Та с усмешкой посмотрела ей в глаза:

– Ну ты и жа… ну ты и это… устрица! – сказала Роза.

Против ожидания, Леонела весело расхохоталась.

– Что смеешься? Глядите, что удумала! Жена должна быть всегда верной мужу!

– О! Это очень архаичное мнение, – мягко улыбнулась Леонела.

– Чего? – недоуменно переспросила Роза.

– Ну, устаревшее мнение, вышедшее из моды. Нынешние мужчины ведь сплошь изменщики. Всегда лучше, чтобы горела пара свечей на случай, если одна погаснет.

– Я своего ни на кого не променяю, потому как люблю его – страсть! – гордо заявила Роза, как бы закрывая тему.

Кандида замерла в объятиях Федерико. В огромной зале дома Линаресов и прилегающем коридоре никого не было. Им никто не мешал.

Нежно поглаживая и целуя ей руку, лиценциат вдруг спросил:

– Долго Леонела будет здесь находиться?

Кандида ответила, что это зависит от того, насколько задержится здесь Роза.

Федерико озабоченно сказал:

– Я должен поговорить с ней о возможности вести ее дела. Хорошо бы ее убедить. Это нужно прежде всего для тебя. Я не возьму из твоих денег ни сентаво. И если мы поженимся… Словом, я не привык жить за счет женщин.

Кандида со страстным стоном приникла к нему. После долгого поцелуя она спросила:

– Хочешь, я поговорю с ней об этом? Мне она не откажет.

Федерико замотал головой, давая этим понять, что не желает затруднять любимую.

– Дай же мне хоть что-нибудь сделать для тебя, – настаивала Кандида.

И он нехотя согласился.

Рикардо уже лежал в постели. Мягкий свет ночной лампы падал на фотографии, которые он перебирал в руках. Их было несколько, и на каждой из них были изображены Роза и Ригоберто, снятые во время своих веселых путешествий по паркам города. На одной рука Розы лежала на плече шофера.

Едва Рикардо услышал в коридоре шаги Розы, он быстро убрал фотографии в ящик ночного столика.

Роза нырнула под одеяло и прижалась к мужу.

– Разве ты все еще любишь меня? – спросил он.

– Все больше и больше. И при этом не ревную.

Они поцеловались. И Роза робко стала говорить о том, что скоро у нее день рождения. Она еще никогда его не справляла, потому что у матушки Томасы никогда не хватало денег. Все, что она могла себе позволить, это купить Розите в честь ее праздника пирожное.

– Может, ты устроишь мне настоящий праздник?.. Рикардо улыбнулся:

– А хочется?

– Страсть! Удавиться!

– Так пусть Томаса все устроит, а я оплачу расходы.

– Ну-у! – грустно протянула Роза. – Там, в Вилья-Руин… Я здесь хочу!..

Роза почувствовала, как дрогнула рука Рикардо, обнимавшая ее плечо.

– Молчишь? Ладно, все понятно: сестры развопятся!.. Оно и правда: лучше их не злить. Нельзя так нельзя.

– Почему это нельзя? – вдруг сказал Рикардо. – Можно! Здесь и отпразднуем. И приглашай кого захочешь.

Роза захохотала, представив, как все произойдет, и кинулась обнимать мужа.

– Дикая моя, дикая моя Роза, – говорил он, целуя ее в нос, в глаза, в губы.

Леонела понимала, что и последний ее план не дает того результата, на который она рассчитывала.

Леопольдина только что доложила ей, что ее попытки вдохновить нового шофера на роман с Розой остаются без последствий: Ригоберто так верит в добропорядочность и верность Розы, что даже и не пытается соблазнить ее, при всем том что явно в нее влюблен.

Дождавшись, когда сестры вернутся из больницы, которую посещали с благотворительной целью, Леонела предложила им усилить атаку на семейный покой Рикардо и Розы.

– Но что мы можем поделать, если он не хочет смотреть правде в глаза? – пожала плечами Дульсина.

– Он горд. И не потерпит позора. Он может не обращать внимания на шашни Розы с шофером, но, если это заметят другие, он не перенесет унижения. Стало быть, надо, чтобы он получил анонимное письмо… Например, какой-нибудь доброжелатель, который– не может видеть, как издеваются над семейными традициями дома Линаресов. Ну как?

В глазах Дульсины опять зажегся огонек надежды.

– За дело! Это будет убедительное, славное анонимное письмо!

Эдувигес хорошо знала Пабло. По некоторым деталям в его поведении она сделала вывод, что он может догадываться о тайне ее любимицы. И она прямо спросила, что думает об этом Паулетта.

Паулетта предположила, что догадка кормилицы может быть верной.

– Но ведь никто, кроме нас, ни о чем не знает! – воскликнула Эдувигес, противореча себе же.

– Об этом знает еще Норма, – не сразу промолвила Паулетта. – Она мне как дочь. Однажды в разговоре со мной она тронула меня своим отношением ко мне и… и я разоткровенничалась.

– Ты предупредила ее, чтобы она никому не говорила?

– Предупредила. Но слова с нее не брала. Она могла рассказать Пабло.

Паулетта и Эдувигес замолчали. Столько лет никто в доме не знал о хранимой ими тайне. И вот она приоткрылась. Это не могло не повергнуть их обеих в тревогу.

Молчание длилось довольно долго. Наконец Паулетта сказала:

– Знаешь, кормилица, я думаю, настало время открыть мой секрет. У меня не должно быть тайн от сына.

Розе начинало надоедать внимание окружающих к их дружбе с Ригоберто. Вот и дон Себас – даже он! – спросил ее сегодня:

– Не устала ты шастать со своим Риго?

И опять нужно было объяснять ему, что это сам Рикардо нанял Ригоберто, чтобы ей, Розе, не так скучно было в доме Линаресов.

Дон Себас был серьезнее обычного.

– Ты вот что, – сказал он Розе, – ты уж уважь меня: посиди дома.

– Чего вы, дон Себас, темните-то?

– Да ведь ты этим гадюкам карты в руки даешь! Перестань шататься с Риго, если не хочешь потерять мужа.

Розе захотелось немедленно увидеть Рикардо.

А он в это время сидел в своей комнате за письменным столом, просматривая утреннюю почту. Одно из писем показалось ему странным: оно не содержало, по крайней мере на конверте, обратного адреса. Он вскрыл его и стал читать.

Письмо было коротким и написано явно измененным почерком.

«Ваша жена подло изменяет вам с шофером. Я видел сегодня, как в ближайшем парке они предавались любви. Это позор для вас и вашей семьи. Друг».

Фотографии Розы и Риго.., Теперь это письмо… Рикардо тяжело задумался, не выпуская из рук конверта, куда снова положил послание «друга».

Роза вошла и сразу же поняла, что муж чем-то огорчен.

– Ты чем-нибудь расстроен?

Рикардо смотрел на нее неласково, не как всегда.

– Ты считаешь, что у меня есть повод огорчаться?.. Чем ты занималась?

Роза пожала плечами.

– Весь день дома сидела… Мне почему-то кажется, что тебе не нравится, когда я уезжаю.

– Можешь бывать, где хочешь.

Роза видела, что, против обыкновения, ему не хочется разговаривать с ней. Но она все-таки спросила:

– Ты сказал сестрам о моем дне рождения?

– Пока нет. Но не беспокойся. Об одном прошу: не говори пока Дульсине и Кандиде, что ты приглашаешь своих друзей из «затерянного города». Пусть это будет сюрпризом для моих сестренок.

Розе не хотелось мешать ему заниматься, и она отправилась к Рохелио, которого застала за решением шахматных этюдов. Она сообщила ему о своем дне рождения и взяла с него слово, что он будет на нем присутствовать.

– Непременно! – улыбнулся Рохелио.

– Ну и улыбка у тебя – удавиться! Чисто как у Рикардо! Перепутать можно!

– Я же ворчун, забыла?

Роза походила по комнате и вдруг сказала:

– Слушай-ка, я тут с Риго, шофером нашим, езжу по паркам, развлекаюсь, а дон Себастьян говорит: не надо, он молодой, красивый – слухи, мол, пойдут… Ты как считаешь?

– Ну если Себастьян говорит, надо прислушаться – он человек опытный.

Роза на минуту задумалась.

– Так не забудь о моем дне рождения. Я всех своих бывших соседей приглашу. Там у меня подружка есть – Эрлинда, но мы ее Линдой зовем, – ну такая хорошая! Медсестрой работает.

Рохелио не переставал улыбаться: