— Прошу вас, поймите, Кэрил никогда не встречала таких мужчин, Мне кажется, он ее загипнотизировал, околдовал.

— И теперь она носит его ребенка. Одному Богу известно, что сказал бы обо всем этом ваш отец, будь он сейчас жив!

— Думаю, папа убил бы сэра Харвея, но прежде заставил бы его жениться на Кэрил, чтобы дать ребенку имя.

Лорд Равенскар удивленно посмотрел на Ромару.

— Вы думаете, она этого хочет?

— Она сейчас слишком подавлена и расстроена, чтобы осознавать, чего она хочет, а чего нет, — ответила Ромара. — Я видела ее совсем недолго, но она успела рассказать мне, что сэр Харвей очень зол на нее… за то, что она ждет ребенка, и теперь старается скрыть этот факт от всех своих знакомых.

— Меня это не удивляет.

— И еще Кэрил опасается, — очень тихо продолжала Ромара, — что она ему надоела и что у него… есть другая женщина.

Лицо лорда Равенскара застыло, губы плотно сжались. Немного погодя он твердо произнес:

— Позвольте мне самому заняться этой проблемой. Мне надо обсудить кое-какие вопросы с друзьями. По я обещаю вам, что приложу все силы и сделаю все возможное.

— Сколько времени вам понадобится? — с тревогой спросила Ромара.

— Постараюсь поторопиться, — пообещал лорд Равенскар.

— Я очень боюсь за нее. Он ведь может и с ней сделать то же самое, что и со мной.

— Да, с вами он обошелся довольно круто. Чем же вы его так рассердили?

— Просто сказала ему в глаза все, что думаю.

Лорд Равенскар рассмеялся.

— Вы настоящая дочь своего отца! Я ожидай услышать нечто подобное. Но, может быть, в сложившихся обстоятельствах это был не слишком благоразумный поступок?

— Он ударил Кэрил… за то, что она попросила меня приехать, — сказала Ромара, — а потом набросился на меня.

Она вспомнила тот страшный вечер, и у нее перехватило дыхание.

— После этого я уже ничего не помню, сплошная темнота.

— Я так и знал, — сказал лорд Равенскар, — но, полагаю, миссис Феллоуз рассказала вам все, что произошло дальше.

— Да.

— Хорошо, давайте сделаем так, как вы предложили, — быстро проговорил лорд Равенскар. — Этот вопрос мы успеем обсудить позже. В самом деле, в данный момент гораздо важнее выручить из весьма затруднительного положения вашу сестру.

— Спасибо вам… за готовность помочь.

— Когда должен родиться ребенок?

И опять краска стыда залила лицо Ромары. Сначала ей показалось неуместным да и просто неприличным обсуждать этот вопрос с совершенно посторонним мужчиной. Но она тут же строго напомнила себе, что сейчас не время изображать скромность и девичью стыдливость.

— Кэрил говорит, через два месяца, — ответила она, — но я думаю, что, может быть, и раньше.

— Тогда нам надо действовать без промедления. Вы точно уверены, что для вашей сестры будет наилучшим выходом, если она выйдет замуж за эту свинью?

Ромара пожала плечами.

— Каким бы негодяем ни был сэр Харвей, но он — отец этого ребенка. Почему Кэрил должна нести бремя этого позора… родить ребенка не будучи замужем? — она приостановилась, перевела дыхание и взволнованно продолжила: — Предположим, сэр Харвей позволит мне забрать Кэрил и отвезти ее к нам домой. Тогда надо будет все как-то объяснить соседям.

— Понимаю вас.

Лорд Равенскар взглянул на Ромару и быстро отвел взгляд. Да, она являла собой зрелище не из приятных.

— Ни о чем не беспокойтесь и предоставьте все мне, — решительно сказал он. — Обещаю вам все хорошенько обдумать и обязательно найти решение.

— Спасибо. Вы очень добры. Я так боялась, что вы не поймете, как это важно!

— Но я все понял, — ответил он, — и, возможно, это обстоятельство послужит мне на пользу. Мне кажется, что до сих пор вы не имели возможности оценить мои положительные качества.

Лорд Равенскар невесело улыбнулся Ромаре и направился к двери.

— А вы поправляйтесь поскорее, — сказал он, обернувшись, и голос его звучал на удивление тепло. — По-моему, вам будут нужны и мужество и силы.

Сэр Харвей Уичболд ехал в экипаже вместе с лордом Уиндовером, хозяином роскошной пары гнедых, и на лице его сияла улыбка удовлетворения.

Надо же было такому случиться! Бот это удача! Вчера вечером он был в клубе, зашел в бар и там у стойки оказался рядом с лордом Уиндовером. Разговор, естественно, зашел о предстоящем в Уимблдоне поединке, и лорд Уиндовер сам предложил поехать туда, чтобы вместе насладиться этим зрелищем.

Надо сказать, что с самого первого дня своего приезда в Лондон сэр Харвей стремился попасть в круг избранных, стать своим в высшем обществе. Но местные модники и франты всячески избегали его, так что он уже почти отчаялся добиться цели.

Конечно, с его богатством легко было снискать расположение у обедневших аристократишек и тех, кто просадил все свои деньги в карты. Но сэр Харвей хотел совсем другого.

Он вырос в Йоркшире. Его отец, обнищавший барон, который в свое время продал свой дворянский титул и самого себя дочери богатого фабриканта, владельца шерстопрядильной мануфактуры, категорически запретил сыну покидать родные края. Это было очень неразумное решение, потому что Харвей Уичболд не нашел для себя никакого другого занятия, кроме совращения всех мало-мальски привлекательных особ женского пола в радиусе тридцати миль от дома. С неослабевающим пылом он мечтал вырваться на более широкие просторы, чтобы дальше развивать свои незаурядные способности.

Как только отец умер, Харвей уехал из Йоркшира, готовый насладиться всеми прелестями веселой и привольной жизни в Лондоне, о которой слышал столько заманчивых историй. К этому времени новоиспеченному барону стукнуло тридцать лет, и он отлично знал, что перед его красноречием и привлекательностью не сможет устоять, ни одна женщина.

Однако он не учел того, что мужчины, которых он стремился назвать своими друзьями, могут оказать ему весьма холодный прием.

В первый раз он осознал это, когда не смог вступить ни в Уайтс-клуб, ни в Брукс-клуб, куда его попросту не приняли. Он не знал, кто его враги и насколько они влиятельны, но они у него, без сомнения, были. Каждый год Харвей Уичболд возобновлял попытки стать членом двух самых престижных клубов на Сент-Джеймс, и с неизменным постоянством его имя оказывалось вычеркнутым.

Ему все же удалось попасть в два второстепенных клуба. Он посещал всякие увеселительные заведения и «залы» дня карточной игры, в которых ему всегда были рады.

В прошлом году он побывал в Хантингдоншире Там он попал на шумную вечеринку в доме одного из молодых дворянчиков, который за эти годы задолжал Уичболду весьма значительную сумму, и там же, среди приглашенных дам, он сразу заметил очаровательную молодую девушку. Ему чрезвычайно понравилось непринужденное веселье, царившее на этом вечере, и именно тогда ему пришло в голову, что он сможет добиться удовлетворения своих амбиций, если примется действовать несколько иным образом.

Он и в самом деле был почти искренне очарован молодостью, свежестью и нетронутой красотой Кэрил. Но не менее важным для него было ее происхождение. От внимания Харвея Уичболда не укрылось, с каким почтением и уважением отзываются о генерале Александре Шелдоне. Он был принят в лучших домах графства.

Н Харвей, с присущей ему самоуверенностью, принялся завоевывать сердце Кэрил. У этого тщеславного человека не было ни капли сомнения в том, что рано или поздно, какие бы трудности ни пришлось преодолевать, он сможет стать одним из приближенных принца Уэльского и займет достойное место в его окружении.

Когда генерал запретил Уичболду посещать свой дом, он был крайне озадачен этим. Но он был совершенно уверен, что старик безумно любит обеих дочерей и в конце концов изменит свое решение. Он уговорил Кэрил бежать с ним. Каково же было его удивление и разочарование, когда он увидел, что все письма, отправленные ею из Лондона отцу в Хантингдоншир, возвращаются нераспечатанными. Вестей от сестры Кэрил тоже не было. И тогда только сэр Харвей понял, какую ужасную ошибку он совершил! Это был настоящий удар. Но его проняло еще сильнее, когда он узнал, что Кэрил беременна.