О'Флаэрти не ответил.

Малахия, стоявший возле Равенны, в отчаянии тряхнул головой. И шагнул в сторону Тревельяна, вознамерившись лично казнить его.

– Малахия! – подбежала к нему Равенна. – Пойми – у нас с тобой никогда ничего не было. И убив его, ты не изменишь моего отношения к себе. Смирись. Умоляю тебя, ступай в Гэлуэй и начни все сначала.

Движения Малахии словно отяжелели. Он понемногу сдавался, отрекаясь от адской мести, словно вдруг признал справедливость давних подозрений.

– Только не говори мне, что все кончено, – прохрипел он.

– Да, все кончено. И радуйся этому. – Она взяла его за руку. – Уходи в Гэлуэй, найди себе хорошенькую девчонку и живи с ней. Радуйся, Малахия, как радуюсь я. – Обернувшись ко всем остальным, она взмолилась: – Ступайте домой и забудьте об этой ночи, как и я надеюсь забыть о ней. Все кончено. Убив Тревельяна, вы погубите наш любимый Лир.

– В нем причина всех наших бед, – гневно выкрикнул кто-то сзади, – и ты еще требуешь, чтобы мы пощадили его.

– Да! – прошептала она, обращая полные слез темные глаза к сказавшему эти слова. – Тревельян нужен нам. Он – добрый и щедрый человек; он поможет нам справиться с болезнью, поразившей наш урожай. Кто хочет, чтобы Лир стал похож на Мунстер? Я слыхала, что покойников там так много, что они даже валяются на дорогах. – Равенна поглядела на них, предоставляя возможность опровергнуть ее слова. Не услышав ответа, она продолжила: – Вина за блайт лежит не на одних Верхах.

Лорд Тревельян не является причиной этого голода, но он позволит нам справиться с ним. Тревельян выполнил свой гейс, так пусть же он получит награду. Лир станет лучше, когда он возьмется за дело. Я пришла умолять вас. Пожалуйста, отпустите его. Не погубите меня вместе с ним.

Мужчины смутились, избегали смотреть ей в глаза. Они пошептались немного, и, наконец, Майкл О'Флаэрти направился к коню.

– Не надо, – закричала Равенна, понимая, что жизнь Тревельяна сейчас находится в его руках.

О'Флаэрти явно разрывался на части. С одной стороны, ему очень хотелось привести намеченный план в исполнение, но совесть препятствовала этому.

– Умоляю вас, – едва слышные слова оказались самыми доходчивыми. Заглянув ей в глаза, Майкл О'Флаэрти поник.

– Отпусти лорда Тревельяна, – сказал он недовольным голосом Доновану.

– Этого нельзя делать! – выкрикнул кто-то.

– Я сказал, отпусти Тревельяна, – приказал О'Флаэрти, глядя на державшего коня Донована.

– Господь да благословит вас, Господь да благословит вас, – рыдала ослабевшая вдруг от радости Равенна.

Мужчины слушали ее плач и недовольно молчали. Удавка соскользнула с шеи Тревельяна. Равенна взяла у Донована уздечку и стала ждать, когда мужчины растворятся в лесной чаще. Она сохранит их имена в тайне, никто не усомнился в этом. В следующий раз, встретив любого на дороге в Лир или в лавке, она будет любезна с каждым – словно ничего не случилось этой кошмарной ночью. Равенна развязала Тревельяну руки и сняла повязку с лица.

– Что здесь происходит? – спросил Тревельян, соскальзывая на землю.

Капли хлынувшего дождя смешались с ее слезами. Она поднялась на цыпочки и поцеловала эти жесткие губы.

– Мне показалось, что мы никогда не будем ровней. Но сегодня своей нынешней властью я выбираю вас в мужья. Согласны ли вы жениться на мне, лорд Тревельян?

Он пригнулся к ней, и стон невыразимого облегчения вырвался из ее груди, когда они слились в поцелуе.

Наконец и к Ниаллу пришло избавление.

Лугнасса[62]

Равенна бежала по лужайке замка Тревельянов, не переставая кричать:

– Наконец! Наконец! Наконец!

Тревельян стоял, прислонясь к тому самому дубу, который год назад едва не принес ему смерть. Он обозревал поля графства, простиравшиеся у подножия замка. Зрелище это доставляло ему удовлетворение. Огам по-прежнему оберегал Аир, но теперь, впервые за многие годы, в полях не было видно картошки. Вместо нее у каменистого берега паслись овцы; готовый к жатве бледный сухой лен качался под ветерком, налетавшим от Ирландского моря. На одном участке росло зерно, репа и капуста – в другом. Лир был спасен.

– Эй, девочка. Сейчас же остановись. Или ты не боишься за нашего малыша? – Обняв жену за талию, он положил ладонь на ее округлившийся живот.

– Мы получили ее! – выпалила Равенна.

– Твою книгу? В самом деле? Наконец-то! – Ниалл взял было у Равенны томик в красной обложке, но та немедленно выхватила книгу из рук мужа.

– Нет. Садись. Я хочу прочесть тебе последнюю главу. Ты не знаешь еще, что стало со Скией и Эйданом.

Ниалл опустился на землю и сел возле дуба, притянув Равенну к себе на колени. Поцеловав его в губы, она открыла книжку. Закрыв глаза, он искренне отдался удовольствию: так радовал его голос жены.

Выл ветер, и дождь барабанил по кровле крошечного домишки, укрывшегося в самой чаще терновника. Внутри его тихо лежала женщина, уже не способная плакать… руки ее были привязаны к уголку тюфяка.

Ския молила о смерти. Одиночество давно стало невыносимым. Если она не способна жить среди людей, значит, умрет одна, проклиная дар, некогда избавивший ее сестер от дракона.

Ския лежала лицом к стене, не желая двигаться, не желая даже предпринимать попытку освободиться. Она полюбила Эйдана, а он бросил ее – чего она всегда опасалась, и потому не освобождала его. С этим следовало смириться, но еще более Скии хотелось, чтобы смерть явилась, взяла за руку и отвела в лучшее место.

Порыв ветра ударился в дверь и стряхнул защелку. Дверь распахнулась. Но Ския ни на что не обращала внимания.

Закрыв глаза, она представила лицо Эйдана и теплые руки. И как будто бы ощутила на своем запястье сильную руку, развязывавшую путы.

Страшась расстаться с иллюзией, она открыла глаза. Прикосновение оказалось реальным. Какой-то мужчина развязывал руки Скии, однако спасти ее он не мог… Это мог совершить только Эйдан.

– Уходи, – крикнула она, не поворачиваясь от стены, не желая даже думать о том, каким образом этот мужчина отыскал ее.

– Я уже уходил. А теперь вернулся.

Вздрогнув от его голоса, Ския повернулась к своему избавителю.

Это был Эйдан. Он весь промок под дождем. С серьезным лицом Эйдан развязывал затянутые им узлы, удерживавшие вместе ее запястья.

– Зачем… – прошептала Ския; новые слезы – полные надежды и еще робких ростков счастья – наполнили ее лазурные глаза.

– Ведьмины слезы мучают, как ни одни другие, – ответил он, не смея взглянуть ей в глаза.

– И это единственная причина?

Освободив Скию, Эйдан заключил ее в объятия.

– Я пытался бежать. Я почти добрался до Кланкуллена. И вдруг повернул обратно. Сердце взяло власть надо мною. – Взяв ее за руку – ту, что творила чары, – он сплел их пальцы. – Правда, у меня есть один вопрос.

– И… и какой же? – прошептала она, не смея поверить своему счастью.

– Я хочу вернуться с тобой к твоему отцу. Твой народ примет тебя, если ты принесешь ему мир. Наши королевства воевали не один век, но теперь довольно. Я хочу жениться на тебе и соединить наши семьи. И все же я должен знать: будут ли и наши дети обладать такими же чарами?

Ския поглядела на него сквозь слезы.

– Неужели ты отправишь их в изгнание, если они будут похожими на меня?

Красивое лицо принца сделалось строгим. Обдумывая вопрос, он укрыл Скию одеялом, словно пытаясь оградиться от искушения до самой брачной ночи. Но обняв ее снова, он шепнул:

– Нет, я не смогу этого сделать, чтобы не причинить горя их матери. Понимаешь, она обворожила меня и похитила мое сердце. Я навеки в ее власти.