— А раньше мы были оккупированы своим “старшим братом” — Россией, — вставил наконец диктор.

— Не думаю, что вы правы. Раньше мы помогали друг другу и были по-славянски близки духовно. А вот теперь Болгария действительно оккупи­рована. Впрочем, оккупационные режимы царят сейчас и у вас, и у нас. И здесь, и в России в общественное сознание внедряется русофобия, население дезинформируется и зомбируется СМИ на поклонение западной “демократии”. Нас уничтожают по единому сценарию. Если мы, славяне, не будем едины, станем предавать друг друга, нас поочерёдно сотрут с лица земли.

Хозяева слушали в оцепенении, не в силах прервать.

Как оказалось, эту передачу услышали многие. Десятки людей говорили мне потом, что за последние 10 лет ни разу не слышали ничего подобного в болгарском эфире.

Дело в Болгарии сделано, программа отобрана, теперь — в Югославию.

По природе я — цыган. Люблю дорогу. В длительных поездках хорошо думается. Читаю “Выбранные места” Гоголя. Боже, как актуально:

“Всяк должен подумать теперь о себе, именно о своём собственном спасении... Не бежать на корабле из земли своей, спасая своё презренное земное имущество, но, спасая свою душу, не выходя вон из государства, должен всяк из нас спасать себя самого в самом сердце государства. На корабле своей должности и службы должен теперь всяк из нас выноситься из омута, глядя на Кормщика небесного. Служить же теперь должен из нас всяк не так, как бы служил он в прежней России, но в другом, Небесном государстве, главой которого уже Сам Христос...

И уж нечего теперь глядеть на какие-нибудь щелчки, которые стали бы наноситься от кого бы то ни было, нашему честолюбию или самолюбию, нужно помнить только то, что ради Христа взята должность”.

“Наша брань не против крови и плоти, но... против мироправителей тьмы века сего. Против духов злобы поднебесных”. (Из послания ап. Павла).

Привожу в порядок мысли, обдумываю дальнейшие шаги, составляю в уме первый каталог “Золотого Витязя”, который, даст Бог, в этом году напечатаем. Как говорил Йован: “Есть каталог — есть фестиваль. Нет каталога...”. Мозг работает интенсивно: созидает новый фестиваль, складывает из разрозненной мозаики программ и участников единую фреску Всеславянского кинофорума.

Я единственный знаю всю картину фестиваля в целом, внутренним взором вижу всю духовную мощь того грядущего события, которое многие оценят лишь потом, только когда третий “Золотой Витязь” состоится, запечатлеется в сознании его свидетелей и на видеоплёнке, станет нашим прошлым, фактом нашей кинематографической истории.

Собираю в уме составы пяти международных жюри, прикидывая их мировоззренческие установки и психологическую совместимость. Зная всю конкурсную программу, мысленно распределяю награды, стараясь быть справедливым.

В Югославии меня догнало сообщение из Москвы: Союз кинематогра­фистов Молдавии намерен направить мне официальный протест против проведения “Золотого Витязя” в Приднестровье. На это Йован привёл сербскую поговорку: “За хорошим скакуном поднимается пыль”. Узнав о том, что министром кинематографа Греции является мой старый знакомый, кинорежиссёр Манос Захариос (в фильме которого “На углу Арбата и улицы Бабулинас” я играл много лет назад, когда он еще жил в Москве), я направил ему факс с предложением участвовать в “Золотом Витязе” и отобрать фильмы других греческих режиссеров. Воистину: не имей сто рублей, а имей сто друзей!

Смотрели с Йованом по карте маршрут машины с сербской делегацией в Приднестровье. Непросто будет им попасть из блокадной Югославии через недружелюбную Молдову в Тирасполь.

— Не знаю как... но мы — приедем, — с улыбкой сказал Йован.

Вскоре после возвращения в Москву выступил на одном из телевизионных каналов с рассказом о предстоящем “Золотом Витязе”, почти сразу после этого дома раздался телефонный звонок. Моя давняя знакомая, журналистка Галина Кожухова, жена замечательного русского артиста Алексея Петренко, сказала, что Алексей видел интервью, целиком разделяет мои устремления, просит считать его соратником “Золотого Витязя” и надеется на приглашение в Приднестровье. В нашем полку — прибыло!

Своё благословение “Золотому Витязю” прислал Святейший Патриарх Московский и всея Руси Алексий, и дело пошло ещё радостнее.

“Тверьуниверсалбанк” со скрипом, но помогал, и это давало нам возмож­ность шаг за шагом продвигаться к намеченной цели, удивляясь на ходу, что всё, хоть и в последний момент, но получается, и третий “Золотой Витязь” собирается, поднимается на глазах: программа отобрана — 130 фильмов на 51 час просмотрового времени; призы в отливке; дипломы печатаются; каталог готовится, да ещё какой — цветной, на лучшей бумаге; вагоны заказаны... В Тирасполь приедут гости из 16 стран мира — и какие гости!..

Ночью первого сентября приднестровцы с оркестром встречали наш звёздный поезд. Невыспавшиеся, но радостные актёры давали свои первые интервью прямо на платформе: Г. С. Жжёнов, А. В. Петренко, В. В. Гостюхин, А. Е. Ливанов, Н. С. Бондарчук, Р. С. Макагонова... Все говорили о душевном подъёме, о надежде на светлые дни фестиваля...

А потом прибыло подкрепление — Никита Михалков.

В день открытия фестиваля кинематографисты шли “по главной улице с оркестром”. Тысячи людей встречали их со слезами на глазах, кричали слова благодарности любимым артистам: “Спасибо, что вы нас не забыли!”, бросали под ноги цветы, на ходу целовали, пожимали руки... Кинемато­гра­фи­ческий десант “Золотого Витязя” встречали, словно армию освободи­телей...

Открытие прошло красиво, празднично и торжественно. Фестиваль напутствовал президент ПМР И. Н. Смирнов. Каждого участника зал встречал щедрыми аплодисментами, а когда объявили, что на фестиваль в Тирасполь прибыл Никита Михалков, взорвался долгой овацией.

Мы вручили две премии “За выдающийся вклад в славянский кинемато­граф” — Никите Михалкову и Юрию Ильенко. Я осознанно свёл их на одной сцене после восьми лет взаимного отчуждения, начавшегося в 1986 году, на 5-м съезде кинематографистов в Кремле. Предварительно я подготовил каждого из них к предстоящему событию, сказав добрые слова в адрес другого...

Йован Маркович исполнил обещание, прорвавшись в Приднестровье с “блокадной” сербской делегацией. Вот только на открытие они не успели: микроавтобус сломался в молдавской деревушке под Тирасполем, и до нас они добрались только к ночи.

Конечно же, не все желающие смогли попасть на торжественное открытие. Мы предвидели это и установили на площади большой экран, благодаря которому сотни людей наблюдали за происходящим в зале, пели, танцевали и веселились прямо под открытым небом. А по окончании церемонии открытия небо Тирасполя заполыхало красочным салютом. Приднестровцы праздновали двухлетие со дня окончания войны. Открытие “Золотого Витязя” совпало с Днём Победы. Я не припомню такого яркого праздника даже в лучшие советские времена.

Встречи со зрителями Тирасполя, Бендер, Дубоссар, просмотры, пресс-конференции, интервью, приёмы, щедрые застолья, собрания оргкомитета, ночные бдения — спать удавалось 2—3 часа в день.

Было очевидно, что “Золотой Витязь” стал самым ярким и запоминаю­щимся событием в жизни республики, его положительно оценили все местные СМИ, и только газета 14-й армии генерала А. И. Лебедя высказала негативное отношение к проведению в Тирасполе III МКФ “Золотой Витязь”. Посвященная событию статья была напечатана под заголовком “Пир во время чумы”. Несмотря на наше приглашение, не приехал на открытие и А. И. Лебедь. Ну что ж, если гора не идёт к Магомету... Первыми наведались в 14-ю армию Г. С. Жжёнов с В. В. Гостюхиным — и были приняты самым радушным образом. Вслед за ними с неменьшим успехом у Лебедя побывали Н. С. Михалков и А. В. Петренко.

Накануне закрытия фестиваля командующего 14-й армией навестил и я вместе с духовником фестиваля архимандритом Иннокентием. Александр Иванович принял нас в своей маленькой комнатке отдыха по соседству с его кабинетом. Предложил чаю с конфетами и сразу — “быка за рога”. Темпераментно, не стесняясь в выражениях, громогласно стал обвинять руководство ПМР во всех смертных грехах: “пьяницы... воры... я их... как г... по стенке размажу...” и т. д.