Огромный, мраморный зал шестого этажа с колоннами, хрустальными люстрами, зеркальным потолком и картинами на стенах, стилизованными под старых мастеров, в массивных золоченых рамах. Вдоль стен зала накрыты столы, снуют официанты с подносами, разнося шампанское, и те самые стойки, о которых говорил редактор. Таких стоек, похожих на дирижерский пюпитр, было по пять с каждой стороны бесконечно длинного зала. За каждой из них стоял клерк, возле него каталоги, в руках карандаш и телефон.

Народ прибывал и прибывал. Где-то играл симфонический оркестр, по залу разливалась музыка Моцарта, люди не разговаривали, а шептались, почти прижавшись губами к уху соседа. Мужчины во фраках, а о женщинах и говорить страшно. Они сверкали ярче люстр. Все это отражалось в зеркальных потолках и полированном паркете.

Лена оглянулась. Зоя исчезла, растворилась в толпе. Ей следовало сделать то же самое. Она обратила внимание, что многие курят. Значит, зажигалка никого не смутит.

Алена скромно отошла в сторонку. Перед ней возник официант с подносом. В коктейлях она ничего не смыслила и взяла шампанское. Делая мелкие глоточки, она осматривала публику. На глаза ей попался вчерашний соблазнитель, затащивший ее в номер вместо шлюхи. Она его хорошо запомнила, лучше других. Сегодня он был трезвым, солидным и держал под руку полную даму без шеи с множеством подбородков. На каждом из них висело что-то яркое и броское. Этот тип проходил под номером сорок два. Мизинцев из Орла, король бензоколонок и владелец нефтеперерабатывающего завода. Три судимости. Хорош фрукт. Могли кто-то из гостей знать, что скромная мышка с шампанским в руках не хуже рентгеновского аппарата просвечивает биографии многих из них. Лучше ходить голым, чем с обнаженной биографией. Но фотографировать еще рано. Пусть публика расслабится.

И публика расслаблялась. Шепот перешел в громкий разговор, послышался смех, официанты уже не ходили, а носились, едва успевая менять пустые подносы на полные. Появлялись новые лица, тарелки пустели.

По центру зала под аплодисменты прошли девушки в черных бархатных платьях с глубокими вырезами. Все очень высокие, стройные. На белых шейках висели изумительные колье, ожерелья, кулоны. Каждый гость, мог рассмотреть драгоценности в упор. Декольте девушек находились на уровне глаз мужчин. А чтобы заглянуть в глаза манекенщицы, приходилось задирать голову. Но глаза никого не интересовали.

Красогкп разошлись по золу. Дефиле закончилось, и теперь каждая из них была в распоряжении гостей, в качестве живой витрины. Вот только табличек в руках они не держали, как предполагал редактор, их заменяли веера. Если вас интересовал гарнитур, девушка разворачивала веер, и вы видели номер, написанный фломастером на слоновой кости. Оригинальная идея.

Кто-то подошел к бюро. Похоже, один гарнитур уже куплен. Алена оказалась рядом и слышала цену. Миллион триста тысяч долларов. Она проследила взглядом и поймала одну из девиц, направляющуюся к боковой двери. Точнее к панели стены, которая раздвинулась, как двери в метро.

Лена преградила ей дорогу.

— Извини, подружка, можно взглянуть?

— Уже продано.

— Тем лучше. Значит, веер тебе больше не нужен.

Она выхватила изящную игрушку из слоновой кости из рук манекенщицы и скрылась в толпе. Нагло, но что поделаешь, три бокала шампанского для храбрости давали о себе знать.

Алена подошла к стойке и спросила:

— У вас есть фломастер?

Молодой человек немного опешил и протянул гостье толстый карандаш.

— Скоро верну.

Отойдя в сторону, она едва не столкнулась со своей матерью.

Анна стояла рядом с хозяином торжества. Возле них суетились какие-то людишки, и невооруженным взглядом было видно, кто здесь хозяин. Мать произвела на дочь неизгладимое впечатление. Статс-дама ее Величества мафии, не менее. Шикарное платье вишневого цвета. Прямые длинные густые волосы вместо надоевшего пучка, серьги с аметистами отдавали в красноту, будто в камнях возникало пламя, несколько ниток бус из того же камня прекрасно сочетались с цветом наряда, обтягивающего стан Венеры.

— Полный отпад!

Ее никто не слышал. Алена прихватила бокал с подноса, проплывающего мимо, и залпом выпила шампанское. Пришлось закурить. Упустить такой кадр — кощунство. Вот они, поставщики двора его величества криминала. Великие и незаменимые.

Алена направилась в туалетную комнату, похожую на дворец, и заперлась в кабинке.

Через пятнадцать минут из той же кабинки вышла принцесса в бирюзовом платье, сверкающая изумрудами. Вместо рыжего парика темно-каштановые волосы, убранные в замысловатую небрежную прическу с кокетливыми завитками, слабо очерченный обворожительный ротик с соблазнительно мокрыми губками. Огромные карие глаза и никакой косметики, кроме помады. Она была слишком свежа и нежна для макияжа. Живая природа не терпит насилия над собой.

Когда Алена вышла в зал, стоящие поблизости гости открыли рты. Единственный случай, когда первый взгляд предназначался девушке, а не ее украшениям.

Обворожительное создание медленно, словно лебедь, поплыло по залу. Гости расступались в растерянности. Расчеты оправдались. Эффект разорвавшейся бомбы, не иначе. Таинственная незнакомка направлялась к своей матери, которая стояла к ней спиной. Первой девушку увидел хозяин вечера — король «Уральской короны» господин Лобзарь. Он замер, и его брови поползи вверх. Алена взяла с подноса застывшего официанта бокал с шампанским и, не останавливаясь, продолжала свой путь. Пара глотков, и девушка достигла цели. У нее кружилась голова, и зарумянились щеки. Никакого волнения она не испытывала, одно лишь блаженство. Мгновенная слава ей кружила голову больше, чем шампанское. Она затмила всех женщин мира!

— Добрый вечер, Василий Иннокентьевич. Рада вас видеть.

Анна повернулась, вздрогнула и выронила бокал.

— Привет, мамочка. Удивлена?

В глазах Анны мелькнула молния. Это был неподдельный испуг, сменившийся злостью, потом безысходностью и опустошенностью. Женщине объявили приговор без права на кассацию.

— «Мамочка»? Это молодежный жаргон? — с трудом выдавила Анна.

Алена рассмеялась.

— Жаргон, дорогая. Я всех старых кляч называю мамочками.

Анна пыталась сохранить равновесие. Ее лицо побелело. Лобзарь не отрывал глаз от ожерелья.

— Вы знаете, как называется камень, висящий на вашей груди? — спросил Лобзарь, сохраняя спокойствие.

— Гораздо важней знать имя владельца. Оно скрывает в себе куда больше тайн.

— Охотно с вами познакомлюсь.

Хозяина перебил интеллигент в темных очках.

— Простите, милочка. Какой у вас номер?

— Номер? — удивилась Алена.

Интеллигент кивнул на веер из слоновой кости, болтавшийся на правой кисти девушки.

— Готова удовлетворить ваше любопытство, господин Ероцкий.

Интеллигент растерялся. Здесь не принято называть фамилий. По списку редактора он проходил под номером шесть и еще вчера дал девушке чаевые в размере одного доллара.

Алена распустила веер и Ероцкий вздрогнул. Вместо номера на веере стояла надпись: «Пошел к черту»!

— Итак, Василий Иннокентьевич, вы говорили об имени?

— Самый крупный изумруд в вашем ожерелье имеет четыреста пятьдесят карат. Его имя «Око морского дьявола».

— Отличное сочетание. Земной дьявол приручил морского дьявола.

Девушка достала сигарету и чиркнула зажигалкой.

Скорее всего, Анна потеряла над собой контроль и еще пребывала в шоке. Иначе не задала бы глупого вопроса:

— Ты куришь?

Ох уж эти матери.

— Пижоню, мамочка.

Появился еще один любопытствующий. Здоровяк двухметрового роста с головой как у медведя.

— Это продается?

— Только вместе со мной, господин Дергач. Но ваши доходы от продажи фальсифицированной водки слишком незначительны. Не тянут даже на одну сережку из моего гарнитура.

Алена глянула на хозяина и подмигнула ему.

— Еще увидимся, папочка.

Она повернулась и смешалась с толпой.