Граммофонов. Честь по чести. Товарищ Елкин этот альбомчик рассматривал.
Андрон. Плохо рассматривал. Я эту папку у себя оставлю, пока ты у нас не кончишь работать. А пока мы не решим, надо ли тебя отпускать, ты у нас этой папочки не получишь.
В бригаде Граммофонова хохот.
Граммофонов. Товарищ Андрон, клянусь!..
Андрон. Довольно играться! Здесь номер не прошел. Брось! Хороший рабочий, металлист. Стыдно!
Вася (хохочет, вскочил). Теперь скажу: Иван Граммофонов — ударный летун. Торжественно клянусь. Работает, как грузовик, для портрета в газете. Печатают его карточку, он кладет ее в альбом и едет на другой конец необъятной страны за новой карточкой. Так шесть карточек настряпал. Дюжину нашлепает, поедет к Калинину орден просить.
Андрон. Ну вот, я ж тебя понял.
Граммофонов. Значит, надо кончать. Открыл человек наконец… Значит, надо приходить в сознание… Говорила мне жена: «Ваня, не занимайся рабочим карьеризмом». До Тулы она только дотянула, а в Туле от меня ушла. И карьера не вышла и жену потерял. Только мы не ложные ударники! Мы, дорогой товарищ Андрон, работаем волшебно… Дети, пошли!
Лида (вслед). А мы… мы тоже умеем. Дети, пошли!
ЭПИЗОД ЧЕТЫРНАДЦАТЫЙ
Другая часть площадки. Пустые цементные бочки, взрытая земля, дощатые переходы. В сторонке сидят Елкин, Белковский и говорят, говорят, говорят… Их фигуры перечеркиваются деловыми проходами монтажников, инженеров, плотников, техников, водопроводчиков, а они говорят сосредоточенно, вдумчиво, долго. Двор живет в музыке размеренной деловой жизни. Солнце так же неутомимо, как Белковскии и Елкин. Сцена идет пантомимически-музыкально. Вошедший Зуб смотрит на Белковского и Елкина. Музыка выключается.
Зуб. Эх, те-те, те-те…
Вошла Ксения Ионовна.
Ксения Ионовна. Зуб, где Григорий Григорьевич? Я третий час ищу директора. То он на электростанции, то с Андроном запирается, то он где-то под землей в камерах, то на крыше… Зуб, вы напали на след?
Зуб. Директор приказал мне его вроде как бы не видеть. Я за это жалованье получаю. (Ушел.)
Ксения Ионовна. Ну, что я буду делать? А его требуют. Вы знаете, кто приехал? Сам.
Белковский. Сам?! А где же он?
Ксения Ионовна. Здесь, у нас.
Елкин быстро ушел. Вбегает Максим.
Максим. Где Гай? Я волнуюсь! Ну, почему я волнуюсь? Хозяйственник я или не хозяйственник? Значит, я еще не хозяйственник, если волнуюсь… Где Гай?
Белковский. Сам приехал?
Максим. Он.
Белковский. Где он?
Максим. Везде. Он везде сам ходит… Я его у монтажников видел. Курит, хохочет и ругается… Вот он сюда идет… Где Гай теперь?
Ксения Ионовна. Зуб знает. Ну, я, кажется, пытать его начну! (Ушла.)
Белковский (задерживая Максима). А знаешь, ты Гая не предупреждай. Это ему как бы сюрприз.
Максим (вырываясь). Бросьте вы! Спасибо вам за такие сюрпризы!.. Ну, чего я волнуюсь? Чорт его знает, до чего я молодой! (Ушел.)
Белковский приосанился, ждет. Вошел Андрон.
Андрон. Ты в Москву донос писал?
Белковский. Какой донос?
Андрон. Донос за твоей подписью.
Входит руководящее лицо. Оглядел Белковского, Андрона. Закуривает.
Белковский. Отстань, не время!
Андрон. Это почему тебя так мнет? (Огляделся, увидел руководящее лицо.) Ты тоже с комиссией по заявлению сюда приехал?
Руководящее лицо. Тоже приехал.
Андрон. Ты член партии?
Руководящее лицо. Да, член партии.
Андрон. Заявление имели от товарища Белковского?
Руководящее лицо. От товарища Белковского.
Андрон. Что же ты брешешь мне, Белковский? Где же так коммунисты поступают? А ты, товарищ, зайди к нам в партийный комитет.
Руководящее лицо. А ты секретарь парткома?
Андрон. Ага… А ты?
Руководящее лицо. А я… Не узнаешь?..
Андрон (подошел, взглянул). А-а-а… Ну, тогда обойдется. Я спокоен за советское строительство. Здравствуйте!
Руководящее лицо. Здравствуйте! Идите работайте. Я сам увижу, что надо.
Андрон. Это верно. Работы по горло. (Ушел.)
Белковский. Вот вам тип. Видите?
Руководящее лицо. Вижу.
Белковский. Я есть Белковский.
Руководящее лицо. Вижу. Белковский. Теперь убедились, что вас Гай обманул? Станки переконструированы. Золота не требовалось. Он сам все это обдумал и подготовил и взял деньги, а каким образом — объяснять мне излишне.
Руководящее лицо. Излишне. Я сам разберусь. Иди, пожалуйста, от меня. Ты очень стараешься. Ты вспотел. Это нехорошо, когда до пота стараются ошельмовать товарища. Иди! У меня есть свои глаза. (Ушел.)
Белковский. Что он говорит? Что же он мне наговорил? Меня вычеркивают? Перечеркнули, как ошибочную букву? Я ошибка? Меня сотрут? (Вынул револьвер, решительно к виску.) Никого нет… Никого нет… (Нажал курок.) И никого нет… (Истерически.) И никого нет около меня!
Вошел Елкин.
Елкин. Ну, стреляйся. В чем дело? Я могу отвернуться.
Вошла Пеппер.
Белковский. Так ты говоришь теперь, когда проигрался.
Елкин. Я не играл, ты брось! Я признаю свои ошибки. Я дурацки работал — суть подменил формой. Стал партийным чиновником. Меня сняли — надо снять. А ты, Коля, подлец! Ты ждешь, что я отниму у тебя револьвер? Ни за что!
Пеппер. Может быть, вы обо мне что-нибудь скажете? Я бы хотела теперь послушать таких авторитетных товарищей… Почему вы уходите от меня? Вы отняли у меня лучшего друга, мужа, вы делали из меня нравственного урода. Пусть партия вас судит, как хочет, а для меня, для вчерашней комсомолки, вы мерзавцы, переступившие через мою жизнь!
Через сцену быстро идут Гай, Ксения Ионовна, Зуб, Максим.
Ксения Ионовна (Гаю). Я категорически заявляю: или вы освободите меня от секретарских обязанностей, или не прячьтесь от меня по заводу!
Белковский (останавливая Гая). Гриша, я снова подлец! Я под влиянием корысти и злобы!..
Гай. Послушай! Дай твое ухо…
Белковский. Ухо?.. Да, слушаю.
Гай. Иди ты от меня… (Говорит шопотом в ухо.)
Пеппер. Товарищ Гай, родной товарищ Гай, пять слов тебе…
Гай. Некогда! (Остановился.) Ты вытравила в себе все человеческие чувства, ты партийная мумия, а не друг мой, не жена.
Пеппер. Григорий, это уже не так. Я тебе расскажу…
Гай. Но теперь это меня не касается. Теперь до этого мне нет дела. (Ушел.)
Пеппер. Кому же я расскажу, что это не так? Поймите же, что это не так!
