Вдалеке послышались голоса. Диверсант прислушался. Нет, это говорил один человек, просто его голос, как у оратора, постоянно менял накал и тембр. То он увещевал, то обещал, то к чему-то взывал. Слов было не разобрать, только интонации, искаженные подземным эхом, дробившимся среди стеклянных столбов.

Неизвестные строители действовали с размахом, намекая на перспективу.

Прозрачные шеренги цилиндров формировались в колонны, уходившие в глубь зала. Они гасили и рассеивали звуки. Слух разведчика улавливал «бу-бу-бу», доносившееся из глубины. Алешкин, крадучись, двинулся на голос, максимально сохраняя осторожность, чтобы не выдать свое местонахождение.

Голос становился громче, можно было различить отдельные слова: «долг», «паразит», «воля». Разведчик осторожно выглянул из-за полукруглого бока очередного цилиндра, одного из бесконечного ряда.

Две фигуры, облаченные в черные плащи, возились вокруг цилиндра, наполненного чем-то желтым, с человеком внутри. Один склонился над переносным пультом, второй неторопливо сматывал в бухту тонкий шланг.

«Эх, если бы рядом был Райх или, на худой конец, Стрелок — вдвоем мы бы легко обезвредили эту зловещую парочку. Быстро и тихо. А в одиночку не стоит и пытаться. Риск быть обнаруженным раньше времени слишком велик. Но шансы надо поднимать — подкрасться поближе».

Человек, подвешенный в центре цилиндра, дернулся и вывернул голову. Алешкин не поверил своим глазам.

«Да это ж Райх! Старый друг собственной персоной бултыхается в желтом растворе, распятый на растяжках. Допрашивают? Казнят? Или весь этот зал в чреве горы — огромная пыточная?»

Костяшки пальцев, сжимавших автомат, побелели от напряжения. Мозг еще анализировал и сопоставлял увиденное, а тело уже действовало. Над мыслями брали верх выучка и рефлексы, доведенные до автоматизма на огневых тренировках и в боевых рейдах.

Ингвар, не мешкая, вскинул «Штурм» и всадил две короткие очереди в людей в плащах. О скрытности не могло быть и речи. Друг погибает! Третью очередь он положил в основание цилиндра. В следующий миг стеклянная тюрьма распалась на сотню осколков. Желтая волна расплескалась вокруг, с каждым метром теряя свою силу. Секунда — и она превратилась в обыкновенную лужу.

Стреляные гильзы еще катились по каменному полу, когда Алешкин со «Штурмом» на изготовку рванул на помощь другу, лежавшему в растекающейся луже.

Стуча ботинками, он подбежал к Пересмешнику. Тот уже стоял на четвереньках. Его выворачивало наизнанку.

«Не беда, — подумал Алешкин, — главное — жив».

— Человечество не сможет позаботиться о себе без посторонней помощи, — с нажимом сказал Хеймдалль. Похоже, его ничем нельзя было смутить. Появление командира группы он воспринял спокойно. Во всяком случае, никак не выразил своего удивления. Алешкин же от изумления чуть не открыл рот. — Без нашей помощи. Вся надежда на таких людей, как вы. Людей с большой буквы.

— Хватит голову морочить. Ты мне уже окончательно мозг поломал. — Райх стоял на четвереньках в желтой луже, отплевываясь и отрыгивая. Потом его вырвало на пол. Успел нахлебаться раствора, когда пытался выругаться на каэспээновца. Неожиданно для себя он спросил: — Немецкий «тигр» на хрена сюда припер? Не лень было тащить старый танк за столько парсеков? Вы тут совсем сбрендили под землей? Оторвались от цивилизации!

— Я же сказал, у нас есть о чем поговорить, — невозмутимо ответил Хеймдалль и без всякого перехода вызверился: — Немедленно прекратить стрелять! И так уже половину базы раскурочили.

Так же неожиданно он успокоился и вкрадчиво продолжил:

— Алешкин, приведи своего подчиненного… и друга в нормальное состояние. Твой статус командира группы никто не отменял. А танк обнаружили монахи во время одной из своих вылазок. Планета полна сюрпризов. И это еще не полный перечень загадок Безвозвратной. Когда вы перейдете на следующую ступень эволюции, мы сможем вместе во всем разобраться и начнем действовать плечом к плечу. Обсудим?

— Отчего же и нет! Обсудим. — Алешкин короткой очередью перечеркнул экран. У него сложилось впечатление, что Хеймдалль тянет время, стараясь подольше задержать их в инкубаторе.

Вдалеке завыл сигнал тревоги. Алешкин перекинул автоматный ремень через голову и забросил «Штурм» за спину. Наклонившись над Райхом, он ухватил его под мышки и рывком поднял на ноги. Пересмешника колотила крупная дрожь, зубы выстукивали морзянку, колени предательски подгибались. Он попытался избавиться от поддержки друга, прошипев сквозь зубы:

— Уходи! Оставь одну гранату и пистолет и уходи.

— Уйдем вместе, — безапелляционно заявил Алешкин. Он перекинул руку друга через шею, а правой рукой крепко ухватил его за бедро.

Так вдвоем они поковыляли к выходу из инкубатора, со стороны напоминая калик перехожих. Шаг, еще шажок. Неожиданный желудочный спазм скрутил друга пополам. Разведчика снова вывернуло наизнанку, все той же желтой жидкостью, которой был наполнен цилиндр. Полегчало.

Следующие метры дались проще. Где-то ниже солнечного сплетения вспыхнуло и стало разгораться маленькое солнце, наполняя Райха силой и энергией.

Они потихоньку наращивали темп, как черепашки, перешедшие на бег. С каждой секундой Райху становилось лучше, он приходил в себя на глазах. Слабость в мышцах ушла, уступив место неожиданному приливу сил. Каждая клеточка, казалось, наполнялась энергией. Похоже, симбионт, подсаженный ему, наконец-то вспомнил, что нужно позаботиться о своем носителе. По телу прокатилась ослепительная волна, сжигая усталость и боль.

Райх освободился от поддержки Алешкина и двинулся дальше упругой походкой. Разительная перемена не удивила напарника. Лимит удивляться был исчерпан.

У самого выхода из инкубатора, справа от двери, чернел квадрат пленочного экрана, закрепленный прямо на каменной стене. Неожиданно он включился, высветив изображение Хеймдалля. Без всяких прелюдий тот спокойно осведомился, словно ничего особенного не произошло:

— Далеко собрались? В Содружестве достаточно здравомыслящих людей, готовых нас поддержать. Скоро наступит время перемен. Новое Содружество возродится из новых истоков! Война — истинная гигиена мира.

— Сейчас я вам устрою тотальную помывку в квадрате. — На Пересмешника было страшно смотреть. Он отращивал когти и втягивал их обратно в пальцы. Казалось, это доставляет ему одновременно и боль, и радость от приобретенных возможностей. — Много здесь в подземельях мусора накопилось! Придется почистить закоулочки!

— Как твой командир я тебе приказываю… — голос Хеймдалля дрогнул.

— У меня теперь новый командир, — злорадно оскалился Пересмешник, рассматривая свои когти. — Замечательный командир. Только ему я буду подчиняться. Это я сам! Понял, сука?!

— Что-то не так? — осторожно осведомился Хеймдалль, пропустив мимо ушей ругательство в свой адрес.

— Все так. Все хорошо… — Спецназовец вновь разглядывал вырастающие когти. — Просто прекрасно! — Он легко подпрыгнул вверх метра на три и громко хлопнул ладошами у себя над головой. — Ух, ты, хорошо! Как во сне! Все, больше меня ничего не сдерживает. Делай что хочешь. Ни страха, ни упрека! Сам себе командир! Только долг остался, и голос в голове!

— И что он тебе говорит?

— Это я тебе при личной встрече сообщу, — хохотнул Пересмешник, весело осклабившись. Во рту стали отчетливо видны заметно удлинившиеся зубы. Боковые резцы трансформировались в клыки. — На ушко, по секрету. Как кадет кадету.

По подбородку Райха потекла струйка крови. Он покривился и стер ее тыльной стороной ладони. Войдя в раж от предвкушения будущей встречи, Пересмешник увлекся и прокусил нижнюю губу. Во всем нужны сноровка и привычка. Разведчик замер, прислушиваясь к внутренним ощущениям. Клыки втянулись в челюсть.

— Совсем озверел! — с притворной скорбью заметил каэспээновец. — Видел бы ты себя со стороны. А еще, наверное, считаешь себя офицером? Да? Я не ошибаюсь? Поймите, нельзя отсрочить или изменить то, что вам не по силам. Вы кем себя возомнили? Четырьмя всадниками Апокалипсиса? Хотя нет, постойте, пока я вижу только двух. Налицо явная нестыковка. — Он устало уточнил: — Райх, ты себя, наверное, отождествляешь с всадником-мором?