, и он рявкнул:

— Дурак! У меня нет ног!

Бедняга граф задрожал от страха. Генрих зло улыбнулся — так и надо жирному подхалиму!

— Говори дальше, — позволил Фердинанд Второй.

Но хотя Героев у нас двое, мы доподлинно знаем, что один из них — лживый самозванец, который подло и жестоко желает обмануть весь народ и вас, ваше наимудрейшее величество…

Как, и меня? — возмутился король. — И кто это?

— Мы, люди благородных кровей, позволили себе смелость думать, что это вот этот юноша, — сказал граф, указывая на Генриха.

— Схватить лгуна! — рявкнул Фердинанд Второй. Стражники навалились на Генриха, скрутили ему руки и выжидательно уставились на Дикого Охотника.

— И обезглавить немедленно! — закончила королевская голова.

Граф Шикман Третий перевел дух, а подлый Хильдебрант с облегчением вздохнул. Он посмотрел на Генриха и злорадно ухмыльнулся. Стражники тем временем поволокли Генриха к эшафоту. Огромный палач в красной маске провел пальцем по лезвию топора и удовлетворенно покачал головой.

Стойте! — Из толпы вдруг выскочил Бурунь-кис. Он прошмыгнул мимо стражи и в один миг оказался перед Диким Охотником. Голова Фердинанда удивленно покосилась на него. — Уберите эту тупую голову, господин Один, обратно в свой мешок, — продолжал между тем отважный глюм. — Хотя она и принадлежит королю Фердинанду Второму, ума в ней не больше, чем в других королевских головах. Я прошу вас, господин Один, вытащить голову советника Мюллера.

Ты знаешь Мюллера? — удивилась голова Фердинанда и вдруг закричала: — Нет, нет, не клади» меня в мешок, я еще не все распоряжения отдал!

Но Один на протесты головы внимания не обратил и бросил ее в мешок. Вместо Фердинанда Второго он вытащил голову советника Мюллера.

— Привет, глюм, — улыбнулась голова и повела глазами, осматриваясь. — Эй, эй, немедленно отпустите мальчика!

Стражники поспешно отскочили в стороны. Генрих с облегчением вздохнул и подошел к великану. Один из волков лизнул ему ногу, как старому знакомому. Подлый Хильдебрант испуганно вжал голову в плечи.

Добрый вечер, господин голова советника Мюллера, — поздоровался Генрих.

Здравствуй, здравствуй, — отозвалась голова советника Мюллера. — Ну, рассказывай, что тут у вас происходит.

Генрих коротко рассказал, в чем дело.

— Ага, так я и знал, что Хильдебрант подведет короля и тебя. Он за сладкую конфету и кусок торта готов кого угодно предать. А уж стать королем — это его заветное желание. Ведь тогда можно всех лучших кулинаров Берилингии заставить печь сладости. Так говоришь, баронский суд не может решить, кто настоящий Герой, а кто лжец и самозванец?

Генрих кивнул.

— И из-за этого весь сыр-бор? — Голова Мюллеpa хмыкнула. — Я знаю несколько сложных способов выявить лжеца и самозванца. Но применять их все нет надобности. Существует простой до невероятности, но верный способ выявить настоящего Героя.

Народ недоверчиво зашевелился. Бароны и графы переглянулись.

Какой же это способ? — нетерпеливо выкрикнул кто-то из толпы.

Странно, что вы сами не догадались, — сказала голова. — Достаточно посадить обманщика в кресло Героя, и все станет ясно. Зубы змия тотчас разорвут его!

Это неправильный способ! — закричал вдруг барон Хильдебрант. — Кресло может и ошибиться!

Народ на площади грянул смехом. — Теперь ясно, кто лжет! — послышалось со всех сторон. — Хватайте барона и посадите в кресло!

— Совершенно верное предложение, — сказала голова Мюллера.

Стражники набросились на подлого Хильдебранта и мигом скрутили ему руки.

— Остановитесь! — крикнул Генрих. — Барона нужно судить. Пусть настоящий король Реберик Восьмой решит судьбу негодяя.

Генрих повернулся к барону.

Говори, предатель, где король! Иначе сидеть тебе в кресле, правда недолго. Знаешь, оно очень быстро показывает зубки. Я сам это видел.

В темнице он, — признался Хильдебрант. — Но король — живой. Живой! Учтите это во время суда, я мог и убить его, но не убил — пожалел!

Врешь! — покачал головой Генрих. — Тебе ведь нужна была его королевская печать. Без нее никто не признал бы отречение короля от престола. Ты совершил большую глупость, объявив всем, что Реберик Восьмой добровольно передал тебе королевство и ушел на покой. Без печати его величества никто не поверил бы в это, а печать-то ты не получил!

Несколько баронов и графов, поддержавшие Хильдебранта в заговоре, попытались тихонько улизнуть из шатра, но волки Гери и Фреки вскочили на ноги и угрожающе щелкнули челюстями. Предатели покорно уселись на свои места.

— А теперь, — сказал Генрих стражникам, — немедленно освободите и приведите его величество Реберика Восьмого и всех, кто был арестован вместе с ним!

Когда солдаты и начальник стражи побежали к темнице, мальчик обернулся к голове советника Мюллера:

Господин советник, скажите, пожалуйста, почему Один решил вдруг вмешаться в суд?

Ты, Генрих, хотел спросить, не все ли равно Одину, что творится в Малом Мидгарде? Тебе вспомнились, наверное, слова глупого колдуна Без-евихта, полагавшего, что боги, приговоренные погибнуть со всем миром, развлекаются, торопясь нахватать удовольствий? Это неправда, Безевихт ошибался. Боги особенно заинтересованы делами Малого Мидгарда, ведь в последний день мира они должны выставить для битвы армию из самых храбрых, самых мужественных воинов.

В Книге Подвигов имеются записи будущему го, — продолжила голова советника Мюллера, — и Один внимательно следит, чтоб ход истории не нарушался… я, помнится, уже говорил об этом. В Книге имеется глава и о тебе, Генрих Шпиц. Из которой следует, что жизнь твоя не может оборваться сегодня: впереди у тебя еще слишком много подвигов. Неправедный суд сладкоежки-барона необходимо было остановить. Вот почему мы и помчались в Берилингию. Но сейчас, похоже, все улажено. Теперь нам пора возвращаться в Асгард, где в Вальгалле ждут Одина эйнхерии, его храбрые воины, которые сражаются, умирают и вновь воскресают для новых битв. Что ж, прощай, Генрих Шпиц, прощайте, храбрые глюмы и отважная воительница Хонка…

Вы знаете меня? — удивленно спросила девушка.

Еще бы! В Книге Подвигов есть немало строк и о тебе, и о твоем возлюбленном Скурде.

Хонка зарделась и потупила взгляд. Бог бдин осторожно положил голову советника Мюллера в мешок, поднялся с земли и стремительными шагами ушел. Его верные волки, протяжно завывая, умчались следом.

И почти сразу же после ухода Одина прибыли король Реберик Восьмой, хранитель королевских сокровищ рыцарь-гном Эргрик и церемониймейстер Христианиус. Вместе с ними шли пятеро из семнадцати достойнейших рыцарей королевства Берилингии. Двоих Генрих узнал — они сопровождали короля в его странствиях, а еще трое были, по-видимому, захвачены Розовым Облаком, а позднее пленены бароном. Король не успел облачиться в пышные наряды, но даже без них он выглядел достаточно величественно и важно. Его длинную бороду украшали пестрые ленточки, а конец бороды несли два пажа.

Ах, а где Скурд? — всплеснула руками Хонка.

Он жив, но сильно пострадал от пыток, — сказал, ласково улыбаясь, старик церемониймейстер. — Сейчас им занялись лучшие лекари Берилингии. Не бойся, дитя мое, вскоре раны затянутся, и ты снова сможешь обнять своего героя.

А принцесса Альбина? — воскликнул встре-воженно Генрих.

О, с ней вообще нет ничего опасного. Лекари дают ей противоядие от сонного зелья Хильдебранта.

Генрих с облегчением вздохнул. Народ на площади, увидев короля, преисполнился радости. Со всех сторон послышались крики:

— Слава его величеству Реберику Восьмому! Слава!

Народ хватал одетых в цвета барона Хильдебранта людей, срывал с них красно-черные плащи и повязки и выталкивал к стражникам. Солдаты отводили людей барона в темницу, вскоре там набралось человек пятьдесят, среди которых были пьянчужка и дородная девица, давшие лживые свидетельские показания.