Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

В 39 лет отец Серафим был рукоположен в сан иеромонаха и стал пустынножителем. Он ушел жить в одинокую келью в нескольких километрах от монастыря, приходя в обитель только по субботам – причащаться. Однако высокое подвижничество не спасло его от встречи с грабителями. Разбойники, как им и положено, требовали денег, а когда не нашли, жестоко избили монаха, который, несмотря на физическую силу и топор в руках (он в то время рубил дрова), не оказал им никакого сопротивления. Вот уж действительно, вручил себя во власть «Целителя душ и телес».

Смертельно израненный, он с большим трудом дошел до монастыря, где пролежал в очень тяжелом состоянии, не принимая ни воды, ни пищи, удивив приехавших врачей тем, что вообще остался жив. У отца Серафима была проломлена голова, сломаны несколько ребер и остались следы жестоких побоев на всем теле. Снова ему в коротком и приятном сне являлась Божья Матерь с апостолами Петром и Иоанном. Коснувшись головы преподобного, Царица Небесная даровала ему исцеление.

Пять месяцев отец Серафим провел в монастыре и снова ушел в свой лес до 1810 года. В это время он прошел трехлетний «подвиг молчальничества»: не проронил ни звука. Когда он вернулся из пустыни, сразу на пять лет ушел в затвор. Итог такой жизни был закономерен: отец Серафим сподобился духовных даров прозорливости и чудотворения. Но подобным способностям нужно достойное применение. Снова являлась ему Пресвятая Дева в чудном сне и велела принимать у себя людей, души которых нуждались в наставлении, утешении, руководстве и исцелении. Так отец Серафим стал старцем.

Для частного пользования

Старец Серафим принимал всех охотно и с радостью, беседовал, давал краткие наставления и благословение. Посетителей подкупали его неизменное участие, ласковые обращения: «радость моя», «сокровище мое», огромная любовь и реальная помощь.

Келья его была открыта для посещений от ранней обедни до восьми вечера. Входящий натыкался на дубовый гроб в сенях, который отец Серафим сделал себе из цельного дерева. У гроба старец часто молился, постоянно помня о мире ином. Маленькая келья печкой не отапливалась, освещалась только одной лампадой, многочисленными свечами у икон и светом, поступающим через два крохотных оконца. Постелью старцу служили мешки с песком и каменьями, стулом – обрубок дерева. Келейник старца как-то спросил у него, не опасно ли такое большое количество зажженных свечей в тесном помещении. На что отец Серафим отмахнулся: «Пока я жив, пожара не будет, а когда я умру, кончина моя откроется пожаром».

Однажды прибежал в обитель крестьянин: отчаяние в глазах, слезы в голосе, – искал отца Серафима. Отыскав, упал в ноги:

– Батюшка! У меня украли лошадь, и я теперь без нее совсем нищий. Не знаю, чем семью кормить буду. А ты, говорят, угадываешь!

Старец Серафим поднял крестьянина с колен и ласково сказал:

– Огради себя молчанием и поспеши в село. Когда будешь подходить к нему, свороти с дороги вправо и пройди задами четыре дома: там ты увидишь калиточку. Войди в нее, отвяжи свою лошадь от колоды и выведи молча.

Крестьянин только шапку к груди прижал с чувством и бегом в путь. И вернул лошадь в хозяйство.

Было дело, приезжал в Саровскую обитель из любопытства заслуженный генерал-лейтенант. При полном параде: вся грудь в орденах. Устроил сам себе экскурсию по монастырю. Когда же собрался покидать обитель, на выходе встретил знакомого помещика и слово за слово разговорился. Помещик, узнав, что собеседник незнаком лично со старцем Серафимом, стал настоятельно уговаривать его зайти к старцу в келью. Хоть и с трудом, но уговорил все-таки генерала и повел к старцу. Отец Серафим встретил посетителей на пороге, поклонился генералу в ноги, пригласил в келью. Что-то остановило помещика, и он остался в сенях, а генерал задержался у старца на добрые полчаса.

Когда старец Серафим выводил гостя из кельи, лицо последнего было мокрым от слез, и он прикрывал его руками, продолжая по-детски всхлипывать. Сдав генерала на руки помещику, старец вернулся в келью и вынес забытые посетителем фуражку и ордена. Позднее генерал рассказывал, как он был тронут до глубины души смирением старца и потрясен его прозорливостью. По его словам, старец Серафим рассказал всю его жизнь с тайными подробностями, и во время этого рассказа с генерала посыпались его награды.

– Это потому, что ты получил их незаслуженно, – вынес свой вердикт старец.

Приезжала за благословением старца некая Евдокия, вдова из Пензы. Помолилась в церкви и встала в конец очереди на прием к отцу Серафиму. Вдруг слышит его голос:

– Евдокия, поди сюда поскорее. Покрутила вдова головой, никто больше на имя не отзывается, а отец Серафим, хоть и в толпе она, прямо на нее смотрит. Подошла вдова, смущаясь, к старцу. Он благословил ее и говорит:

– Тебе надобно поспешить домой, чтобы застать дома сына.

Евдокия поспешила домой в Пензу и, действительно, едва застала сына: начальство Пензенской семинарии назначило его студентом Киевской академии и спешило скорее отправить в Киев.

Одна небогатая барыня-помещица совсем обеднела: три года хлеб не родился, остался один хуторок, да и тот перезаложенный. С горя поехала она за советом к старцу в Саров, всю дорогу проплакала. Приехала в обитель, а старец еще не принимает, и у его кельи народу – море. Пробралась помещица к самым дверям его кельи и стала громко просить старца, чтобы помог ей в горе советом и молитвой. Тотчас дверь отворилась, и появился на пороге старец Серафим. Благословил женщину и сказал:

– Не скорбите, матушка, не скорбите. Господь вас помилует. Вот как получите восемьдесят тысяч, то по копеечке с каждого рубля Богу пожертвуйте.

– Где мне, отец святой, столько денег взять? У меня теперь и восьмидесяти рублей не найдется.

– Будет, будет, – настойчиво повторил старец. – Вы только поспешите поскорее домой. Вот вам и сухарики на дорогу.

Благословил старец ее еще раз и все твердил, чтобы спешила домой. Удивленная и обрадованная барыня скорее села в коляску и покатила обратно. Приехала домой – письмо: умер дальний родственник и нежданно-негаданно оставил ей все свое состояние, как раз восемьдесят тысяч.

Приезжали к старцу и братья князья Волконские. Сергею Григорьевичу он и подойти к себе не дал, прогнал: «Гряди, откуда пришел». А брата его благословил, но подвел к колодцу с мутной и грязной водой и предупредил: «Твой брат намеревается возмутить Россию, образумь его, смуты не кончаются хорошим, много будет пролито слез и крови». Как Серафим Саровский и предвидел, генерал-майор князь Сергей Григорьевич Волконский, член «Союза благоденствия» и Южного общества, участник восстания декабристов, был осужден по первому разряду («к смертной казни отсечением головы»), но по конфирмации приговорен к двадцати годам каторги, сокращенной, впрочем, до пятнадцати лет.

Иногда посетители, готовясь к встрече со старцем, записывали вопросы для памяти, чтобы вдруг не забыть чего-нибудь главного. Потом изумлялись, что отец Серафим, иногда даже не дослушав вопрос до конца, поспешно отвечал на него. Казалось, он знает содержание заветных вопросников и торопится ответить на них полностью. На письма же старец отвечал, почти никогда не распечатывая их.

Многие удивлялись:

– Батюшка, душа человеческая перед вами открыта, как лицо в зеркале, ум ваш так чист, что от него ничего не сокрыто в сердце ближнего.

– Не так ты говоришь, радость моя, – мягко, но решительно отрицал старец. – Сердце человеческое открыто одному Господу, и один Бог – сердцеведец, а человек приступит, и – сердце глубоко. Ко мне идут, как к рабу Божию. Я, грешный Серафим, так и думаю, что я грешный раб Божий, что мне повелевает Господь, то я и передаю требующему полезного. Первое помышление, являющееся в душе моей, я считаю указанием Божиим и говорю, не зная, что у моего собеседника на душе, а только верую, что так мне указывает воля Божия для его пользы. А бывают случаи, когда мне выскажут какое-либо обстоятельство, и я, не поверив Его воле Божией, подчиню своему разуму, думая, что это возможно, не прибегая к Богу, решить своим умом: в таких случаях всегда делаются ошибки. Поэтому как железо ковачу, так я предал себя и свою волю Господу Богу: как Ему угодно, так и действую, своей воли не имею, а что Богу угодно, то и передаю.

25
{"b":"134626","o":1}