Льется речка Тихая Сосна

Тихой песенкой под меловой горою.

А десяток лет спустя добавил к этим строкам и другие:

...На холмах, что поднялись высоко

Над спокойной Тихою Сосною,

По лугам из дальнего далека

Бьющейся, прохладно-голубою,

Что несет сквозь годы свои воды

От истоков к Дону убегая;

Во владениях родной природы

Целый месяц нынче пребываю.

 И начальную часть первого своего сборника стихов “Превращения” назвал “У Тихой Сосны”, и вторая книга вся — опять о родимой моей реке и жизни вокруг нее...

Чтобы не всуе был помянут в стихах и сам Дон, полнящий в свою очередь Азовское море, названный народом Доном Ивановичем и тоже Тихим, — не мелькнул бы в моем повествовании, как стрекоза над поплавком, хочу рассказать немного и о нем. Живущие на берегах этой реки “донцы” называют Дон батюшкой. Вполне принимаю это, но все же не считаю Дон отцом Тихой Сосны, как величают его некоторые краеведы. Скорее, она — его мать или одна из матерей, питающая постоянно великую реку своими малыми водами. Устье (гирло — по-украински) Тихой Сосны — у Дивногорья, за Коротояком в Воронежской области, где она впадает в Дон. (Дивные горы — меловые столбы, древние холмы с монастырем, пещерами — крутоярье, “русский Кавказ”.) Дон с тюркского, а может быть, с еще более древнего аланского — “река”, “вода”. Кстати сказать, название большинства великих рек — Евфрат, Нил, Дон, в переводе с древних языков сводятся к той же “воде”. Современные напитки “Кола”, “Дана” — она же; в Орловской области течет речка Кола, не ведая о своих иностранных “подобиях”; река Уды, приток Северского Донца — тоже от “воды” — как и удочки-“уды”. Лично мне при слове “Дон” вспоминаются такие слова, как “дно”, “Посейдон” — что-то очень древнее, связанное с водой. Испокон веков наши предки спасали Русь от врагов не только на великих реках, таких, как Дон, Волга, Ока, но и на малых, ставших не менее прославленными — Вожа, Калка, Непрядва, Тихая Сосна... Особенно же прославлен поэтически Дон. Еще во времена похода князя Игоря на половцев в апреле-мае 1185 года (“Слово о полку Игореве”) его главный герой призывал своих воинов-кметей на подвиг такими словами: “А всядем, братие, на свои борзые комони, да позрим синего Дону”. “Хощу бо копие приломити конец поля Половецкого с вами, русици; хощу главу свою приложити, а любо испити шеломом Дону”. И “...перебреде Донец и тако прииде ко Осколу, и жда два дни брата своего Всеволода, тот бяше шел инем путем ис Курьска” (это уже из киевской летописи “Повесть о походе Игоря Святославича на половцев”). Прослышав про поход, “...половцы неготовыми дорогами поспешили к Дону великому: кричат телегы полунощны, рци (будто) лебеди роспужени...”. “Быть грому великому! Идти дождю стрелами с Дону великого! Ту ся копнем приламати, ту ся саблями потругяти о шеломы половецкие, на реце на Каяле, у Дону великого...”. “О, Русская земля, уже за шеломянем еси!”. В более поздней “Задонщине” говорится о подвиге великого князя Дмитрия Ивановича, разбившего татар хана Мамая у Непрядвы, притока Дона, отчего и прозвали его Дмитрием Донским: “...трубы трубят на Коломне, бубны бьют в Серпухове, стоят стязи у Дону у великого на брязи, а поганые татарове... стоят между Доном и Днепром на реце на Мече”.

“Доне, Доне, быстрая река, ты пробил еси горы каменные, течеши в землю Половецкую (южные степи, простирающиеся до Черного и Азовского морей)”. “И стал великий кнез Дмитрий Иванович со своим братом с князем Владимиром Андреевичем и со остальными своими воеводами на костях на поле Куликовом на речке Непрядве: “Грозно бо и жалостно, брате, в то время посмотрети, иже лежат трупи крестьянськие аки сенныи стоги, а Дон река три дни кровию текла”.

“И помиловал бог Русскую землю, а татар пало безчислено многое множество”...

Какие слова! Эти древние летописи можно перечитывать бесконечно.

Выросший в более поздние годы вблизи Дона поэт Д. В. Веневитинов (так воспринимавший крепостническую действительность: “Грязь, мерзость, вонь и тараканы, / И надо всем хозяйский кнут — / И вот что многие болваны / Священной родиной зовут” — не правда ли — современно?) находил успокоение для себя лишь в обществе друзей и на природе: “Всякий раз, когда я переправляюсь через Дон, я останавливаюсь посредине моста, чтобы полюбоваться на эту чудную реку, которую глаз хотел бы проводить до самого устья и которая протекает без всякого шума, как само счастье”(!)... Совсем как о Тихой Сосне, куда весной заходит рыба с Дона и в который нередко... бежит теперь обратно полумертвая, отравленная. Но об этом будет свое слово,

На берегах Тихой Сосны выросли замечательные поэты, философы, художники, ставшие таковыми, возможно, во многом благодаря ей, — Н. В. Стан­кевич, А. В. Никитенко, К. Ф. Рылеев, И. Н. Крамской, Я. С. Маршак. Ее видами  любовались  А. В. Кольцов,  Я. И. Неверов,  Т. Н. Грановский, Г. Н. Трое­польский...

Автор слов ставшей народной песни “Ермак” поэт Кондратий Рылеев, повешенный за участие в восстании декабристов 1825 года, так написал про свои родные места (“Петр Великий в Острогожске”):

Там, где волны Острогощи

В Сосну Тихую влились,

Где дубов тенистых рощи

Над потоком разрослись,

Где в лугах необозримых

При журчании волны

Кобылиц неукротимых

Гордо бродят табуны;

Где в стране благословенной

Потонул в глуши садов

Городок уединенный

Острогожских казаков...

У Тихой Сосны расположены город Алексеевка, села Ильинка, Колтуновка, Мухо-Удеревка, Ближнее и Дальнее Чесночное; в Острогожском районе — Зосимовка, Коловатовка, Нижний и Верхний Ольшан, другие и сам Острогожск. И всех жителей с одинаковым гостеприимством привечает река-кормилица.

Какие слова находили для нее с древних пор лучшие из ее питомцев или проезжих людей! Монах Игнатий в сочинении “Хождение Пименово в Царьград” (1389 г.) писал: “Приплыхом к Тихой Сосне и видехом столпы камены белы, дивно же и красно стоят рядом, яко стози малы, белы же и светли зело, над рекою Сосною”.

А вот как отзывался о Тихой Сосне и ее угодьях поэт, философ Н. В. Стан­кевич: “Альпы едва ли так понравятся мне, как меловые горы над рекою Сосною” (на них и похоронен Николай Владимирович, как и завещал). Или из письма родным: “...сельская жизнь имеет для меня прелесть только в Удеревке… Особенно хотелось бы полюбоваться на замерзшую речку, на дым, столбом поднимающийся с деревни”.

Автор трехтомного “Дневника” — мемуаров о жизни в России начала ХIХ века, академик, уроженец Удеревки А. В. Никитенко писал в “Повести о самом себе”: “Они жили на берегу Сосны в небольшой крытой соломой побеленной хате, за которой к самой реке спускался огород с грядками капусты, гороха, свеклы, кукурузы и разного рода цветами. Тут красовались пышные гвоздики и огромные подсолнечники, пестрели разные маки и другие цветы”.

Об историческом прошлом моего края, неразрывно связанном с рекой, говорилось немало. Реки, даже малые, оказывали огромное влияние на то, как складывалась историческая судьба живущего на их берегах населения — юга Западной окраины (украйны) России, а затем и всего государства. Чаще всего в истории название местности — реки, горы — служило основой этнических наименований племен и народов: “донские казаки, волжане, двиняне...”. Еще по густинской летописи Русь — “от реки глаголемая Рось — притока Днепра” и “ехать в Киев, значило ехать на Русь”. Оттуда древний корень “рос”, “роськая земля”, “роський народ”, рослые. А затем уже “о” преобразовалось в “у” — русы, русские, русые (возможно, и “русло” — тех же корней). Согласно исследованиям Б. А. Рыбакова “росы” — значит также — живущие у Донца, Дона. Название Роси когда-то носила река Оскол. Отмечено, что “на территории лесостепи между Правобережьем Днепра и Поросьем (по реке Рось) на Западе и Северским Донцом и Доном на Востоке с начала новой эры, в топонимике (рос, Поросье) и этномике (роксаланы, росомоны, аорсы) широко отложился термин “рос”. Это была Рось — Роськая — русская земля” (по В. В. Мавро­дину: “Образование древнерусского государства и формирование древнерусской народности”, М., Высшая школа, 1971). Имеются и другие исследования, интересные, но... обширные. Так, согласно “Повести временных лет”, приглашенные словенами, кривичами, чудью и весью варяги были из племени “русь”; “от тех варяг прозвася Руская земля” — “в царствование византийского императора Михаила начася прозывати Руская земля”. “Руские и ромеи (византийцы) сталкивались друг с другом и общались, встречались в Константинополе, на Черноморском побережьи, в устье Днепра, дунайских гирлах и Херсоне”.