Перед домом он вновь встретился с Юркой. Выслушав его рассказ о недавней драке, Юрка предложил:

– Давай мы с пацанами их так отметелим, что мало не покажется. Враз забудут, как к тебе приставать.

– Не надо, я сам, – решительно ответил Боря.

– С четырьмя? – недоверчиво переспросил Юрка.

– Да, – упрямо повторил Боря и направился к своему подъезду, внутренне готовясь к тяжелому разговору с матерью.

Мать, увидев, в каком виде вернулся домой ее сын, схватилась за голову и в отчаянии застонала. Но сильнее подбитого глаза сына и его расцарапанной щеки ее расстроило его безнадежно испорченное пальто, на покупку которого она кое-как скопила деньги, откладывая их с каждой зарплаты. Весь вечер она умоляла сына никогда больше не драться, а ночью вновь рыдала, уткнувшись лицом в подушку. Но доносящиеся с кровати матери приглушенные рыдания только подстегнули Борино желание снова и снова мстить своим обидчикам.

И он отомстил. Одному из избивавших его мальчишек он вылил в портфель банку чернил. У двух других изрезал в раздевалке их куртки бритвенным лезвием. А меховую шапку четвертого обидчика спустил в унитаз в школьном туалете, предварительно помочившись на нее. Борины обидчики не рассказали учителям об избиении своего одноклассника, поэтому те так и не смогли выяснить, кто испортил их вещи. Забияки же оставили Борю в покое, решив больше не связываться с Мочой, посчитав его психом.

Но совершенная месть не сделала жизнь Бори Молчанова легче и не избавила его от непрекращающихся оскорблений и насмешек. «Им просто мало досталось, – решил для себя Боря. – Ну так они получат еще».

Приняв такое решение, он принялся накачивать свои мышцы, делая гимнастику. Не от случая к случаю, как обычно поступают быстро меняющие свои увлечения дети, а ежедневно изнуряя себя до седьмого пота. Не имея лишних денег, мать не могла купить для сына гантели. Но во время очередного сбора металлолома Боря присмотрел в куче сваленного в школьном дворе ржавого железа две одинаковые чугунные отливки и утащил их домой вместо вожделенных гантелей. Каждый день он по два часа отжимался от пола, качал пресс, зацепившись ногами за край кровати, и делал упражнения с чугунными болванками, заменившими ему гантели. За два года занятий Борины грудь и плечи раздались, а когда он напрягал мышцы, они становились твердыми, как камень. Почувствовав в себе силу, на любое оскорбление он стал отвечать ударом, стараясь бить так, чтобы причинить своему обидчику максимальную боль. В школе его стали бояться, обидное прозвище Моча слышалось все реже, однако признания одноклассников Боря так и не добился. Но он не особенно переживал по этому поводу. В классе у него не было друзей, а к своему одиночеству он успел привыкнуть, и оно совершенно не тяготило его. Главным для Бориса было то, что одноклассники перестали его оскорблять. Он не догадывался, что за глаза они все так же называют его Мочой, вкладывая в это прозвище всю питаемую к нему злобу.

Выставив перед собой штанги миноискателей, первыми вдоль обочин шоссе двигались саперы. Держась от них на безопасном расстоянии, следом за саперами шли автоматчики. Последним, замыкая группу прикрытия, шагал майор Кудрявцев. Правда, в данный момент на погонах его полевого кителя располагались не крупные майорские звезды, а две маленькие, расположенные друг за другом звездочки, соответствующие званию прапорщика. Еще сильнее «понижен» в звании оказался майор Снежин из контрразведки, идущий в группе автоматчиков, который ради конспирации надел форму старшего сержанта. Остальные четверо автоматчиков, как и двое саперов, имели свои настоящие звания. Они добросовестно отрабатывали поставленную перед ними задачу: провести поиск мин и фугасов на указанном участке автодороги и даже не догадывались, что их истинная роль заключается в том, чтобы дать возможность двум включенным в группу офицерам осмотреть подступы к трассе. Впрочем, солдаты и не подозревали, что прапорщик и сержант-сверхсрочник в действительности носят майорские звания и соответственно представляют ГРУ и военную контрразведку.

Отстав от основной группы автоматчиков, Снежин дождался, когда его догонит Кудрявцев, и заметил:

– Скоро начнет смеркаться. Не успеем.

– Успеем, – возразил Кудрявцев. – До базы осталось менее пяти километров. А ближе, чем за два километра, я бы на их месте не стал устраивать засаду.

– А где тогда? – не сумев справиться с волнением, дрогнувшим голосом спросил контрразведчик.

Со своей тонкой шеей, торчащей из ворота его полевого кителя, и в низко надвинутой на глаза каске он выглядел лет на десять моложе. Так что по возрасту вполне годился в солдаты-сверхсрочники.

– Например, здесь, – шепотом ответил на заданный вопрос офицер «Каскада» и, поднеся к глазам бинокль, осмотрелся по сторонам.

Вслед за ним Снежин тоже быстро оглянулся по сторонам, но не заметил никаких особенностей, выделяющих данный участок дороги от остального шоссе. Чувствуя, что он чего-то не понимает, контрразведчик не удержался и задал новый вопрос:

– Но почему здесь?

– А место очень удобное. При обстреле здесь некуда спрятаться: густой растительности возле обочины нет. А перед предстоящим поворотом машинам приходится снижать скорость, – доходчиво объяснил ему Кудрявцев.

– Но здесь же совершенно негде укрыться диверсантам, – Снежин вторично обвел взглядом голый склон подступающего к дороге холма, покрытого редкой и чахлой травой.

– Те, кто нам нужен, сумеют…

Евгений не договорил. Его зрение зафиксировало, как друг за другом согнулись и вновь распрямились травяные стебли, задетые скатившимся по склону камнем. Евгений быстро скользнул взглядом по склону в направлении, противоположном движению скатившегося камня, но ничего подозрительного не заметил. Хуже всего было то, что он не заметил, откуда сорвался камень. Логика подсказывала, что сам по себе камень сорваться не мог, его кто-то или что-то столкнуло. Поэтому Кудрявцев упрямо искал взглядом причину падения, искал и не находил.

«Столкнуть камень могла и обыкновенная полевая мышь. А могла и не мышь, – тут же возразил себе Евгений. – Так что, подняться вверх и как следует осмотреть холм? Если на склоне притаился наблюдатель, я его найду. Не обязательно. Он может успеть незаметно уползти или обстрелять меня. Но даже если я его возьму, что это даст? Необходимо взять всю диверсионную группу, а не одного диверсанта, задача которого, возможно, ограничивается простым наблюдением. Если же отправленный к трассе разведчик не вернется, командир диверсионной группы, скорее всего, откажется от плана атаки колонны». Кудрявцев бросил взгляд на саперов и прикрывающих их автоматчиков, которые, не заметив его остановки, ушли далеко вперед, и, опустив свой бинокль, бодро зашагал следом за ними. Но в мозгу офицера военной разведки продолжала биться мысль: верно ли он поступил. Уже догнав автоматчиков, Кудрявцев почувствовал на себе чей-то внимательный взгляд, но, быстро оглянувшись, встретился взглядом с майором Снежиным. Если бы Евгений знал, что за ним следит не только Снежин, он, возможно, изменил бы принятое решение и попытался взять замаскировавшегося наблюдателя…

Наблюдателей было двое. В мешковатых маскировочных комбинезонах «хамелеон», изобилующих торчащими во все стороны синтетическими лоскутками и раскрашенными под цвет травы концами лески, они лежали на склоне, неотличимые от поросших жухлой травой каменистых выступов. Наблюдатель, неосторожно столкнувший вниз мелкий камешек, сейчас лежал совершенно неподвижно, плотно прижимая к земле накрытую маскировочным капюшоном голову. Но второй, несмотря на очевидный риск быть замеченным, все же повернул за идущим по шоссе прапорщиком окуляры своего бинокля. В следующую секунду он понял, что сделал это напрасно – прапорщик оглянулся. Блэк тут же ткнулся лицом в песок, накрыв голову и бинокль капюшоном и молясь про себя, чтобы прапорщик не заметил его неосторожно брошенного взгляда.