— Слишком шумно? — Бертрам прищелкнул языком. — Но здесь это обычное явление. Настоящее веселье еще и не начиналось. Кстати, приехал Андрэ де Гренэль. Уже подшофе.

— Подшофе? — переспросила Гардения. — А что это значит?

Она смотрела на лорда Харткорта, но ответил Бертрам Каннингхэм:

— «Подшофе» означает в подпитии, во хмелю, в состоянии опьянения. Вообще-то французы прекрасно держатся после рюмки-другой спиртного, Андрэ же начинает буянить.

— Надеюсь, он не сломает тетину мебель, — сказала Гардения встревоженно. — Вчера утром я видела в этом зале разбитую статуэтку из дрезденского фарфора. Наверное, она стоила очень дорого. Хотя от тети я не слышала ни слова сожаления.

— Наверное, ей не жаль этот фарфор, — предположил Бертрам.

— Любому человеку дорог его собственный дом, — возразила Гардения. — Если бы мои вещи били и ломали, мне было бы очень больно. Не понимаю, как можно прийти к кому-то в гости и, злоупотребляя гостеприимством хозяйки, вести себя так недостойно. В Англии подобное недопустимо.

— Почему же, и в Англии разное случается. — Бертрам заулыбался. — Помнишь, Вейн, ту пирушку, устроенную Кавендишами? Веселились тогда от души. Правда, Роза была в ярости, а наутро предъявила каждому из гостей счет в двадцать фунтов.

— Кто такая Роза? — спросила Гардения.

— Роза Льюис, известная всем личность, — ответил Бертрам. — Владелица отеля, что на Джермин-стрит.

— Но это совсем другое дело! — воскликнула Гардения. — Навести разгром в отеле — для кого-то это, может, и допустимо, но перевернуть вверх дном чей-то личный дом!..

Последовало напряженное молчание.

Нарушил тишину взрыв хохота Бертрама.

— Вы само очарование! — выдавил он из себя, продолжая смеяться. — Андрэ был прав: скоро о вас заговорит весь Париж.

Лорд Харткорт кашлянул.

— По-моему, мисс Уидон права. Никому не следует забывать о том, что этот дом — частная собственность герцогини.

Бертрам бросил в сторону кузена удивленный взгляд и собрался что-то сказать, но, по-видимому, передумал.

В этот момент на балкон вышел Андрэ де Гренэль.

— Каннингхэм! Вот где ты прячешься! — проорал он. — Мне сказали, что ты здесь, но я нигде тебя не увидел. Потом вспомнил о страстной любви англичан к свежему воздуху и сразу сообразил, что ты на балконе.

— Правильно, — пробормотал Бертрам несколько растерянно.

Но граф не слушал его. Заметив Гардению, он устремился прямо к ней.

— А! Маленькая монашка! Я сразу понял, что, когда увижу вас в следующий раз, вы будете в чем-нибудь блестящем! Правда, я ожидал, что фасон вашего платья будет несколько другим. — Он взял руку Гардении и поцеловал.

— Послушайте, граф, — жестко произнес лорд Харткорт. — Мисс Уидон — племянница графини де Мабийон. Она приехала из Англии и будет жить вместе с тетей. В тот вечер, когда мы увидели ее в этом доме впервые, вы повели себя непростительно грубо. Мне кажется, вам следует перед ней извиниться.

— Племянница герцогини де Мабийон? — От изумления граф приоткрыл рот. Он был изрядно пьян, но его мозг еще работал исправно. — Это правда?

— Правда, — ответил лорд Харткорт.

— В таком случае примите мои искренние извинения, — сказал граф, повернувшись к Гардении. — Но признаюсь честно: я сожалею, что в тот вечер мне так и не удалось вас поцеловать.

Он еще раз поднес ее руку к губам, но она порывисто отдернула ее.

— Пойдемте потанцуем, мисс Уидон! — предложил Бертрам.

Гардения обрадовалась возможности исчезнуть с балкона.

Они вернулись в гостиную и закружили по полу под волшебные звуки скрипок. Бертрам Каннингхэм танцевал лучше кузена, но Гардении хотелось, чтобы вместо него с ней рядом находился именно лорд Харткорт. Наверное, потому, что с ним танцевать было легче. Он двигался медленнее, возможно, делал это специально, чтобы она не чувствовала себя скованно.

— О, как я счастлив! — прошептал Бертрам на ухо Гардении. — Я мечтал о танце с вами. Что вы скажете, если я предложу вам улизнуть отсюда на часок-другой? Поедем в «Максим», поразвлечемся там. А потом вернемся обратно. Никто даже не обратит внимания на наше исчезновение.

Гардения покачала головой:

— Что вы! Я не могу ответить вам согласием.

— Но почему? — Бертрам удивленно изогнул бровь. — Я хоть и не настолько богат и известен, как мой кузен, но сумею о вас позаботиться, обещаю.

— А лорд Харткорт сказал, что вы мечтаете показать мне Париж, — задумчиво пробормотала Гардения.

— Верно, но при чем тут это?

— Так, ни при чем. — Гардения замолчала.

— Ну же, решайтесь, мисс Уидон! — нетерпеливо прошептал Бертрам.

— Нет, мистер Каннингхэм, тете это ужасно не понравится.

— Может, вы считаете, что я вас не достоин? Может, ждете, что вами увлечется какой-нибудь барон или герцог?

— Ничего я не жду, — категорично ответила Гардения.

— Тогда пойдемте со мной, — продолжал настаивать Бертрам. — Наденьте пальто и… Вообще-то пальто вам ни к чему.

На улице тепло, к тому же я на автомобиле.

— Вы не понимаете, — отчаянно сопротивлялась Гардения. — Тетя очень добра ко мне. Она мне доверяет. По ее мнению, мне не следует ездить на прогулки без компаньонки.

Я обязана ей подчиняться. Я ведь во всем от нее завишу.

— К тому я и клоню, — торжествующе произнес Бертрам. — Вы можете полностью освободиться от этой зависимости. Денег у меня хватит, если вы, конечно, не рассчитываете на золотые горы.

Гардении казалось, она попала на остров, где люди разговаривают на другом языке и придерживаются иных правил.

Она абсолютно не понимала, чего так усердно пытается добиться от нее Бертрам Каннингхэм. Голова у нее шла кругом, на душе было отвратительно, а щеки пылали.

— Давайте выйдем на балкон, — сказала она, останавливаясь и отстраняясь от Бертрама.

К этому моменту танцующих прибавилось. Одна из пар остановилась и заговорила с Бертрамом.

Гардения торопливо вышла на балкон.

Графа уже не было. Лорд Харткорт одиноко стоял у балюстрады, о чем-то размышляя и куря сигару.

— Хорошо потанцевали? — спросил он, увидев Гардению.

Она пожала плечами.

— Даже не знаю, что сказать… Понимаете, мистер Каннингхэм уговаривает меня поехать с ним в «Максим», а я не могу, ведь я уверена, что тете ужасно не понравилась бы эта затея. Мне нельзя самовольничать, вы согласны?

Сердце лорда Харткорта замерло от умиления. Прелестная Гардения смотрела на него чистыми глазами ребенка и ждала совета.

Внезапно между ними опять возникло нечто странное. Они неотрывно смотрели друг на друга и сознавали, что им не нужны слова.

Лорд Харткорт отвернулся первым.

— Я считаю, что вы сами должны решить, принимать вам приглашение моего кузена или нет, — сказал он.

— Я уже решила! Но мистер Каннингхэм крайне настойчив! — сообщила Гардения жалобно. — Я пытаюсь объяснить ему, что тетя очень добра ко мне и что я полностью от нее завишу и обязана делать все, чего она бы ни пожелала.

Лорд Харткорт цинично усмехнулся.

— А чего же желает ваша тетя?

Гардения не ответила. Ей вдруг вспомнились тетины слова: «Сегодня на чай к нам может прийти лорд Харткорт. Он очень порядочный, серьезный и богатый человек. Ни разу не слышала, чтобы о нем говорили как об участнике какого бы то ни было скандала. Постарайся держаться с ним учтиво и доброжелательно. Это очень важно».

— Вы не ответили, — напомнил лорд Харткорт. — Чего же хочет ваша тетя?

— Мне кажется… — Гардения на мгновение замолчала, не зная, как ей быть. Лгать она не умела, да и не видела в этом смысла. — Мне кажется, тете хочется, чтобы я скорее подружилась с вами, чем с вашим кузеном.

— Ах вот оно что! — Лорд Харткорт резким движением выбросил недокуренную сигару в сад. — Давайте все сразу выясним: я не играю в подобные игры, вам понятно?

Он решительными шагами удалился с балкона, оставив Гардению одну.

Она долго смотрела ему вслед, ничего не понимая, терзаясь мыслью, что ей не следовало быть с ним настолько правдивой. Он ушел, не сказав ни слова на прощание, поступив ужасно грубо.