Правительство Черномырдина ощущало мощный нажим не только со стороны президента. Другие силы толкали его в прямо противоположную сторону. 11 февраля состоялось расширенное заседание кабинета, на котором обсуждался план проведения реформ в 1993 году, разработанный под руководством Бориса Федорова. Помимо членов правительства, в заседании приняли участие руководители парламента, Центробанка, главы местных администраций, представители промышленности. В основу плана были положены жесткие антиинфляционные меры, однако как раз они и встретили наиболее решительные и дружные возражения со стороны гостей. Геращенко по-прежнему отказывался идти на какие-либо уступки в части сокращения кредитной эмиссии и повышения процентных ставок. Отраслевые лоббисты требовали от кабинета поискать какие-либо другие методы борьбы с инфляцией помимо жесткой финансовой политики, предполагающей сокращение дотаций, субсидий, льготных кредитов.

Иными словами, правительство оказалось между молотом и наковальней — между категорическим требованием президента навести наконец жесткий порядок в финансовой сфере и настоятельными призывами не жалеть денег «ради спасения производства и облегчения жизни населения». Хотя Черномырдин в своем заключительном слове высказался за намеченные его замом финансовые ограничения, многие сомневались, что ему удастся последовательно проводить антиинфляционную политику на деле.

В конце февраля кабинет Черномырдина вроде бы окончательно определился в том, какую экономическую политику он собирается проводить. 24-го числа было обнародовано постановление, которым утверждался «План действий правительства РФ по реализации экономической реформы в 1993 году». В этом плане приоритетным направлением деятельности кабинета провозглашалась жесткая финансовая политика. Главной макроэкономической целью было названо удержание бюджетного дефицита в пределах пяти процентов ВВП.

Утверждая этот план, Черномырдин подтвердил, что самое основное для правительства — величина бюджетного дефицита, а каков будет спад производства — дело второстепенное.

В действительности дефицит федерального бюджета составил в 1993 году 9,8 процента ВВП. Годовая инфляция сохранилась примерно такой же, как и в 1992-м (если не учитывать ее «шоковый» скачок сразу после либерализации цен в январе 1992 года) — 840 процентов. (При этом в августе, то есть накануне известных драматических событий, инфляция приблизилась к опасному уровню в 30 процентов в месяц, что явно грозило срывом в гиперинфляцию.) Курс доллара в 1993 году вырос с 442 рублей за доллар в январе до 1247 рублей в декабре. Главная причина столь неутешительных итогов была все та же — непоследовательность и нетвердость в проведении жесткой финансовой политики.

Вообще, на первом этапе реформ — в 1992–1995 годах — правительство не раз пыталось последовательно проводить стабилизационную программу, но всякий раз отступало. За очередным отступлением и, соответственно, очередной вспышкой инфляции вновь следовал благородный порыв, направленный на борьбу с ней. Затем весь этот цикл повторялся…

В первые месяцы премьерства Черномырдина в полной мере дала о себе знать и та самая «братская помощь», которую Геращенко с большим энтузиазмом оказывал странам СНГ, — бесконтрольная выдача так называемых технических кредитов: только в 1992 году наши бывшие «братья» получили ее от нас в размере одного триллиона рублей, причем без указания сроков возврата. Свою лепту в эту «помощь» внес и сам Черномырдин. Тут опять сказалось его ученичество, дорого обошедшееся стране.

Гайдар:

«Проблема технических кредитов… особенно обострилась в связи с тем, что на первой встрече с казахским руководством (в январе 1993 года. — О.М.) В. Черномырдин, еще не разобравшись в сути дела, дал согласие на отмену режима межреспубликанских корреспондентских расчетов. В построенном с таким трудом балансе, ограждавшем пока еще зыбкую прочность российского рубля, вновь образовалась крупная брешь. В нее немедленно устремился поток пустых денег. К весне Казахстан, оттеснив Украину, прочно занял роль лидера экспорта инфляции в Россию. Попытки Минфина взять под контроль технические кредиты, направлявшиеся Центральным банком из России в другие республики СНГ, стали малопродуктивными».

И только в конце апреля оказалось возможным изменить ситуацию — ликвидировать «казахскую» дыру в рублевой зоне, перекрыть краны щедрых технических кредитов.

В целом же сбить инфляцию удалось лишь к осени 1995-го — довести ее, как пишет Гайдар, «до умеренных значений, характерных для Польши 1991 года».

Несколько слов в заключение разговора о новом премьере. Замена Гайдара на Черномырдина была не просто неэквивалентной заменой. Это было, как уже говорилось, самое тяжелое поражение Ельцина в борьбе с оппозицией на начальном этапе реформ. Хотя сам он, по-видимому, — по крайней мере, если судить по его мемуарам, — так и не осознал этого. Впрочем, он был тут не одинок. Даже такой сторонник реформ, как Андрей Козырев, не видел ничего страшного в смене главы правительства.

— Я не думаю, что сейчас, с заменой Гайдара на Черномырдина, произошел какой-то качественный скачок, — говорил тогдашний министр иностранных дел в интервью на «Эхе Москвы» в апреле 1993 года. — У меня такого ощущения нет. Реформаторы продолжают работать, реформа идет, приватизация идет, финансовая стабилизация по-прежнему провозглашена в качестве высшего приоритета… У меня нет сегодня такого ощущения, что происходит какой-то полный откат.

Козырев напомнил, что и самого Гайдара с конца весны 1992 года «заставили во многом пойти на уступки», Центральный банк полностью вышел из-под контроля, ВС начал проводить «параллельную» экономическую политику. Одним словом, «финансовая стабилизация, по существу, была сорвана уже при Гайдаре». Вместе с тем, по словам Козырева, «есть ощущение, что Черномырдин в окружении реформаторов все-таки старается проводить реформаторскую политику».

Собеседник-ведущий напомнил министру, что «окружение реформаторов» мало-помалу прореживается — на место изгоняемых гайдаровцев приходят люди, которых к реформаторам никак не отнесешь. Так, Андрея Нечаева на посту министра экономики сменил Олег Лобов, удалили министра финансов Василия Барчука, «на последней ниточке» висит Анатолий Чубайс… На пост вице-премьера, курирующего сельское хозяйство, назначен Александр Заверюха, креатура «Аграрного союза» и Руцкого, отнюдь не пламенный реформатор. Его главная задача — выбивание все новых и новых субсидий для сельского хозяйства. Козырев ответил, что все эти кадровые перемены не так уж страшны. На место Барчука, например, пришел Борис Федоров, и он, Козырев не думает, что это ослабление реформы.

На это можно было бы возразить, что Борис Федоров занимался финансами и раньше, как вице-премьер. Новые реформаторские имена в правительстве Черномырдина что-то не появлялись, а вот прежние потихоньку действительно исчезали…

Главное несчастье, связанное с уходом Гайдара и приходом Черномырдина, заключается в том, что Черномырдин, не будучи по своей природе рыночным реформатором, действуя под давлением обстоятельств и других людей — Анатолия Чубайса, Бориса Федорова, но прежде всего, конечно, под давлением самого Бориса Ельцина, — явно затянул реформы, продлил для миллионов людей связанные с этими реформами тяготы, заставил ненавидеть их. В этих условиях сформировалось негативное отношение огромной части населения к самим понятиям «реформа», «демократия», «либерализм». Вот в чем главная беда.

Спустя несколько лет, оглядываясь на то, что произошло на первом этапе реформ, причем не только в России, но и в других странах, освободившихся от социализма, Гайдар написал академически-отстраненно:

«В подавляющем большинстве стран, сформировавшихся из республик бывшего СССР, а также в Румынии и Болгарии… вопрос о выборе курса был предметом острой политической борьбы, а проводимая финансовая и денежная политика подвергалась резким колебаниям. В некоторых из этих стран (Румыния, Украина и др.) правительства с самого начала пытались проводить «мягкие», «щадящие», постепенные реформы. В других (Россия, Болгария) начатые радикальные преобразования оказались политически не обеспеченными, быстро сменились попытками реализации мягкой денежной и бюджетной политики. Результатом стало сохранение в течение длительного времени высоких темпов инфляции и отложенная финансовая стабилизация…