Однако Ельцин отказался подписать Закон о правительстве, представленный ему депутатами, заявив, что он фактически ставит кабинет под контроль парламента и тем самым подрывает одну из основ конституционного строя России — принцип разделения властей. Документ был возвращен на повторное рассмотрение в ВС. Тогда Хасбулатов пошел напролом — распорядился непосредственно в период проведения VII съезда созвать еще и сессию Верховного Совета, так чтобы успеть повторно «проштамповать» на этой сессии отвергнутый президентом законопроект, после чего вынести на рассмотрение Съезда соответствующую поправку к Конституции.

Дальнейшие события показали: принять новый порядок утверждения правительства вопреки воле президента не так-то легко. Так что попытки его уломать, чтобы он согласился на этот порядок в обмен на некие встречные уступки, перед съездом скорее всего действительно были. Иными словами, противники Ельцина, надо полагать, в самом деле требовали от него более крупных жертв, нежели две-три наиболее ненавидимые ими политические фигуры — они требовали все правительство целиком…

Тем не менее, Ельцин, по-видимому, не считал и принесенные им жертвы напрасными. Он упорно составлял летопись своих уступок, компромиссных шагов, вероятно, надеясь, что рано или поздно он предъявит их список своим врагам.

Позже, во время съезда, Ельцин во имя компромисса пойдет и на ту, более крупную жертву, которой домогались от него Хасбулатов и K°.

Первый же день съезда показал, что одна из главных целей оппозиции, а скорее всего самая главная — свергнуть Гайдара. Уже при формировании повестки дня то один, то другой депутат выступал с требованием исключить из нее доклад и.о. главы правительства о ходе экономической реформы: дескать, мы и так знаем все, что может сказать Гайдар, он уже не раз выступал на Верховном Совете. Да и вообще «и.о.» — это всего лишь «и.о.», мы его не утверждали… Однако это требование не собрало нужного большинства голосов.

Первым на съезде выступил Ельцин. Он начал свой доклад с того, что расшаркался перед депутатами: «Именно наш депутатский корпус сумел найти в себе мужество осознать необходимость и принять решение о начале реформ в России». Ельцин также отметил, что за все время существования Съезда им не было принято ни одного решения, «которое создало бы угрозу гражданскому миру в стране».

Однако затем президент обратился к материям, менее приятным для аудитории, заявив, что он не совсем удовлетворен работой Съезда как высшего органа законодательной власти.

— Порой, — сказал Ельцин, — слишком комфортно чувствуют себя в этом зале те, кому демагогия и интриги, дешевые политические эффекты от микрофона, собственная карьера дороже истины, интересов граждан государства.

Ельцин признал, что ситуация в стране достаточно сложная — это-то и дает многим основания для уничтожающей критики правительства реформаторов. Но ведь надо иметь в виду, что преобразования в России еще только-только начаты:

— Дом только строится, он еще весь в лесах, вокруг горы мусора, стройматериалов, к отделочным работам практически не приступали. И было бы большой ошибкой принимать текущие результаты за окончательные и на этой основе делать далеко идущие выводы.

По словам президента, реформы тормозят не только объективные обстоятельства. Мощным тормозом стала непримиримая борьба, конфронтация различных политических сил, неумение и нежелание находить компромиссы. Примером тому служат «крайне болезненные» отношения Верховного Совета и правительства. Скольких ошибок можно было бы избежать, если бы ВС отказался от отношения к правительству «как к младшему по чину».

— Конфронтация принимает все более угрожающие, крайние формы… — продолжал Ельцин. — Дело дошло до формирования военизированных отрядов, так называемых гвардий… Политические авантюристы рассчитывают, что неуправляемая Россия снова может стать их легкой добычей. Если такое случится, их торжество, конечно, будет недолгим. Но они сделают страну полем боя гражданской войны. Допустить это было бы просто преступлением. С такими политическими силами никакой компромисс, никакие переговоры, никакое сотрудничество не только невозможно, но и недопустимо… Сегодня особенно очевидно, что страну нужно оградить от разнузданной, нагнетаемой антиреформистскими силами политической истерии. Тут России жизненно необходима передышка хотя бы на год-полтора.

Ельцин высказал пожелание, чтобы одним из основных итогов работы VII съезда стало введение такого «стабилизационного» периода.

Увы, депутаты не вняли этому призыву президента.

Отметив, что корень многих проблем кроется в устаревшей Конституции, где не прописано четко разделение властей, Ельцин предложил депутатам принять постановление о проведении всероссийского референдума по окончательному принятию новой конституции РФ.

Вслед за Ельциным выступил Хасбулатов. Этот с ходу стал мазать черной краской все сделанное правительством: «Спад производства, грозящий его остановкой», после которого «впору будет говорить о воссоздании экономики практически с нуля»; «полный крах инвестиционной политики», «абсолютное ухудшение качества жизни, обнищание людей», «искусственное обесценивание рубля», «потеря управляемости хозяйством», «люмпенизация общества, включая интеллигенцию»…

И все это, как уверен спикер, подтверждает справедливость жестких оценок деятельности правительства, которые были даны на предыдущем VI съезде.

Что касается одного из главных негативных явлений — спада производства, — по словам Хасбулатова (он тут сослался на «оценку ведущих институтов и специалистов страны»), объективных причин для него нет — «преобладают факторы субъективного порядка, суть которых состоит в неадекватном отношении к реальностям экономической жизни».

В общем, главная беда — неадекватность правительства. «Однозначный вывод» Хасбулатова: экономическая политика кабинета потерпела «полный крах» (как видим, слова «полный крах» спикер употребил в своем докладе не однажды).

Одна из центральных тем хасбулатовского доклада — видимо, подсказанная ему кем-то из ученых мужей — тема двух экономических моделей, принятых сегодня в развитых странах мира. Первая — «так называемая неоклассическая либеральная модель», полностью отрицающая государственную собственность и, соответственно, абсолютизирующая собственность частную. Она предполагает резкое сокращение социальной функции государства. Самый яркий пример этой модели демонстрируют США. Вторая модель — социально-ориентированная рыночная экономика, подразумевающая сосуществование различных форм собственности и «сильную» социальную функцию государства. Эта модель в основном характерна для европейских стран, в особенности для скандинавских, а также для таких государств, как Израиль и Канада. Так вот, правительство Гайдара, по утверждению Хасбулатова, пытается насадить в России первую модель, «американизировать» российскую экономику, в то время как Верховный Совет последовательно «развивал законодательный процесс» в направлении социально-ориентированного рынка. Так что на поверку выходит, все последние месяцы, начиная с января 1992 года, происходила вовсе не борьба между рыночниками и антирыночниками, а противостояние «между сторонниками двух направлений движения к рынку».

Совершенно замечательный поворот дела! Оказывается, депутаты-оппозиционеры, вообще крайне слабо разбирающиеся в вопросах экономики, выступают против экономической политики Гайдара не потому, что так им подсказывает их «нутряное чувство», инстинктивное тяготение к прошлым, советским представлениям о законах функционирования народного хозяйства (ну и, разумеется, их личные и групповые интересы), а потому, что им, видите ли, не нравится «американская модель» рыночной экономики, они предпочитают модель «шведскую», ну, прямо душой к ней прикипели. Это как-то сразу приподнимает депутатов в собственных глазах. Ну, да, конечно, они не против рынка — они за социально-ориентированный рынок. А вот Гайдару наплевать на социальную ориентацию, ему наплевать на народные беды, он погряз в своих монетаристских бреднях…