Развернув самолеты хвостом к лесу и, насколько возможно, затолкав их под деревья, мы прикрыли их спереди срубленным березняком и присели на траву передохнуть, но тут вернулся Николай в сопровождении лейтенанта и двух саперов.

— Разрешите доложить, товарищ гвардии старший лейтенант! — приложил руку к пилотке Михаил.

— Перестань! — оборвал я его. — Рассказывай, что сделали, что еще надо сделать.

Рассказывай, Михаил.

— Не обижайся, старлей! — улыбнулся он. — Ты же у нас все-таки командир. А сделали немного, сам знаешь — народа у нас маловато. И все же — здешний гарнизон из 12 человек: девять плюс раззява часовой, взяли в землянке, где у них столовая или кухня, еще два шофера — один в кабине бензозаправщика, другой в грузовике. Взяли тепленькими, еле разбудили. Видимо, издалека пригнали. Бензозаправщик полон под горлышко, в грузовике — ящики с патронами и с продовольствием. Есть еще две землянки для жилья, но там никого. Судя по следам заправщика и грузовика, они неслись друг за другом и с запада пересекли часть лётного поля. Этот кусок мы проверили — мин нет. Осталась большая часть поля. Сейчас вместо своих ребят поставил твоих технарей на охрану пленных, а мы всей бригадой пойдем обследовать остальную часть поля. Потом проверим все вырубки леса, где стояли немецкие самолеты. Закончим работу и, как приказано, тут же выложим сигналы. Мы и пришли, чтобы доложить тебе и забрать полотнища для сигнала.

— Погоди, Михаил! Я не вмешиваюсь в вашу работу, но мне кажется, что выкладывать сигналы пока не стоит. Немецкие разведчики тут же их засекут и могут опередить нас, выслав свой десант. Что мы можем сделать против них? Полтора десятка автоматов и пистолеты. Это не оружие для защиты аэродрома! Ваши соображения, коллеги?

— Ну, во-первых, не полтора десятка автоматов, — возразил Михаил. — С трофейными автоматами их будет больше двух десятков. А во-вторых, полковник приказал сразу по окончании работы выложить сигнал. Наши пролетающие соколики увидят его и тут же передадут в штаб! Я обязан выполнить его приказ!

— Можно мне? — как школьник, поднял руку Тесленко.

— Командир звена лейтенант Тесленко, — представил я его. — Слушаем, Алексей.

— Согласен с тобой, командир! Выкладывать сигналы сейчас значит обнаружить себя. Мое предложение: ты, командир, вылетаешь немедленно в штаб и докладываешь ситуацию. Свою часть задания мы выполнили!

— А что скажет лейтенант Казюра? — спросил я.

— Та що тут балакать! — ответил Казюра. — Согласен с тобой. Тильки ось што — если не выкладывать сигналы, могут и под трибунал отправить хлопцев, да и нас за компанию. Думаю зробим так: минеры заканчивают свою работу, а сигналы выкладываем не на летном поли, а ось там за узгорочком, — показал рукой Казюра. — Там чи ставок, чи болото — вода! Хай думают фрицы, што бабы холсты сушат!

— Ну, как товарищи военный совет, — засмеялся я. — Принимаем такое предложение?

— Я — за! — тоже засмеялся Михаил. — И волки сыты, и овцы целы!

— Ну, на овцу ты, Михаил, однако, не тянешь! — тоже со смехом поддержал Ждановский. — Однако форму сигналов следует менять: например: «можно» — полотнища выложены вдоль берега, «нельзя» — перпендикуляр к берегу. А сигналы посадочное «Т» и «крест» — они международные, любому летчику понятны и немцам тоже. Согласны?

— Хорошо, Николай! — поддержал я. — Возражений нет. Предлагаю — полотнища прямо сейчас перенести ближе к воде, оставить с ними одного человека, а лучше двух. Сигналы к выкладыванию полотнищ подаются с аэродрома ракетами. Согласен, Михаил?

— Так точно, старлей! — ответил Михаил. — Будет выполнено!

— Сколько времени еще займет ваша работа?

— Трудно сказать, но думаю часа три-четыре. Площадь для обследования большая. А тут еще пленные. Их охранять надо?

— Надо, — согласился я. — Договорись с технарями — пусть выделят пару человек. А сейчас вы все перелетаете на аэродром. Ты, Михаил, летишь с Казюрой — покажешь, где можно садиться, остальные — с Тесленко. Мы со Ждановским вылетаем в штаб. Ты, Иван, остаешься за старшего!

— От лышенько! — воскликнул Казюра. — А ну, хлопцы! Слушай мою команду — залазь у самолеты!

— По самолетам, друзья! — поддержал я Ивана.

— До побаченья, командир!

В штабе, когда я доложил полковнику обстановку на аэродроме и об изменении места и формы сигналов, разразилась буря.

— Мне поперек горла твоя самодеятельность, лейтенант! — начал полковник. — Наши самолеты уже в воздухе! Выполняют боевые задачи. Всем приказано при возвращении пройти над аэродромом «Пастовичи», разглядеть выложенные сигналы и сообщить в штаб армии. А что ты наделал своей дурью?! Вылетай обратно! Командиру минеров передай: ускорить обследование и показать результаты своей работы обусловленными сигналами! По прибытии в «Пастовичи» оба ПО-2 посылаешь сюда, в штаб. Сам остаешься дежурить по аэродрому. Иди!

Мне хотелось ответить полковнику какой-либо грубостью, но… я человек воспитанный.

Поэтому лишь молча поднес ладонь к пилотке:

— Есть, товарищ полковник! — и повернулся через левое плечо. У самолета меня уже ждали Ландин и Ждановский.

— Самолет готов к вылету! — доложил Ландин. — Извини, не успел заклеить пробоины на правой люльке и на крыле.

Я взглянул на правое крыло, где белыми шишками по зеленому полю перкали пулеметная очередь оставила свой жестокий след.

— Хорошо, хоть не зажигательными, — продолжил Ландин. — Тебе с Николаем повезло — там еще по правому борту пробоины…

— Это еще в первом полете на переднем крае нас обстреляли, из окопов — я видел.

— И ты не ответил своим пулеметом? — взглянул я на Ждановского.

— Так мы же шли тихонечко, чтобы не привлекать к себе внимания. Да и фрицев не хотел будить…

— Гений! — не унимался я. — Сейчас вылетаем. Это который раз за сегодня будем пересекать линию фронта?

— Если считать туда и обратно, то пятый, — ответил Николай.

— И опять потихоньку? — съязвил я. — Чтобы не будить фрицеков после обеда?

— Как прикажешь, командир, — с обидой ответил Николай, поправляя лямки парашюта.

— Прикажу — стрелять!

— Есть! — ответил Николай и поднялся на правое крыло.

«Обиделся, — подумал я, обычно занимать свои места в кабинах принято с левого борта, — ладно, взлетим, тогда извинюсь, а сейчас…» Я склонил голову за борт:

— От винта!

— Есть от винта! — ответил Ландин и тут же замахал обеими руками: — Стой! Не запускай! Посыльный из штаба!

Чтобы лучше видеть, я поднялся с сиденья. К самолету кто-то бежал, размахивая над головой листком бумаги.

— Приказано подождать с вылетом! — еле отдышавшись, прокричал посыльный. — Сейчас привезут обед для ваших ребят!

Передав бумагу Ландину, он побежал обратно, а Петрович поднялся на крыло и передал бумагу мне: «Тебе и твоим экипажам командующий объявил благодарность за выполнение задания. Твой сумасбродный план со сменой места и формы сигналов им одобрен.

Обед для всех возьмешь с собой.

Когда примешь первый транспортный самолет, можешь всем звеном возвращаться в полк.

Вашей дивизии поставлена интересная задача. Думаю, тебе, гвардии невежа, это понравится.

Прими мои наилучшие пожелания!

Полковник Наумов».

Разгром вражеских группировок, начатый в районе Бобруйска и Минска, привел к образованию в обороне немецких войск огромной бреши. Войска 1-го Белорусского фронта правым крылом продолжали наступление на Барановичи и Брест, встречая яростное сопротивление противника, войска которого пополнились несколькими свежими дивизиями.

Авиасоединения 16-й воздушной армии, взаимодействуя с войсками 65-й и 28-й армий и конно-механизированной группой, продолжали преследовать отходящего противника бомбоштурмовыми ударами, расчищая полосу наступления войск фронта. Наша дивизия уничтожала вражескую артиллерию на позициях, автотранспорт на дорогах, живую силу и технику в ближнем тылу противника, железнодорожные эшелоны на станциях Мацеюв, Лесна и разрушала переправы на реке Мышанка западнее Барановичей.