Это начало одной из сказок. Создает настроение, правда? Сразу думаешь: а что там дальше? Даже те, у кого детство кончилось уже ох как давно, все равно сгорают от любопытства. А на самом-то деле сразу после этого вступления начинается рассказ о главном герое сказки, о маленьком рогалике. Довольные жизнью старичок со старушкой вынырнули из небытия на мгновение и исчезли навсегда. Выкинуло их из сказки, словно ветром сдуло, и преданы они теперь забвению. Ужасно странная история. В детских сказках такие «структурные» странности — дело обычное, и поэтому, сколько сказок ни читай, все равно интересно.

Это так здорово — сидеть, ждать, пока загрузится компьютер, и во время ожидания перелистывать страницу за страницей сборник детских сказок. Компьютер уже загрузился, но я не спешу закрывать книжку. А если кому-то интересно, что выпало на долю малыша рогалика, найдите эту сказку и прочитайте ее сами.

В Англии была такая популярная певица Альма Коган. Она выступала в 1960-е годы, то есть достаточно давно — время течет быстро. Поэтому, хотя и не только поэтому, каждый раз, когда слышу ее имя, я вспоминаю поговорку: «Утро — с красными щеками [50], вечер — с белыми костями». То есть с утра человек еще был молод и полон сил, а к вечеру превратился в мешок с костями. Смерть, как гласит народная мудрость, невозможно предугадать.

Так вот, Альма прославилась своим шлягером «Карманный транзистор», который был необычайно популярен, в том числе и в Японии. В песне поется о том, что девушка каждый вечер встречается с парнем «лишь для того, чтобы слушать хит-парады в транзисторном приемнике его». В конце концов эта парочка женится и продолжает, «несмотря на прожитые годы, все также слушать музыку вдвоем». Все это происходило в те времена, когда транзисторные приемники были большой редкостью. Да и само слово «транзистор» было новехоньким и звучало очень свежо. От него тогда произошло модное словцо «транзисточка», которым назывались миниатюрные (если не сказать махонькие), но при этом очень чувственные и потому особенно привлекательные девушки.

Я до сих пор помню эту песню наизусть, потому что первый транзисторный радиоприемник у меня появился как раз на пике ее популярности. И я тоже как одержимый все время слушал хит-парады. Стоило включить приемник, и сразу начинали звучать песни Рикки Нельсона и Элвиса Пресли. Звук, конечно, был не ахти, но зато этот аппарат можно было везде носить с собой, и у меня наконец-то появилась возможность общаться с музыкой один на один. Я был совершенно счастлив, ничего больше не хотел, только бы слушать одну композицию за другой — бесконечно.

И по сей день я все так же без ума от музыки. Вот и получается, что маленький транзисторный радиоприемник стал отправной точкой «музыкальной истории моей жизни». Аудиоаппаратура постоянно улучшается, круг моих интересов — от Майлза Дэвиса и Иоганна Себастьяна Баха до Red Hot Chili Peppers — продолжает расти и шириться (я уже почти не владею ситуацией), но я бережно храню в своем сердце воспоминания о маленьком радиоприемнике и даже помню запах его черного кожаного чехла. И звуки шлягера Альмы Коган возвращают меня в детство, в те времена, когда я был одиннадцатилетним пацаном, и я опять погружаюсь в чернильную бездонность ночи и сладкий запах полевых трав.

Музыка — это замечательная вещь. Она рассказывает нам о том, что находится за пределами логики и неподвластно никаким теориям. В этих рассказах, в этих звуках каждый из нас открывает для себя свой собственный, неповторимый и прекрасный мир. Если бы в мире не было музыки, то человеческая жизнь (та самая, которая в любую секунду может оборваться, и мы превратимся в мешок с костями) была бы еще более невыносимой.

Во время международных перелетов, перед тем как принести ланч или какую-нибудь другую еду, стюардессы предлагают пассажирам напитки. Вы что обычно выбираете? Я, например, почти всегда беру «Кровавую Мэри».

Знаете, как готовят этот коктейль? Сначала в бокал кладут лед, потом наливают водку, разводят ее томатным соком, добавляют каплю соуса «Lea&Perrins» и под занавес выжимают немного лимона. Конечно, совершенству нет предела, но в общих чертах — примерно так.

Не могу сказать, чтобы я очень уж любил эту самую «Мэри». Если подумать, то нигде, кроме как на борту воздушного лайнера, я ее никогда не заказываю. Так почему, спрашивается, я с маниакальным упорством пью в самолете именно «Кровавую Мэри»? А потому, что, раз уж ты отправился в международное турне, как-то глупо заказывать банальные пиво или виски. По такому случаю необходимо выпить что-то более праздничное.

Но самолет — это ведь не бар, а стюардессы — не профессиональные барменши, так что надеяться на то, что тебе подадут что-то по-настоящему вкусное, не приходится. И «Мэри», которую я выбираю, — это исключительно компромиссный вариант. А если называть вещи своими именами, то это просто-напросто водка с томатным соком.

Однако, если вы думаете, что в результате каждый раз я пью один и тот же напиток, то вы ошибаетесь. Вкус «Кровавой Мэри», в зависимости от авиалинии, а тем паче авиакомпании, меняется настолько, что иногда просто диву даешься.

Если повезло, то водка и томатный сок наливаются в бокал в правильной пропорции. Соус добавляет приятную острую ноту. Получив такую «Кровавую Мэри», ощущаешь прилив счастья. С ней не страшно, даже если самолет вдруг упадет (это я, конечно, гиперболизирую).

Если повезло меньше, то стюардесса приносит маленькую бутылочку водки и жестянку под названием «смесь для „Кровавой Мэри“». Пассажиру дается возможность смешать все это самому, на свое усмотрение. Это немножечко скучно, да и смешивать, сидя в кресле, сложновато, но зато правильность пропорции зависит только от тебя, а это уже немало.

Если не повезло, то «Мэри» смешана как попало (водки слишком много, томатного сока явная нехватка), к тому же лед уже почти растаял и от всего этого напиток сделался розовато-водянистым. Стюардесса хмуро протягивает мне стакан, а я думаю: «Нет, больше никогда этой компанией не полечу». Впрочем, это ведь всего-навсего «Кровавая Мэри», так что, может, и не стоит делать поспешных и далекоидущих выводов…

И все-таки, уважаемые труженики авиалиний, обращаюсь к вам с просьбой: сделайте одолжение, постарайтесь готовить «Кровавую Мэри» так, чтобы пить ее было вкусно и приятно. Этого вполне достаточно для самого настоящего счастья. Мне, по крайней мере.

Да и об авиакомпаниях я сужу исключительно по тому, какие воспоминания остались у меня от их «Кровавой Мэри». Имейте это в виду, пожалуйста.

Я не очень-то умею врать. Но к вранью особой ненависти не испытываю. Даже можно сказать (хоть это и прозвучит довольно странно), что врать по-настоящему у меня не получается, а вот нести всякую безвредную чепуху — это я обожаю.

Как-то один журнал заказал мне написать рецензию. Но моя профессия — писать книжки, а не рецензии, и я по возможности стараюсь ей не изменять. Однако в тот раз обстоятельства сложились так, что я решил не отказываться от этого сомнительного предложения. Поскольку рецензировать книжки довольно скучно, я решил написать рецензию (очень подробную) на вымышленную книжку, а именно на жизнеописание человека, которого никогда не существовало. Честно скажу, я остался ужасно доволен своей идеей. Во-первых, хоть и приходится тратить силы, чтобы выдумать что-то правдоподобное, но зато я экономлю время, ведь мне не надо читать саму книжку. К тому же я еще и берегу нервы, потому что мне не приходится злиться на «этого придурка автора, который понаписал черт-те что».

После того как рецензия была опубликована, я морально приготовился к шквалу писем с угрозами («Прекратите беззастенчиво лгать!») и жалобами («Я искала везде, но так и не смогла найти эту книгу»). Однако мне так никто и не написал. Ни один человек. Я хоть и был готов ко всему, но все-таки вздохнул с облегчением. Не стану утверждать, что литературные рецензии, которые публикуются в журналах, никто всерьез не воспринимает, но некоторые сомнения на этот счет у меня возникли.