Вскоре мне это надоело, и просто ради разнообразия, а отнюдь не из любопытства я пошел посмотреть, куда это Тонда направился. Но на тропинке, ведущей к винтицкому шоссе, уже никого не было. И если бы Крошка не подал голос, я бы вернулся восвояси. Повизгивание доносилось с левого, лесистого берега, куда нельзя было попасть иначе чем через сосновый лес позади замка, притом нужно было все время идти лесом. «Отчего это Тонда не ходит через калитку, а кружит вокруг замковых стен?» — спрашивал я себя. И тут чья-то рука хлопнула меня по спине.

— Гав! — гавкнул Мишка и огляделся. — Ты чего здесь вынюхиваешь?

— Да ничего, просто так, — ответил я. — Хотел узнать, куда это Тонда свою псину гулять выводит, и теперь вот удивляюсь.

Я рассказал Мишке, что мне удалось разузнать, но он только пожал плечами:

— Ну и что? Идти ведь все равно куда, времени много. Сам понимаешь, в деревню с этим страшилищем не сунешься: винтицкие мальчишки не дадут и шагу ступить — подымут на смех.

— Но изо дня в день шататься по два часа — это на Тонду не похоже, — возразил я.

— Ну, займись расследованием, — предложил Мишка. — Может, он с девочками гуляет.

— И берет с собой Толстую торпеду? Хотелось бы мне посмотреть на девчонку, которая при виде этой ходячей колбасы от него не убежит.

Мы пошли по следу. К счастью, Крошка все время выказывала беспокойство, мы поминутно слышали ее визг. Тонда успокаивал ее, уговаривая на разный манер, и Мишка чуть не задыхался от смеха. Миновав скалу и лесную сторожку, мы минут двадцать перебегали от дерева к дереву, гоняясь за неутомимым туристом и его псом. И только в маленькой лощинке, разделенной извилистым ручейком, догнали их и вовремя спрятались за елями. Толстый волк, вынув из кармана нож и тряпочную сумку, занялся сбором грибов!

— Нет, держите меня! — шепнул Мишка. — Утреннего сбора ему мало!

Мы наблюдали за грибником-фанатиком, размышляя о причинах такого прилежания, как выразился бы наш классный руководитель. К нашему огорчению, Толстая торпеда, не проявив надлежащего интереса к хозяйскому почину, принялась обнюхивать окрестности и обнаружила наше укрытие. Она тут же залилась лаем, и, не будь Мишка наготове — он успел выгрести из кармана завалявшиеся карамельки, — мы были бы разоблачены. А так нам удалось с помощью конфеток отвлечь внимание пса, и тут я снова убедился, что Крошка — продажная душа и за жалкое угощение готова забыть о главнейших обязанностях всякого приличного пса.

Мишка дал мне понять, что конфет у него больше нету, и, пока Толстая торпеда дробила зубами розовые леденцы с малиновым ароматом, мы перебежали на противоположную сторону лощины. Буквально через несколько минут Тондина сумка наполнилась грибами. Окликнув собаку, он двинулся в обратный путь, мимо скалы и лесной сторожки. У деревянного склада кормов для серн и зайцев Тонда остановился, сунул руку в карман и, к нашему изумлению, открыл висячий замок. Через распахнутые двери даже на расстоянии нескольких метров на нас пахнуло запахом сушеных грибов, а затем мы увидели, как на ровном слое сена белеют расстеленные листы бумаги.

— Нет, он спятил, — прошептал Мишка, — никогда бы не подумал, что Тонда такой фанат.

В сложившейся ситуации просто невозможно было не сыграть с толстяком какую-нибудь шутку. Встав с обеих сторон сторожки, мы по условленному знаку подскочили к двери, прижали ее, а в петли замка воткнули сучок. Крошка при этом едва не лишилась носа, потому что даже при своих слабых умственных способностях отреагировала на шум и сделала попытку выскользнуть из сторожки.

— Гав-гав-гав — донеслось с сеновала, а Толстый волк принялся так сильно трясти дверь, что вся сторожка задрожала. Мы дали ему побушевать, сохранив на некоторое время инкогнито. Но по крикам, доносившимся из сторожки, поняли, что Тонда обвиняет в случившемся не нас, а «фиалок» — Карела Врзала и Ярду Шимека.

— Вот погодите, попадетесь к нашим в руки! — угрожал он с такой яростью, что ему изменял голос. — Тогда не то что фиолетовыми — синими сделаетесь, мерзавцы!

Мишка, зажав нос пальцами, проговорил приглушенным голосом:

— Не очень-то хвастай, поросенок! Если хочешь уйти отсюда подобру-поздорову, собери все грибы и поставь у двери.

— И не подумаю! — возмутился Тонда, а вместе с ним и его псина.

— Дело твое, — промычал Мишка. — Но запомни: не соберешь — не выпустим.

Несколько минут было тихо — очевидно, Толстый волк вел жестокую борьбу с самим собой, решая судьбу своего тайного клада.

— Ну, так и быть, — вскоре послышалось изнутри, и в сторожке зашуршала бумага, на которой сушились грибы. — Я отдам, но когда-нибудь вы за это поплатитесь, злодеи!

В его голосе звучало такое отчаяние, что нам разонравилось шутить, но Мишка решил доиграть комедию до конца.

— Я приоткрою дверь, а ты выставь сумку, — приказал он Тонде. — Все собрал?

— Все, — буркнул несчастный Толстый волк и провел рукой по дощатой стене.

Мишка осторожно вынул сук из петель и приоткрыл дверь на ширину ступни.

— Мало, — заметил Тонда. — Сумка в такую щелку не пролезет.

— Вот это усердие! — сказал Миша и вынул ногу, которую держал между стеной и дверью.

И тут Тонда навалился на дверь всей своей тяжестью, створка двери сорвалась с петель и остановилась, со всего маху ударившись об наши головы. Из глаз у нас посыпались искры, мы ткнулись носом в землю, а мимо протопал Тонда, и из-за скалы донеслось гавканье Крошки.

— У меня на лбу шишка, — захныкал Мишка и кончиками пальцев ощупал лоб.

Я повторил его жест и нашел, что у меня или голова крепче, чем у Мишки, или удар пришелся по мне с меньшей силой, чем по нему.

Дикий волк протянул мне раскрытый перочинный нож и подставил голову.

— Ну-ка, приложи! — с душераздирающим воплем приказал он. — Чтоб в замке не вздумали насмешничать!

— Круто он обошелся с нами! — заметил я, прикладывая холодную сталь лезвия к его лбу.

— А-у-у! — взвыл Мишка, и на этом наша забава окончилась.

Ротмистра Еничека мы никак не ждали. Он появился раньше, чем взволнованный Тонда успел изобразить нам кошмарное происшествие в лесной сторожке, которое — в его изложении — напоминало сцену ограбления почтовой кареты профессиональными бандитами. Дружески улыбаясь, милиционер вошел к нам в гостиную и пожелал приятного аппетита. После того как Ивана дважды пригласила его поесть с нами, он сел за стол. Наша хозяюшка проворно положила ему на тарелку картошки, колбасы с яйцами, пододвинула вазочку с красной свеклой, и ротмистру пришлось ослабить ремень. Наверное, идя сюда, он здорово проголодался, потому что работал вилкой с таким же усердием, как и Тонда. И вдруг перестал есть, подцепил ломтик свеклы и покрутил ее перед глазами.

— Странно, — медленно произнес он, — цветом она напоминает мне двух мальчиков из Градиште. Те вернулись в воскресенье домой такие же вот, как эта свекла.

Станда, отведя глаза от тарелки, бросил на нас предостерегающий взгляд. «Ай-яй-яй, — подумал я. — милиция расследует причины внезапного преображения Ярды Шимека и Карела Врзала».

— Просто не знаю, чего только не творят нынешние дети! — сказал милиционер, обращаясь к Иване. — Возвращаются в один прекрасный день домой раскрашенные с ног до головы и всё сваливают на сточные воды красильной фабрики.

Ивана молча кивнула и украдкой взглянула на Станду. Тот, сосредоточенно жуя картошку, приготовленную по-французски, несколько невнятно произнес:

— С ними проблем много, товарищ ротмистр, я бы мог вам тоже такого порассказать…

— Вы серьезно? — изумился Еничек. — Вам тоже что-нибудь известно об этой парочке?

Станда непонимающе наморщил лоб.

— О ком? О какой парочке? Вы имеете в виду наших?

Милиционер прикинулся удивленным.

— Ваших? Да вроде нет. В данном случае я никого из вас не имею в виду, так ведь, Лойза?

Он глядел мне прямо в глаза, и я почувствовал, что меня со всех сторон обдает невыносимым жаром.