Люди – некрасивы! Мало того, что они некрасивы от природы. Они некрасивы и преднамеренно. Создается впечатление, что они нисколько не озабочены своей внешностью. Они не следят за фигурой, не занимаются волосами и кожей, они носят самую пошлую, обыкновенную одежду, не идущую к большинству фигур, женщины или пренебрегают косметикой, или раскрашены не в меру. В редчайших случаях вы встретите полного человека, который свою полноту осознает и учитывает в манере одеваться, и это наблюдение будет справедливо и для всех прочих физических недостатков (кривоногость, короткошеесть, сутулость, маленький рост и пр.). Нет, никто ничего не скрывает и никто ничего не стесняется.

Странная получается картина. Сияют витрины косметических лавочек. Распахнуты двери салонов красоты и магазинов одежды. Призывно шелестят блестящими страницами тысячи модных журналов, дающие тысячи модных советов. А миллионы топают себе, с грацией утюга, в каком-то джинсовом тряпье, которое утром упало на них из шкафа. И это – подавляющее число цивилизованных жителей Земли.

Отчего же люди не следят за собой, не хотят быть привлекательными? Ведь они так страстно тянутся к красоте, так жарко привечают своих кумиров, так неизлечимо мечтают о любви или хотя бы о приключениях? Кажется, люди делегировали всю свою страсть к красоте туда, в зазеркалье, завитринье, заэкранье, где обитает кучка мучеников и мучениц, обязанных следить за собой двадцать четыре часа в сутки. И за тем, чтобы эти несчастные отрабатывали свое исключительное положение, ведется неусыпный надзор.

Попробовала бы Дженнифер Лопес заявиться куда без макияжа, с босым лицом и в любимых старых джинсиках – весь мир с гоготом начнет исследовать крапинки на ее личике и складки на животе. Чем больше толпа прощает себе, тем она придирчивее в отношении избранных, которым как раз и платят, чтоб они символизировали «в человеке все должно быть прекрасно».

Разделение труда! И не придерешься: ведь есть же на свете некоторое, весьма ограниченное количество первоклассных гонщиков, остальные водят машину как умеют. Так и с красотой – есть ограниченный контингент «символов красоты», вот пусть они и отдуваются за всех. Пущай символизируют. А мы нацепим с утра что схватили в шкафу и

пойдем пиво пить. И стесняться некого – кругом такие же. И плакать об утраченной красоте не придется – ее и не было никогда.

Толпа любит красоту, но стремится исключительно к удобству. Быть некрасивым – удобно. Эта позиция не способствует, конечно, эстетической привлекательности цивилизованного человечества, но ей не откажешь в хитроумии. В идеале, для счастья масс, все чрезвычайные качества (ум, героизм, любовь к истине, сила) должны стать привилегией избранных людей-символов, которым щедро оплатят их исключительное мученичество.

А остальные? Остальные будут просто и мило отдыхать.

: 998

Название моей статьи – это название цикла лекций великого Ивана Павлова. Пытливый академик предпринял попытку однажды на свой страх и риск огласить открытые им особенности национального разума. А риск был немаленький, поскольку на русском свете стояли времена массовых репрессий (тридцатые годы двадцатого века). Иван Петрович, однако, уцелел, хотя делал время от времени заявления беспримерные. Что, дескать, он не только собачек, но даже лягушек бы пожалел для опытов, которые коммунисты ставят над людьми. К русскому уму он отнесся также критически. По мнению Павлова, ему свойственна особенность, которую можно описать в терминах автовождения – длинный тормозной путь. То есть, если русский человек во что-то въехал – в какую-то идею, в какое-то убеждение, – то ему очень трудно из этой идеи и убеждения вырулить. Ему не остановиться, хоть бы даже он и чуял подвижной русской душой, что остановиться надо бы. Поэтому история русских убеждений так часто обращается в историю русских заблуждений.

Скорее всего, бешеный старикан прав. Но нет ли у русского ума и еще каких-нибудь особенностей? Я решила набросать их краткий список.

1. «Маленькие хитрости».

Так назывался в свое время раздел журнала «Наука и жизнь», в котором читатели делились разными мелкими изобретениями. Это была фантастика! Люди выказывали потрясающую гибкость и невероятную изощренность ума – но в решении проблем, которых в нормальном налаженном быту не бывает. То есть сила ума шла на то, чтобы безумную действительность, где любая бытовая мелочь – дикая проблема, так отрихтовать своими «маленькими хитростями», чтоб она сделалась хотя бы немного пригодной для жизни. Это направление русского ума энергично развивается и в наши дни, но, к сожалению, в основном по руслу жульничества. (Я знаю, к примеру, человека, придумавшего гениальный способ деформации показаний электросчетчика с помощью обычной шпильки для волос.)

2. «Скепсис как оптика».

Наши люди, которых история отымела по полной программе, ко всему настроены внешне скептически, даже к рассказам экскурсовода. На физиономиях большинства наших туристов, скажем, никогда не появится выражение доверчивого счастья, если им скажут – вот, посмотрите, справа Дворец дожей. «Дворец дожей? Ну-ну, – читается на их лицах. – Хм-хм, посмотрим, что за Дворец дожей такой». Может, внутри у них все от счастья и дрожит – но разум настроен на сугубо критическое отношение к реальности. Если вы скажете нашему человеку – вот, это хороший фильм, он получил «Оскара», наш человек твердо скажет: «Мало ли за что у них там “Оскаров” дают. Посмотреть надо». Если вы станете утверждать, что такой-то человек очень умен, девять из десяти ответят вам: «Не знаю, не знаю. Я от него ничего умного не слышал». Скепсис надет на ум нашего человека, как очки, – потому что без скепсиса наш человек, как близорукий без очков, – чувствует себя неуверенно.

3. «Истина далеко».

В иерархии свойств интеллекта ум практический, решающий непосредственные житейские задачи, ценится невысоко. Смекалка есть у многих, а надуть ближнего вообще умеет каждый второй. Поэтому в негласном почете все отвлеченное, неприкладное, метафизическое. Истина высоко и далеко, рядом ее быть не может. Русский ум редко ищет истину, так сказать, по месту прописки – нет,

ему обязательно подавай Гималаи, йогов, Шамбалу, заброшенный монастырь, таинственный остров в океане, дебри Африки, мексиканский кактус, тоталитарные секты и французских интеллектуалов.

4. «Тютелька в тютельку».

Русский ум копирует любые чужие формы жизни один в один, тютелька в тютельку – но только формы. Прошу обратить внимание – за пятнадцать лет реформ мы скопировали ВЕСЬ антураж западного мира, от политики, банкоматов и казино до мобильных телефонов, кредитных карт и стриптиз-баров. Эта странная, призрачная, фантасмагорическая копия наполнена, однако, принципиально иным, нежели в западном мире, содержанием. Именно это гениальное свойство буквального копирования формы и привлекает, и пугает просвещенных иноземцев в русском уме.

Итак, что получается? Чтобы справиться с жизнью, русский ум постоянно копирует некие формы, но не может их присвоить, и жизнь остается чужой и трудной. Тогда приходится применять «маленькие хитрости», сохраняя защитный скептический вид. Ведь кругом одни обманы, а истина где-то далеко! Однако, напав на след истины, русский ум включает «длинный тормозной путь», и обратно ему уже

не выехать…

Веселая картинка.