Сев на мель, Валачи последовал примеру других «солдат» мафии, оказавшихся в затруднительном положении. В погоне за быстрой наживой он занялся торговлей наркотиками. На этот раз, однако, ни с какими партнерами он связываться не стал. Он был знаком с несколькими мафиози, которые все еще торговали героином, получали свою долю с ввозимого в Штаты груза и заключали собственные сделки на перепродажу наркотика с «парой каких-то цветных парней». Для доставки героина Валачи использовал «парнишку» по имени Ральф Вагнер. «Он был родом откуда-то из Нью-Джерси. Из Форта Ли, кажется, — рассказывает Валачи. — Тот, кто ко мне его прислал, уже не помню, кто именно, сказал, что он хороший парень. Он мне и самому понравился. Ральф пришелся очень кстати: он помог с покраской моего дома. Этому парню до смерти хотелось заняться наркотой, поэтому я взял его к себе в дело. Еще Ральф хотел вступить в мафию, но это, конечно, было невозможно — ведь он был полукровка, наполовину итальянец и наполовину немец».
Валачи неохотно рассказывает о том периоде, когда он торговал героином. По его утверждению, он имел дело с «небольшими партиями для того, чтобы снова встать на ноги». Валачи снабжал наркотиками одного из «цветных парней», Джона Фримэна-старшего, являвшегося, по данным Бюро, крупным чернокожим розничным торговцем в Гарлеме. Скоро Валачи смог возобновить свои занятия ростовщичеством, а также посвятить себя налаживанию бизнеса с музыкальными автоматами, обещавшего стать весьма прибыльным делом.
В то время Джозеф Галло, «солдат» из «семьи» Профачи, возглавивший позже кровавый мятеж против своего босса, предпринимал попытки силой поставить под свой контроль музыкальные и торговые автоматы в Нью-Йорке. Методы Галло были примитивны. Требовалось вступить в его «союз» и принять Галло в качестве своего компаньона. Иначе владелец автоматов рисковал быть жестоко взбитым — в лучшем случае. Это, конечно, не относилось к членам «Коза ностры». Валачи вступил в «союз» по своей собственной воле. Взносы были минимальными — 79 долларов в квартал. Взамен он получил гарантированные «союзом» новые «точки» в дополнение к уже имевшимся. Выгода для Галло заключалась в том, что членство Валачи способствовало объединению в сеть независимых владельцев автоматов в восточной части Гарлема и Бронкса.
Валачи сам использовал свой ссудный бизнес для установки музыкальных автоматов в различных барах и ресторанах. «Я давал человеку кредит, рассказывает Валачи, — но не торопился получать с него деньги. Короче говоря, пока мой автомат стоит в его заведении, долг он не возвращает. Джо Галло был помешан на таком крутом рэкете. Поэтому его и прозвали Психом. Ну, это Джо и погубило».
(21 декабря 1961 года Галло получил от семи до четырнадцати лет тюрьмы за попытку вымогательства).
Валачи настолько был занят поправкой своего финансового положения, что не обратил должного внимания на арест Вито Дженовезе и его осуждение за незаконную торговлю наркотиками. Он узнал об этом еще до объявления обвинительного заключения от Томаса Эболи (Томми Райан), быстро набирающего влияние в качестве фаворита Дженовезе. «Там один испанец дает показания против нашего старика, — сообщил Эболи. — Надо его найти. Зовут Канталупесом. Если услышишь о нем что-нибудь, позвони».
«Конечно, я пообещал Томми, что так и сделаю, — вспоминает Валачи, — но на самом деле я не собирался бегать по городу и искать этого парня. Вообще-то, мне хотелось сказать Томми, что я не припомню, заплакал ли кто-нибудь, когда меня самого арестовали. Короче, я решил на все это наплевать. Пусть Вито сам решает свои проблемы. У меня без него забот хватало».
(Эболи немного напутал с именем «испанца», главного свидетеля по делу Дженовезе. На самом деле его звали Нельсон Кантеллопс. После длительного пребывания в тюремной камере, где он скрывался от мести мафии, Кантеллопса выпустили по его собственной просьбе. В 1965 году он погиб при странных обстоятельствах во время потасовки в баре).
Валачи, тем не менее, сильно расстроило убийство его старого друга Джона Робилотто (Джонни Робертс), которое произошло 7 декабря 1958 года. По его словам, это убийство было следствием захвата Карло Гамбино власти в «семье» Анастазия:
Я не удивился, когда услышал об убийстве. Конечно, раньше у меня была надежда, что этого не произойдет, но Джонни был близок к Альберту. В конце концов, это Анастазия принял его в «семью». Однажды вечером, после того, как убрали Альберта, я поехал в Бруклин, чтобы повидать Джонни. Один парень проводил меня в то место, где он постоянно бывал. У Джонни имелась контора в каком-то клубе, и мы с ним там поговорили наедине. Конечно, в лоб я ему ничего не сказал, но намекнул, что не надо из-за смерти Анастазия замышлять каких-то разборок или чего-нибудь в этом роде.
Он сказал: «Не беспокойся, Тони и Вито уже со мной поговорили». Я кивнул, что, мол, хорошо, и заговорил о своих собственных делах, о бизнесе с музыкальными автоматами и прочей ерунде. На том мы и разошлись. Позже я узнал, что в действительности Тони и другие ребята, всего их было человек пятнадцать-двадцать, планировали ударить по Карло, но он им первый успел надрать задницу. Как бы то ни было, все очень горевали по Джонни Робертсу».
Валачи рассказывает, что в начале 1959 года собирался совсем прекратить торговлю героином. Его игральные автоматы приносили пятьсот долларов прибыли в неделю. Он завел связи в компании по производству скатертей и заранее знал об открытии новых ресторанов. Валачи ожидал, что его доход скоро удвоится. Тем более, что ценность этого бизнеса резко возросла. Раньше рыночная стоимость одной «точки», где были установлены автоматы, определялись путем умножения средней недельной прибыли на двадцать, плюс остаточная стоимость самих автоматов. Теперь стали умножать уже на пятьдесят. Продолжая заниматься ростовщичеством, Валачи, к тому же, затеял вместе с одним из «солдат» весьма изящную «лотерею». Валачи ограничился одинарной игрой — ставки принимались ежедневно на одно из трех выигрышных чисел. Следовательно, счастливой могла оказаться любая цифра от нуля до девяти. Максимальная сумма ставок на каждую цифру равнялась ста долларам. Все, что превышало эту сумму, откладывалось в банк — на другие цифры, которые игрались в последующие дни. Таким образом, Валачи нес ответственность только за одну тысячу долларов. Поскольку вероятность выигрыша в одинарной игре равна 7:1, Валачи и его партнер имели твердый ежедневный заработок в триста долларов. За вычетом гонораров «шестерок» и взяток полиции они, работая шесть дней в неделю, зарабатывали 1200 долларов на двоих. По мнению Валачи, «это было совсем неплохим наваром, учитывая, что мы ничем не рисковали».
Но бодрое настроение Валачи продолжалось недолго. В мае 1959 года, в восемь часов вечера в его квартире раздался телефонный звонок. «К счастью, я был дома», — говорит Валачи. Звонила жена розничного торговца Джона Фримэна. Она взволнованным шепотом произнесла условную фразу, обозначавшую, что их накрыло Бюро по борьбе с наркотиками: «Я не могу с тобой встретиться, у нас отобрали все наши машины».
Валачи уехал из дома за несколько минут до прибытия полиции. Он укрылся в квартире, которую снимал в Бронксе для своей подружки. Валачи некоторое время назад понял, что за ним периодически устанавливают слежку, поэтому, посещая эту женщину, всегда проявлял большую осторожность. Действуя оттуда, Валачи сделал все возможное, чтобы вернуть выданные им ссуды, и поручил Пэту Пагано присматривать за музыкальными автоматами. Когда он понял, что Пагано утаивает для себя слишком большую часть выручки, Валачи расторг свою договоренность с Пэтом и передал управление бизнесом «парнишке по имени Сэлли», который до этого занимался техническим обслуживанием его автоматов. «Кто бы мог подумать, что Пэт способен на такое? — с грустью вспоминает Валачи. — Что ж, Сэлли звезд с неба не хватал, но, по крайней мере, был честным малым».
Через три месяца Валачи поссорился со своей подругой и поехал на север штата. На границе со штатом Коннектикут он остановился в селении Вингдейл и провел там месяц. Затем Валачи купил прицепной вагончик-трейлер и поехал в Коннектикут. У него было мелькнула мысль повидать Джироламо Сантуччи (Бобби Дойл), переехавшего несколько лет назад в Хартфорд, но, поразмыслив, он миновал этот город и остановился в Томпсонвилле, в специальном лагере для владельцев трейлеров.
