– - Я не знаю, как мне благодарить вас.

– - Не правда ли, Софи очень мила с мушками и в напудренном парике; а Серж так смешон маркизом, и как натурально он нюхает табак! Посмотрите, как кокетливо смотрит Ольга,-- весело говорила mademoiselle Анет, окидывая залу.

Лицо ее приняло такое живое выражение, глаза так блестели, что Марк Семеныч глядел на нее с удивлением и сказал:

– - Я вас не узнаю, я поражен!

– - Чем? -- рассеянно спросила mademoiselle Анет.

– - Вы так хороши, вы…

– - А-а-а! вы, кажется, намерены благодарить меня комплиментами.

– - Это -- истина.

– - Бальная!

– - Что же делать, когда…

– - Позвольте вас просить на тур вальса,-- подходя к mademoiselle Анет, сказал Тавровский.

Mademoiselle Анет подала руку; но вдруг она остановилась и спросила:

– - Мне кажется, мы первые начинаем?

– - Так и должно быть: вас все признали царицей бала! -- кружась, говорил Тавровский.

– - Я уверена, что есть много исключений, и Надежда Александровна…

– - Ей же хуже, если она будет не в духе: красота ее требует большого спокойствия.

Они не замечали или не хотели заметить, но никто более не вальсировал. Посадив свою даму, Тавровский подошел к одному молодому человеку и сказал:

– - Что же вы не танцуете?

– - Да никто не хочет: я к трем подходил.

– - Это забавно! они все обиделись! -- смеясь, отвечал Тавровский.

В эту минуту его схватил за руку с волнением какой-то юноша очень приятной наружности и умоляющим голосом сказал:

– - Ради бога, скажите, с кем вы сейчас вальсировали?

– - Это гувернантка дома, mademoiselle Анет.

– - Не может быть! Как ее фамилия?

– - Ах, боже мой! да разве есть у них фамилии! -- подхватила Мари, шедшая мимо, и с своей язвительной улыбкой спросила юношу: -- И вас, барон, она пленила?

И, засмеясь, она пошла дальше.

Барон не спускал глаз с mademoiselle Анет, с которой только и танцевал Тавровский. В одной кадрили он сказал ей:

– - Вы такой производите эффект, что посмотрите на этого несчастного юношу…

– - Где? у дверей?

– - Вы, верно, его заметили!

– - Чем же он несчастлив?

– - Он, увидев вас, сошел с ума.

Mademoiselle Анет засмеялась; но смех ее замер, и она изменилась в лице от следующих слов:

– - Право, он помешался: уверяет, будто он вас видел на сцене.

– - На какой? -- тревожно спросила она.

– - На провинциальной.

Mademoiselle Анет вздрогнула, побледнела и с ужасом смотрела кругом.

– - Вам начинать,-- сказал, делая фигуру, ее кавалер vis-a-vis. {напротив (франц.)}

Mademoiselle Анет спохватилась, но не ту фигуру стала делать и сбила всех. Когда она возвратилась на свое место, Тавровский, взяв ее руку, чувствовал через перчатку, что она была холодна; лицо гувернантки было бледно как полотно.

Когда фигура была окончена, Тавровский, нагнувшись к ее стулу, шепнул:

– - Что с вами? на вас все смотрят.

– - У меня кружится голова.

– - Оставим кадриль.

– - Нет!

И она продолжала танцевать. Тавровский пытливо глядел то на mademoiselle Анет, то на барона, к которому он подошел по окончании кадрили и сказал:

– - Ну что, вы еще уверены, что это она?

– - Еще более; и когда она вдруг побледнела, мне так живо она напомнила Десдемону…

Тавровский взял его под руку, и они, разговаривая, удалились в сад, где долго ходили.

Марк Семеныч, по окончании кадрили, подошел к mademoiselle Анет и, задыхаясь, сказал:

– - Что с вами? вы бледны… Ваш кавалер так дерзок, что от него всего можно ожидать… Что он сказал вам? О, он поплатится!.. Он не ожидает, что за вас вступятся.

– - Право, ничего! -- в смущении отвечала mademoiselle Анет.

– - Вы скрываете! -- стиснув зубы, сказал Марк Семеныч и с горячностью продолжал: -- Нет, я не позволю никому оскорблять нашего дома. Я, я…

– - Ради бога, не делайте сцены ему! -- в испуге сказала Анет.

– - А! вы испугались?

– - Да, потому что мое положение будет смешно, когда вы потребуете отчета у него в том, в чем он вовсе не виноват. Он может подумать бог знает что обо мне.

– - Вы говорите правду?

– - Я никогда, кажется, не подала вам повода сомневаться в моих словах.

– - Что с вами? вы как будто чего-то испугались, танцуя с Тавровский? -- заметила Надежда Александровна, проходя мимо говоривших, и, не дождавшись ответа, ушла.

Mademoiselle Клара тоже подбежала к ней и пугливо, с участием спросила:

– - Вам, верно, ma chere Анет, узко платье? Я вам устрою, что не будет заметно, если его расстегнуть.

– - Благодарю вас. Мне платье не узко; а у меня, верно, от жару закружилась голова, но теперь уж всё прошло,-- отвечала mademoiselle Анет и увидела по этому случаю, до чего за ней все следят.

Она спешила идти танцевать, чтоб прекратить толки, и по-прежнему смотрела спокойно, гордо; румянец появился у ней на щеках. Тавровский ангажировал ее на вальс, давал ей отдохнуть и снова пускался с ней кружиться. Надежда Александровна остановила их, когда они вновь хотели вальсировать, и строго сказала:

– - Mademoiselle Анет, вы, кажется, совершенно забыли о детях!

– - Они с мисс Бетси.

– - Мисс Бетси получает одинаковую плату с вами от меня, и потому…

Mademoiselle Анет быстро оставила Тавровского, сказав ему извинение, и удалилась из залы. Надежда Александровна, торжествуя, глядела ей вслед и улыбалась. Тавровский глядел на нее и сказал:

– - Вы любуетесь ею? Не правда ли, какие у ней плечи, руки, талия!

Надежда Александровна быстро повернула голову и устремила сверкающие глаза на Тавровского, который спокойно продолжал:

– - Вот это женщина! она не нуждается ни в каком прикрытии своих недостатков, она вся…

– - Довольно, довольно! вы наконец выведете меня из терпения! -- дрожа, сказала Надежда Александровна.

– - Неужели вы ревнуете ваших гувернанток к мужу? -- продолжал Тавровский шутливым тоном.

– - Поль! -- задыхаясь и побледнев, произнесла Надежда Александровна, и, завидя mademoiselle Анет, снова появившуюся в зале, она измерила с ног до головы Тавровского и кинулась к ней навстречу; но Тавровский загородил ей дорогу, взял ее за талию и силою увлек в круг вальсирующих. Они с жаром говорили во всё время, пока танцевали.

К ужину Надежда Александровна приказала детям идти спать. Они стали упрашивать отца, который сказал:

– - Надинь, я прошу тебя оставить их для меня; я хочу, чтоб они ужинали со мной.

– - Помилуйте! они болтаются между нами, гувернантки вертятся, прыгают.

И Надежда Александровна гневно посмотрела на стоявшую с детьми mademoiselle Анет.

Марк Семеныч воскликнул с упреком:

– - Надинь!

– - Я вами очень недовольна, mademoiselle Анет, и советую вам вперед более обращать внимание, что вы в доме не гостья, а нянька моих детей! -- выйдя из своей гордой роли, говорила Надежда Александровна.

– - Надинь! Надежда Александровна! вы забываетесь!-- с равною горячностью сказал Марк Семеныч.

– - Не я, а ваши гувернантки забываются! -- отвечала Надежда Александровна и вышла из комнаты.

Эта сцена происходила в столовой в присутствии лакеев, накрывавших стол, и детей. Марк Семеныч совершенно потерялся; но mademoiselle Анет была покойна, и, взяв детей за руки, она тихо сказала ему:

– - Не огорчайтесь! дети пойдут спать.

– - Нет! не ходите, дети: подите ко мне.

И Марк Семеныч, перецеловав их всех, сказал им:

– - Уважайте и любите mademoiselle Анет: она достойна глубокого уважения за свой кроткий характер. С каждым днем мое удивление к вам увеличивается. Я горжусь, что с первой встречи понял вас…

Ужин был накрыт в разных комнатах: в одной -- председала хозяйка дома, а в другой хозяин; дети сидели около него, mademoiselle Анет и Тавровский возле них, а напротив -- барон и другие гости, состоящие из детей и гувернанток. К концу ужина Тавровский поднял бокал и громко сказал: