Кудрявцев замолчал, но Снежин продолжал смотреть на карту, задумчиво почесывая подбородок. Заметив сомнение на лице контрразведчика, Евгений спросил:

– Хочешь возразить? Давай, я тебя слушаю.

– Я, конечно, не специалист в организации засад, – начал Снежин, продолжая скоблить ногтями свой подбородок. – И диверсант из меня никудышный, – честно признался он. – Но характер чеченцев я более-менее успел изучить. И могу тебе сказать: чеченцы не будут разъезжать по всей республике, устраивая диверсии. Они воюют в том районе, где выросли и где проживают их родственники. Они нуждаются в моральной поддержке родственников, поэтому стараются, чтобы об их «подвигах» как можно скорее узнавала вся родня. К тому же воевать в родных местах намного удобней. Всегда можно рассчитывать на помощь населения, из которого одна половина состоит с тобой в кровном родстве, а другая является знакомой. Да и знание местности тоже нельзя сбрасывать со счетов. Не случайно банды полевых командиров разбросаны по районам, и каждая пакостит исключительно в своем районе. А у тебя, смотри, – Снежин указал взглядом на карту, – получились какие-то гастроли бродячего цирка.

Но, вспомнив о погибших в результате бандитских налетов, контрразведчик сразу посуровел лицом и понял, что использованное им сравнение оказалось неудачным. Кудрявцев же продолжал смотреть на карту. Взглянув на лицо офицера ГРУ, Снежин увидел, что его губы слегка шевелятся, а прислушавшись, уловил и его невнятные слова.

– …Урус-Мартан, Шатойский район, теперь Аргун, – Кудрявцев разговаривал сам с собой. Затем он перевел взгляд на Снежина и неожиданно для самого себя произнес: – А это и не чеченцы. Это наемники! Арабы, европейцы, славяне или даже наши с тобой соотечественники. Смотри! – указательным пальцем Кудрявцев ткнул в красный кружок левее Урус-Мартана. – Первый обстрел автоколонны – тринадцать погибших! Затем Шатойский район, – указательный палец Кудрявцева переместился по карте. – Первое нападение – пятеро погибших! Через три дня на той же дороге они обстреливают вторую автоколонну. Но в этот раз диверсантам не повезло, убить удалось только двоих солдат. Через четыре дня они устраивают третий налет и убивают семерых омоновцев! Тринадцать человек под Урус-Мартаном, четырнадцать в Шатойском районе и сегодня двенадцать в нашем! Им платят за кровь! И диверсанты расстреливают автоколонны, пока не убьют заранее оговоренное в их контракте число людей! – закончил Кудрявцев и, не совладав с нервами, ударил кулаком по карте.

Несколько секунд майор Снежин молча смотрел на карту, затем метнулся к своем сейфу и принялся судорожно отпирать замок. От волнения его руки дрожали, и сейфовый ключ никак не желал проворачиваться в скважине. Но вот контрразведчик все же отпер сейф и выхватил одну из пухлых картонных папок. Быстро пролистав ее, он уперся взглядом в одну из страниц, пробежал ее глазами, перелистал еще несколько страниц, снова остановился, вчитываясь в текст, наконец захлопнул папку и произнес:

– Точно! В середине прошлого месяца полевой командир Усман Зараев получил крупную сумму денег для продолжения боевых действий. Его банда как раз промышляет в окрестностях Урус-Мартана. Затем была неподтвержденная оперативная информация, что немалые деньги получил и Алмаз Горчалаев – самый кровавый басмач Шатойского района, – добавил Снежин, заметив, что имя названного им чеченского полевого командира ничего не говорит офицеру ГРУ. – Давно прошли те времена, когда боевики получали деньги лишь за одни обещания! Теперь зарубежные инвесторы требуют от полевых командиров доказательства их боевой активности! Вот полевые командиры и нанимают профессиональных наемников, чтобы те своими диверсиями убедили спонсоров в оправданности дальнейшего финансирования!

– А чья банда промышляет в районе Аргуна? – схватился за мысль военного контрразведчика Кудрявцев.

– Ильяса Бисламова! – тут же ответил Снежин. – Отпетый негодяй и мошенник даже среди боевиков. В советские времена он работал оценщиком в грозненском городском ломбарде. Сначала просто спекулировал золотом и антиквариатом, потом сколотил банду, грабили одиноких стариков, на квартирах которых имелись старинные золотые и антикварные вещи, за что в итоге оказался под следствием и даже угодил за решетку. Процесс обещал быть громким, но до суда дело так и не дошло. Пришедший к власти Дудаев выпустил из тюрем уголовных преступников, объявив их политическими заключенными. Оказавшись на свободе, Бисламов чем только не занимался. Одно время даже подвизался среди чеченских политиков, но в конце концов возглавил все ту же банду грабителей, назвав ее отрядом сопротивления, а себя провозгласив полевым командиром. Однако сколько-нибудь активного участия в боевых действиях отряд Бисламова не принимал ни в первой, ни во второй войнах. Бисламов трус, поэтому предпочитал заниматься грабежами, захватом заложников и торговлей похищенными людьми, избегая ввязываться в бои с подразделениями федеральных войск. Зато сейчас, после ликвидации основных лидеров боевиков, он попытался замкнуть на себя идущие из-за рубежа основные финансовые потоки поддержки чеченских террористов. Только о нем вот уже больше месяца ничего не слышно… – задумчиво закончил контрразведчик. – Вот, значит, он каким образом решил напомнить о себе. Нанял диверсантов!

– Наверно, подошел срок очередных выплат? – с усмешкой предположил Кудрявцев и, сразу же став серьезным, обратился к майору контрразведки: – Юра, в официальной сводке потерь необходимо уменьшить количество погибших при сегодняшнем обстреле автоколонны. Пусть боевики считают, что наемники убили не двенадцать человек, а, скажем, шесть или семь.

– Вообще-то это не просто сделать… – задумчиво произнес Снежин. – Только я не пойму, для чего тебе это надо. Или ты хочешь с помощью этой дезинформации обезвредить диверсантов?

– Да, родились кое-какие соображения, – неопределенно ответил Кудрявцев.

Но в голове заместителя командира «Каскада» уже начал выстраиваться план.

От румянящихся на самодельных деревянных шампурах кусков баранины поднимался аромат жарящегося мяса и сухого виноградного вина. По случаю визита к командиру дорогого гостя длиннорукий Ахмед – личный повар и телохранитель Ильяса Бисламова – перед жаркой два часа вымачивал мясо в молодом вине. Аромат готовящегося шашлыка, безусловно, чувствовали и другие бойцы отряда, но путь к мангалу преграждали выставленные Бисламовым телохранители, и рядовым боевикам оставалось только принюхиваться. Остатки туши забитого барашка, после того как Ахмед вырезал из нее самую аппетитную часть, тоже пошли на шашлык. Разделанную тушу жарили на углях еще в трех частях лагеря. Но доносящийся оттуда запах не шел ни в какое сравнение с ароматом, распространяющимся от мангала у командирской палатки. Мангалом Ахмеду служила разрезанная вдоль и вкопанная в землю стальная бочка. Но несмотря на явную кустарность использованных поваром мангала и шампуров, шашлык обещал получиться отменным. Чувствуя это, стоящие неподалеку Ильяс Бисламов и один из двух его гостей с одобрительными улыбками на лицах взирали, как Ахмед ловко переворачивает над заполняющими самодельное железное корыто углями обструганные прутья с нанизанными на них кусками баранины, покрывшимися румяной корочкой.

Лицо второго гостя – рослого широкоплечего человека со смуглой кожей и трехдневной щетиной на небритых щеках, напротив, выражало полную сосредоточенность. Он был голоден не меньше своего хозяина, вполголоса беседующего с чеченским полевым командиром. Но собственный голод волновал его постольку-поскольку. При необходимости он мог обходиться без пищи сутками. Его главной заботой была безопасность хозяина и двух пластиковых пакетов со ста тысячами долларов в собственном рюкзаке. Сопровождая хозяина, он пронес эти деньги через четыре границы и вот теперь наконец добрался до конечной точки маршрута. Но пока деньги оставались при нем, телохранитель со смуглой, даже для Кавказа, оливковой кожей не расслаблялся. Его взгляд фиксировал спину чеченского полевого командира, руки присевшего возле мангала повара, оружие стоящих вокруг командирской палатки телохранителей и передвижение расхаживающих по лагерю боевиков. Свои руки гость сложил на широком поясном ремне, на котором в открытых кобурах висели двадцатизарядный российский «стечкин» и немного уступающая ему по размерам пятнадцатизарядная итальянская «беретта». При малейшей опасности гость готов был выхватить оружие и всадить пулю в голову любому, кто попробовал бы покуситься на его хозяина или спрятанные в рюкзаке деньги. Он без колебания застрелил бы и самого Ильяса Бисламова, нисколько не заботясь о том, что по лагерю расхаживают два десятка боевиков чеченского полевого командира, вооруженных автоматами, легко прошивающими его кевларовый бронежилет. Но вокруг пока все было тихо, и руки телохранителя спокойно лежали на поясном ремне, слегка соприкасаясь с кожей пистолетных кобур.