– Жаль парня, – продолжал главврач о сбежавшем. – Пропадет, а у него были подвижки. Наш гипнотизер уверен, больной должен скоро заговорить. Оставшихся двух сейчас увидите.

Я уже не слушала – не Валерий, раз объявились жена и мать. Как увидела фотографии, поняла, ни на одной нет Валерия. Но Евдокия Андреевна… Для нее блеснул луч надежды.

– Часто у вас дурики сбегают? – нарушил наступившее молчание Саша.

– Бывает. Как правило, быстро находим. Фотографию Михаила – врач снова показал на снимок сбежавшего, – показывали по Ростовскому телевидению, есть у милиции.

– Спасибо, всё выяснила, зачем приехала, – поблагодарила я главного врача, вставая. Он удивился и остановил.

– Сейчас приведут оставшихся двух мужчин, снимки которых показывали на ТВ.

– Зачем? Мне все ясно.

– Давай все же посмотрим для полной уверенности, раз приехали, – поддержал врача Саша, и я вынуждено согласилась. Вскоре медсестра ввела в кабинет высокого, постоянно улыбающегося мужчину. Одного взгляда на рост достаточно – великан, не Валерий. Привели второго, он тоже улыбался, что-то радостно мычал, показывая на меня.

– Знаешь эту женщину? – спросил врач.

Больной радостно закивал, а я испугалась. Заставят еще забрать этого шизика.

– А мужчину знаешь? – теперь врач показал на Сашу и больной отреагировал также.

– Оба симпатичные, а второй так просто красавец, почему на ТВ отправили такие страшные фотографии?

– Как получилось, профессионального фотографа у нас нет.

– Носишься с компьютерными ксерокопиями, вместо того, чтобы поискать оригиналы, – вступился за неизвестного фотографа Саша. Сейчас и мне в голову пришло – следовало найти фотографии.

– Нет у вас приличной фотографии сбежавшего? – спросила на всякий случай. На снимках, что дали на ТВ, на Валерия больше походил именно он, а не тот, на кого указала мать.

Врач встал, достал со стеллажа толстую папку с историями болезней, перебрал стопку и открыл нужную.

– Больного привезли военные. Здесь записаны имена и адрес доставивших больного из госпиталя. Запишите?

– На кой они мне? Тем более, ы сбежал, – ответила я.

Главврач осуждающе посмотрел на меня, «шизик» – явно не из его лексики, и продолжил пересказывать историю больного. Нашли в Чечне, военные придумали имя Миша. В истории болезни записан как Михаил Михайлович Михайлов. Возраст сорок – сорок пять. У чеченцев в плену испытал, вероятно, сильный шок. Внешне физически крепок. В больнице есть еще прошедшие чеченский плен и потерявшие память.

Опытным взглядом, определив во мне состоятельную женщину, главный врач отнесся к нам с показным вниманием, в надежде на вознаграждение.

В истории болезни нашлась фотография, копию с которой показали по ТВ. На ней мужчина больше походил на Валерия.

За годы, что не виделись, Валерий не мог так изменился – подумала я о сбежавшем.

– Спасибо за участие, простите, отняли у вас время, – я достала зеленую сотенку и протянула врачу. Меня предупредили, на Северном Кавказе всем необходимо платить. Он спокойно взял деньги и объяснил, его врачебный долг радушно относится и ко всем посетителям, не только к больным.

Мы ожидали посадки в Ростовском аэропорту, когда позвонил последний мой любимый – Михаил. Сказал, сегодня прилетает, и был бы счастлив немедленно встретиться. Я соскучилась и обрадовалась звонку. Поговорка «лететь на крыльях» сейчас подошла бы. С нетерпением посматривала на табло и ждала объявления посадки на Москву.

За час до прибытия лондонского рейса мы были в соседнем московском аэропорту. Поспеть в Шереметьевский международный успевала, благо мой второй водитель на «Ауди» уже ждал нас с Сашей. Пришла мысль сделать сюрприз и встретить Михаила, но в последнюю минуту отбросила – совсем зазнается. Позвонила сказать, что буду ждать дома, надо привести себя в надлежащий вид после Новокумска и Ростова. Его телефон не отвечал. Вероятно, самолет уже садился, и запретили пользоваться мобильниками.

– Поехали! – сказала Виктору, и мы рванули в сторону МКАДа. Подъезжая к Барвихе, нажала номер Михаила. На этот раз ответил и спросил – куда ему ехать домой или сразу ко мне. Радуясь предстоящей встрече, ответила: ко мне.

На правах будущего мужа, изредка принимала его у себя. Любители посплетничать привыкли к нашим отношениям и больше не чесали языки. Даша встречала Михаила как будущего хозяина, Игорек полюбил «Дядю Мишу» и всегда ему рад. Бывая у меня, Михаил его играм уделял внимания больше чем я.

Я позвонила в Самару Евдокии Андреевне и подробно описала визит в Новокумск, не сказала, правда, что один из героев сбежал, и увидеть не удалось. Тем более, её заинтересовал не он. Вместе повздыхали и согласились, что Валерия нет в живых, пора смириться. Сергею в Штаты звонить не стала, мать обещала сообщить сама. Смириться, однако, Евдокия Андреевна не могла и объясняла, сердцем чувствует, Лера жив, томится в неволе.

Ждала, Игорек обрадуется моему возвращению, попросит поиграть с ним, почитать, а он занятый игрушечным театром, даже не бросился ко мне обнять и поцеловать, как поступал обычно. Рядом лежала трубка включенного телефона, и он переговаривался с Вариным Сашей.

Пока я пыталась вразумить сына и обратить на себя внимание, позвонил Михаил, он уже подъезжал к дому. Сказала, что жду, и бросилась в ванную, хотя бы душ с дороги принять.

После душа сушила волосы, задержалась и когда вошла в гостиную, Михаил не сразу увидел меня. В подарок Игорю он привез красный двухэтажный автобус, и оба были заняты новой игрушкой. Я из Ростова ничего не привезла сыну.

Михаил предложил прежде съездить к себе, встретиться со своими, а часика через два заехать за мной и отправиться в Люблино. Я согласилась, и он уехал. В Люблино у меня квартира, купленная еще Валерием по приезде из Самары. Дом в Жуковке мы приобрели позже. Люблинскую квартиру предлагала продать, но Валерий настоял оставить как запасной аэродром в случае ремонта в Жуковке, для приема гостей и вообще «недвижимость с каждым годом дорожает». Не разрешал сдавать её. После исчезновения Валерия, квартира изредка служила местом свиданий. Кирилл открыл в ней филиал своего офиса. Когда Лана узнала о квартире, стала иногда пользоваться для свиданий. Поэтому, сейчас следовало предупредить её, что я и сделала. Рассказала ростовскую эпопею и невзначай спросила о планах на вечер. Лана пригласила на презентацию неизвестного мне музыкального коллектива. Пришлось открытым текстом сказать, люблинская квартира будет занята.

Уже стемнело, когда приехал Михаил. Сам за рулем. Перед «Верандой у «Дачи» остановился, спросил, что купить. Я успокоила. В холодильнике и баре всегда всё есть. Об этом заботится приходящая домработница.

С МКАДа мы съехали на Волгоградский проспект и взяли курс на Люблинскую. У дома заехали в подземный гараж, я передала машину дежурному, и мы пошли к лифту подняться ко мне на пятый этаж. Едва я нажала кнопку вызова, как почувствовала, чья-то сильная рука закрывает мне рот мокрой тряпкой. Попыталась вырваться, но раньше потеряла сознание и, дальше – провал. Что потом – не помню. Прошло какое-то время, очнулась лежащей на диване в незнакомой, прилично обставленной комнате. Голова раскалывалась от боли, не могла сообразить, где я. Медленно приходила в себя, вспомнила, с Михаилом поехали в люблинскую квартиру и испугалась! Где Михаил, где я?

Моего пробуждения ждали. Открылась дверь, и вошел мужчина в омоновской маске на глазах.

– Очухалась?

– Где я? Что от меня хотите?

– От тебя ничего. Посидишь тут, пока любовник твой не расколется и не отдаст документы. – Какие еще документы?

– Не твоё дело.

– Вы знаете моего тестя Комаровского? Он в курсе, куда я поехала. Не вернусь к ночи, вся милиция кинется искать.

Мое заявление не вызвало никакой реакции у бандита.

– Имя Шамиль Мурадович Мамедов, вам ничего не говорит? Если с головы Михаила упадет, хоть волосок, или со мной что случиться, будете иметь дело с ним.