— Дача стоит дороже. Вы ее не видели?

— Нет.

— Посмотрите. Заповедная зона.

— И третье. Лилия Казанцева, уже Акишина, продала за два миллиона евро все права на музыкальные произведения отца и наследие композитора фирме «Гамп», совместному предприятию с Францией. Музыкальное издательство и продюссерский центр в одном флаконе. Союз композиторов остался ни с чем. Получив солидный капитал, дочка композитора исчезла в неизвестном направлении. От Акишина не осталось ничего, даже нот. Оригинал его последней симфонии и даже черновики исчезли бесследно. А это уже раритеты и стоят больших денег. По документам все чисто. Афера на лицо, но доказать мы ничего не можем. У нас есть фотография Акишиной из паспортного стола, но она ничего не дает. Мы не можем объявить се в федеральный розыск. У нас нет достаточных оснований.

— Все это очень интересно, Степан Яковлевич. Но я так и не понял, в чем криминал? Зачем вам искать дочь Акишина и какое обвинение вы против нее выдвигаете? Обида Союза композиторов мне понятна, но собственник вправе распоряжаться своим добром, как хочет.

— Так-то оно так, но все дело в том, что Казанцева Лилия Максимовна погибла год тому назад при весьма загадочных обстоятельствах.

— Уверены? Однофамильцев очень много.

— Казанцева устроилась на работу проводником на Южноуральскую железную дорогу. Ездила по маршруту Челябинск-Новосибирск. Данные паспорта зафиксированы в кадрах железнодорожного управления. Тот же паспорт был сдан на обмен при смене отчества и фамилии, когда покойница превратилась в дочь Акишина. Тут ошибки быть не может. Я запросил дело из прокуратуры Челябинской области, и мне его прислали. Казанцева была беременна, но скрыла этот факт от отдела кадров. Родила в своем купе. В одиночку. Проводники знали, что она беременна. Ходили слухи, будто парень, от которого она хотела родить, поставил ей условие: «Либо я, либо ребенок!». Роды, предположительно были преждевременными. Возможно от перенесенного стресса или сильного испуга. Потом она выбрасывает ребенка в окно поезда. А спустя несколько минут выбрасывается сама. Причем навстречу поезду, идущему во встречном направлении. Труп ребенка и ее труп разделяют семь километров. Похоже, что она осознала свой поступок и решила покончить с собой. Следы родов найдены в купе проводника. Сменщица весь день провела в соседнем вагоне в купе у своего коллеги. Служебный роман, что называется. Так что смерть Лилии Казанцевой — установленный факт. Вопрос первый: кто смог воспользоваться ее паспортом? Вопрос второй: как аферистке удалось убедить Аркадия Акишина в том, что она его дочь?

— Наверное тот, кто украл паспорт проводницы, и скинул ее с поезда. На второй вопрос у меня нет ответа. Акишин умный человек, с отличным чутьем, сам всю жизнь обожал аферы. Такого мужика не обманешь и на понт не возьмешь. Признать в ком-то свою дочь? Чепуха.

— Однако экспертиза ДНК подтвердила родственную связь. Тут все чисто. А по поводу сброса проводницы с поезда, идея не убедительна. Три часа ночи, все спали. Свидетелей не нашлось, подозреваемых тоже. Пассажиров проверяли.

— А когда обнаружили пропажу?

— Утром. На перегоне между Курганом и Петропавловском. Трупы на дороге нашли раньше. С рассветом.

— Вы никого не найдете. Подумайте, подполковник, сколько остановок сделал поезд в пути, и сколько людей могло сойти до прибытия в конечный пункт. В том числе и убийца. Покажите мне фотографию из паспортного стола.

Марецкий достал снимок из нагрудного кармана рубашки и протянул Слепцову.

Павел не сомневался. Это была Алена в маске незнакомки из консерватории. Вот только глаза черные. Но это не проблема. Темные линзы уже не дефицит. Тем более, что Алена пользуется очками, когда работает с его текстом на компьютере.

— Вы видели эту девушку? — спросил Марецкий.

— Конечно. И вы видели. Женский журнал лежит на переднем сиденье вашей машины.

— Я хотел спросить, видели ли вы эту девушку в жизни?

— С балкона в зале консерватории через бинокль. Был очень удивлен и хотел спросить у Аркадия, что за пассия сидела с ним рядом, по, увы, не успел.

— Ваша подруга общалась с ней? Одна из фотографий, сделанная в морге, а не на кладбище, потом попала в журнал.

— Лена не умеет пользоваться фотоаппаратурой. Снимки делают фотокорреспонденты, а она уже потом, когда пишет статью придумывает к ним подписи. В консерватории ее тоже не было.

— Была. Ее видели, и она тоже попала в объектив одного из репортеров. До концерта, в фойе.

— Я об этом не знал.

— Вы же сидели на балконе, а она, видимо, в партере. Что касается дочери, то она словно из-под земли выросла. Ее видели сидящей в первом ряду. Больше ее никто нигде не видел.

— И впрямь таинственная дамочка. Видеть ее могли многие, разумеется. Но кого она могла интересовать, пока не села рядом с юбиляром.

Слепцов вернул фотографию Марецкому.

— Ладно. Извините за беспокойство. Возникнут интересные идеи, звоните.

Марецкий протянул писателю свою визитную карточку.

— Удачи.

Павел вышел из машины и направился домой. По лестнице он поднимался очень медленно, решая для себя важный вопрос: говорить или не говорить с Аленой на эту тему. Он боялся, что сорвется, как в прошлый раз, и она снова уйдет, а книга уже закопчена. Начинается новый этап.

Что толку обвинять ее во всех смертных грехах? Доказательств у него никаких нет. А если бы и были, что из того? Кто он такой? Судья? Следователь?

Нет. Говорить об убийстве проводницы и продаже дачи и квартиры он не будет. И вообще, Лена не похожа на миллионершу. Аферистка хапнула около пяти миллионов и будет возиться с ним и каким-то журналом? Ха!

Лены дома не оказалось.

«Московский аэропорт. Какой именно, значения не имеет. Мне позволено сделать два снимка крупным планом. Какой смысл прятать лицо, если все, кого оно интересует, видели его. Девушка расслабилась, но выжать из себя улыбку так и не смогла.

— Письма отца к моей матери я вам мшу отдать. Без конвертов, конечно. И даже фотографии, где они запечатлены вместе.

— Лучше с конвертами. На них стоит штамп и число. Даты играют определенную роль.

— Хорошо. Я зачеркну адрес. Впрочем, это неважно. Сейчас не то что дома, но и района не осталось на том месте. Двадцать пять лет назад окраина Якутска представляла собой заброшенную деревню. Сейчас на том месте стадион.

— Вы боитесь, что вас будут искать? Значит, вам есть что скрывать?

Лилия посмотрела на меня с усмешкой.

— Милиции я не боюсь. Я честный человек и законов не нарушала. Но не забывайте о наследстве. Мне подвалило более пяти миллионов долларов. Лакомый кусочек для бандитов. Сейчас за тысячу рублей убивают. Народ напуган беспределом. В милиции тоже хватает подонков. А я беззащитна. У меня никого нет.

Девушка протянула мне две фотографии и письма с конвертами. Мне стало ясно, что в Якутск она не вернется. Молодой красавице-миллионерше всегда найдется место иод солнцем. По всей вероятности она права в своих опасениях. Даже меня она вправе бояться. На беседу Лиля согласилась только потому, что я сумела ее выследить и, что называется, схватить за руку. Либо интервью, либо ближайший милиционер. А здесь их хватает. Нас тоже надо бояться. Журналисты способны на пакости ради получения необходимой информации. Каждый делает деньги по-своему.

— Итак, ваша мать рассказывала о человеке, которого любила и от которого решила родить ребенка?

— Да. Но н он ее любил. Доказательства тому — письма, что я вам передала. Но она ему не отвечала. Аркадий Акишин уже в то время был очень знаменитым музыкантом, но был женат. Мама не хотела разрушать семью.

— Как они познакомились?

— В семьдесят девятом году Акишин со своим оркестром гастролировал по северу и востоку Советского Союза. В Якутске они выступали две педели. Познакомились родители на концерте. Любовь с первого взгляда. Акишин жил у мамы, а не в гостинице. И вместо запланированных трех дней он продлил гастроли до двух недель, пока не взбунтовался оркестр. Этому факту можно найти подтверждение. Свидетели всегда найдутся.