Рабочий из раскопа спрашивает:

— Оксана Васильевна, мрамор?

Она кивает головой и что есть силы кричит:

— Сергей Иванович!.. Сергей Иванович!..

Позвали Лаврентьева. Он поднялся на лесенку в соседнем раскопе и вопросительно развел руками.

— Декрет!.. Декрет!.. — кричит Оксана.

Лаврентьев, забыв свою палку, проворно выбрался наверх. За ним спешили Шелех и Коля Малыгин. Коля бросился к вагонетке, разогнал ее и, вскочив, покатил на участок Оксаны.

Через несколько минут все столпились вокруг Оксаны. Она сидела на земле и складывала куски мраморной плиты. Их было тридцать два.

Лаврентьеву принесли табуретку. Но он присел на корточки и, сдвинув очки на лоб, помолодевшими вдруг глазами пытался прочесть надпись, хотя еще не хватало многих кусков.

— Второй век до нашей эры? — спросил Шелех.

— Да, тридцатые годы.

Лаврентьев поднялся:

— Ну, друзья мои, если найдем еще несколько кусков, — это большое открытие. Nec plus ultra[1]. Поздравляю вас, Оксана Васильевна. Декрет Пилура… Величайшая находка!..

В, этот день была сделана еще одна находка.

Тридцать лет Остап Петрович хранитель заповедника Эос, и тридцать лет ведет он упорную борьбу с теми из жителей Терновки, кто не считает зазорным набрать ведерко глины в каком-нибудь из давно раскатанных склепов урочища Ста могил.

В последние годы никто из взрослых — даже самые несознательные — за глиной в склепы не ходит. Этот грех еще водится иногда за терновскими ребятишками. Хоть они дружат с археологами и целые дни пропадают на раскопках, но как заманчиво самим, без взрослых, поручивших тебе принести ведро глины, отправиться не на береговые откосы, а в давно заброшенный склеп!

Однако не терновские мальчишки, а время угрожает старым склепам: то завалит свод, то обрушит стену. Эти раскопанные гробницы причиняют много хлопот Остапу Петровичу. Ревностный хранитель эосской старины, он систематически производит расчистку заброшенных склепов.

И сегодня, получив очередное задание от Шелеха, трое землекопов с ведрами и лопатами вышли из ворот заповедника, направляясь в урочище Ста могил.

Некрополь древнего Эоса не похож на кладбище. В степи стоят курганы. Их много. Кажется, что это море набежало на степь, и волны не откатились, а застыли, поросли зеленоватой травой и вот стоят теперь тихими могильными холмами.

Рабочие остановились у невысокого кургана, раскопанного много лет назад. Шагах в двадцати от него на поверхность земля выходит дромос — узкий земляной коридор, наклонно прорытый ко входу в глубокий склеп, над которым насыпан этот курган. Двое быстро сбежали по дромосу и юркнули в дыру склепа лежащего глубоко под землей. Они зажгли фонарь, осмотрелись и тотчас вышли.

— Этот в порядке… Только трещина на потолке. Надо Остапу Петровичу сказать.

Осмотрев еще несколько усыпальниц, землекопы подошли к склепу под большим расплывшимся курганом, стоящим в стороне от дороги.

Через вход в склеп было видно, что много обвалившейся глины.

Рабочие стали копать недалеко от входа. После нескольких ведер засохшей глины пошла чистая влажная светло-палевая глина, в которой часто попадались комочки извести. Это знаменитая эосская белоглазка. Вынесли одно ведро, второе… И вдруг один из рабочих почувствовал, как его лопата на что-то наткнулась. Когда он отбросил землю, показался носок туфля. Товарищи, которых он кликнул, быстро разгребли глину и увидели ноги, обутые в желтые парусиновые туфли с кожаными носками…

Через полчаса председатель сельсовета Костюк, хранитель заповедника Шелех и Оксана Васильевна уже были на месте происшествия.

Дальше труп не откапывали — ждали милицейскую машину из Южноморска.

…Солнце давно уже село, когда над дорогой показалось и стало быстро, увеличиваться облачко пыли. По тому, как, перепрыгивая с, кочки на кочку, несся «пикап», было видно, что шофер не беспокоится о пассажирах.

Машина остановилась у склепа. Из кузова выпрыгнули двое в милицейской форме и человек в штатском. Он помог выйти из кабины немолодой женщине с чемоданчиком в руке. Пока приехавшие совещались с Костюком, Шелехом и Сокол, шофер поставил машину так, чтобы фарами светить в склеп.

Женщина достала из чемоданчика фотоаппарат, рулетку, большую лупу в медном ободке с черной костяной ручкой и спустилась ко входу в склеп. Сверкнули магниевые вспышки… Прошло еще немного времени, и человек, в штатском — это был следователь — сказал:

— Будем откапывать.

Работа подвигалась медленно, и Шелех с Оксаной принялись помогать. Ведрами носили наверх глину. Постепенно у входа в дромос вырос небольшой холмик. Наконец вынесли последнее ведро.

Теперь при сильном свете двух фонарей стала видна вся камера склепа. На полу лежал труп человека в неестественной позе. Глиняная пыль таким густым слоем покрывала его костюм, что нельзя было разобрать, какого он цвета. Возле трупа блестел большой раскрытый нож с деревянным черенком, каким обычно пользуются охотники. Правая рука мертвеца судорожно сжимала продолговатую консервную коробку.

Председатель сельсовета наклонился к трупу, приблизил фонарь и внимательно посмотрел:

— Кто-то чужой… Не из нашего села.

В склепе стало тяжело дышать. Трупный запах смешался с затхлым запахом глины, сгоревшего магния. Следователь и судебный эксперт, запятые осмотром, обмером, фотосъемкой, время от времени выходили подышать свежим воздухом.

…Поздно вечером труп неизвестного положили в машину.

Глядя на красный огонек, убегавший в сторону Южноморска, Шелех задумчиво произнес:

— Странная история…

— Да, странная история, — сказал майор госбезопасности Анохин, рассматривая фотокопию чертежа величиной с почтовую открытку, на котором в правом углу строгим прямым шрифтом было написано: «План урочища Ста могил».

На стекле письменного стола перед майором лежали паспорт, спички, коробка папирос и раскрытый большой нож с деревянным черенком.

На краю стола лейтенант осторожно вскрывал ключом продолговатую консервную коробку. Отогнув жестяную крышку, он даже присвистнул от неожиданности. Анохин удивленно взглянул на него.

В коробке оказались листки плотной бумаги, обернутые в прозрачную влагонепроницаемую ткань. Майор быстро просмотрел их. На одной карточке задержал взгляд, прочитал вслух:

— «Вайс шметерлинг».

— «Белая бабочка», — невольно перевал лейтенант.

— Вот именно… Анатолий, вы не помните, как фамилия старика-кладоискателя из Терновки?

— Кажется, Куцый.

— Пожалуй, он. Но при чем тут «белая бабочка»? — Майор помолчал и, словно разговаривая с самим собой, произнес: — Пароль?.. Кличка?..

Стук в дверь прервал его размышления.

Вошедший передал майору выцветшую желтоватую бумажку:

— Было зашито в подкладке пиджака.

Майор отложил погасшую папиросу, развернул бумагу и увидел несколько строк, написанных мелкими готическими буквами. В конце стояла размашистая подпись по-русски: «Сергей Лаврентьев». И рядом дата: «23.VI.1913 г.».

Анохин встал, снова закурил, прошелся по комнате. Дело начинало осложняться.

— Анатолий; где бы нам сейчас достать образцы подписи академика Лаврентьева?

— В банке. Он ведь начальник экспедиции.

— Не подходят.

— Тогда на телеграфе. У академика большая переписка…

— Пожалуй, верно. Придется вам сейчас же съездить.

Лейтенант уже направился к двери, но вдруг, о чем-то вспомнив, обернулся:

— Можно и у нас найти.

— У нас? Где?

— Я сейчас принесу.

Анатолий вскоре вернулся, неся подшивку «Южноморской зари». Он раскрыл ее и показал майору газетную полосу. Через всю страницу жирными черными буквами был набран заголовок: «Южноморскому университету сто двадцать пять лет». В центре полосы выделялось приветствие академика Лаврентьева с четким факсимиле.