Месяцев (рассердился). Черемисов-мой друг. У меня с Черемисовым одни интересы, одни идеи…

Наташа (насмешка). Идеи… Повторяешь за другими сам не знаешь что.

Месяцев. Уезжай! Временную командировку берешь или без возврата?

Наташа. Я сказала: кто дороже?

Месяцев. Я ответил, ты не поняла.

Наташа. Поняла — не поняла, а как сказала, так и будет.

Месяцев. Ты проверь, крепко ли?

Наташа. Не беспокойся.

Месяцев. Ну, тогда так.

Марина Дмитриевна. Ох, дураки… дураки!

Месяцев. Марина Дмитриевна, как быть, если пропала любовь?

Марина Дмитриевна. Вижу, вижу, совсем пропала.

Месяцев (Наташе). Вот тебе тридцать червонцев в дорогу, больше не имею, заявление на развод сейчас напишу, завтра в Совете сама оформишь… Бери деньги, дорога дальняя.

Наташа. Постой.

Месяцев. А что еще?

Наташа. Ну, иди!

Месяцев. Вот и правильно.

Наташа. Пиши, если рад.

Месяцев. А то нет?

Наташа. Рад?

Месяцев. До смерти.

Наташа. Убирайся вон!

Месяцев. Слушаюсь.

Наташа (слезы). Тетя Марина, вы видите, как он обрадовался?

Марина Дмитриевна. Вижу, вижу.

Наташа. Подожди, что ты пишешь?

Месяцев. Заявление о разводе.

Наташа (крик). С кем?

Месяцев. Меня с тобой.

Наташа. Не смей! Не смей, говорю тебе, это плохая примета. Марина Дмитриевна, разве я сказала о разводе? Что я ему сказала? (Слезы..) Подтвердите вы, что я сказала не то, о чем думала. Я же люблю его, а он обрадовался и готов писать бумагу. Нехорошо так! (Плачет.)

Марина Дмитриевна (взяла их за руки, соединила). Милые вы мои, молодые дураки, жалейте вы друг друга, не надрывайте. Поймите вы, что жизнь у вас и без того беспокойная, трудная. Нелегко вам будет пройти эту пятилетку, да не вы одни силы кладете. Вон и Магнитную гору стали подымать и по Уралу пошло… Такое уж время настало, Наташа. Ах, сына бы мне, Митеньку, вот тоже примирить с супругою… а ведь он и не видит ничего. А может быть, и к счастью. Мы, старозаветные люди, больше на свет уповаем, чем на мрак.

Вечер перед сумерками. Берег огромного озера, которое с наступлением темноты фосфоресцирует. Большие черные камни причудливой формы. Скалы. Катенька, Черемисов.

Катенька (после молчания). Почему эти камни такие необычные?

Черемисов. Отрывались от скал, промывались, выветривались… следы тысячелетий. Геология, Катенька, геология. Здесь было древнее море.

Катенька. Целое море пропало, а мы явились сюда строить пятилетки. Удивительно все-таки. (Прислушалась.) Кажется, ваши идут. Неловко я себя чувствую.

Черемисов. А не надо дичиться. У Романа Максимовича привычка ошарашить человека.

Катенька (отрывисто). Я впервые оказалась среди таких людей…. Большие люди… очень странно. Я думала, они живут не так, хотя я частные условия жизни плохо знаю.

Черемисов. Какие там частные условия жизни. Когда-то что-то будет и устроится, а теперь человек наш, если подумать, живет на походе, на скорую руку.

Катенька. Очень правильно. Я всех презираю, кто живет личными интересами. Мещане и обыватели…

Черемисов (задумался). Это трудные вопросы, дорогая… Плохо у нас еще клеятся эти дела, — личное с общим. Трудные вопросы. (Пауза.) Есть легенда, что пустыня манит назад человека. Через пять лет вокруг нового медеплавильного завода у нас подымутся молодые насаждения. Только вы уж сюда не вернетесь, на юг поедете куда-нибудь, в Кривой Рог… Восточные районы не популярны.

Катенька (строптиво). Хотите, поклянусь?

Черемисов (удивление и шутка). Зачем же?.. Это очень громко.

Катенька (еще строптивее). Может быть, я ни разу в жизни не клялась. (Торопится.) Вы, наверно, не замечаете, что я гораздо старше своего возраста. Я очень давно живу самостоятельно. Мне хотелось на прощание очень серьезно высказать вам свои установки, свое личное настроение… потому что вы, Дмитрий Григорьевич, вы очень многое…

Черемисов (смущенно, не дает ей досказать). Если вернетесь — отлично. Здесь будут нужны новые, образованные люди. (Вдруг с нежностью.) Катенька, вы лучше пообещайтесь писать мне.

Катенька (смело). А я вам написала.

Черемисов. Как? Не понимаю.

Катенька. Написала потому, что боялась при личном разговоре напутать. Но вы дайте мне слово, что прочтете эти листки после моего отъезда и непременно их уничтожите.

Черемисов. Вы моложе своих лет, дорогая. Даю такое слово… но уничтожить — не знаю.(Вдруг приблизил к себе Катеньку.) Не забывайте про меня. Стипендией жить будет трудно, не бойтесь написать — поможем. Верьте, что никогда я… не теряйте нашей дружбы.

Катенька (торопится отдать письмо). Теперь я знаю, вы смеяться не станете и… там все сказано. Самое важное дело я сделала. Купер идет.

Является Купер.

Купер. О, мистер Черемисов, here you are…

Черемисов. Мистер Купер, Катенька Маева, наша комсомолка, она едет учиться в Ленинград, в институт.

Купер. Институт!

Катенька (подает руку). Катя Маева… очень приятно.

Купер. Очень приятно, очень приятно… (Садится на камень, наигрывает. Бросил играть, заговорил экспансивно и горячо.) О, мистер Черемисов, the Russian women…

Черемисов (зовет). Жданович, что бродишь, иди к нам!

Голос Ждановича. Полагаю утопиться.

Черемисов. Иди сюда.

Является Жданович.

Жданович. Чего вы от меня хотите?

Черемисов. Переводи Купера.

Жданович. Купер весь переведен, прочитан и давно забыт.

Черемисов. Не ломайся… Американец говорит что-то о женщинах.

Жданович. О женщинах? Эй, Джаки, что вы говорите об этой разновидности плотоядных? Черемисов. Женя, не забывайся.

Купер. I say that American women hawe their minds only on wealth like diamonds, money, automobiles, bungalows and other things…

Жданович (послушал Купера). Не понимаю, ради какого чорта ему сейчас пришли на ум американки… Американки, говорит он, помешаны на долларах, автомобилях, коттеджах и другом меркантильном материале вроде камней.

Катенька. Камней?.. Каких камней?

Жданович. Наивный вопрос, душечка.

Купер. The American women, you now, are cold blooded fishes.

Жданович. Они, то есть американки, похожи на хладнокровную рыбу.

Купер. When they are forty they become bony hags and go crazy over religion although for a long time they poison the world by the smell of the powder and dry skin.

Жданович. К сорока годам они делаются костлявыми ведьмами и сектантками. Хотя еще долго отравляют мир запахом пудры и сухой кожи.

Купер. But when they are nineteen they wear a permanent smile like a detective or a salesgirl or a murderer who has cought up his victim.

Жданович. А в девятнадцать лет они перманентно улыбаются, как сыщики, комиссионеры и убийцы, настигающие свою жертву.

Катенька. Не может быть, чтобы девушки улыбались, как убийцы.

Жданович. Милейшая, но речь идет о девушках, искалеченных капитализмом.

Является, оставаясь в стороне, Ксюша.