— К примеру, у них скопилось большое количество талонов, — объяснил мне Валачи, — и если их сразу выбросить на рынок, то будет катастрофа. Поэтому кому-нибудь, кто хочет приобрести партию талонов, начинают морочить голову. Например так: говорят ему, что у них сейчас талонов нет, и рекомендуют обратиться к Джо Каго. А потом звонят мне и говорят, какую цену с него следует запросить и какую партию талонов можно продать. Именно так они удерживают цены, а все мы получаем свой навар.

Полный контроль над черным рынком бензиновых талонов удавалось обеспечить не всегда. Государственные талоны, выпускаемые Администрацией по контролю над ценами, имели серийные номера и были действительны только на определенный срок. Иногда случались партии украденных талонов, которые имели весьма ограниченный срок годности. В таких случаях «Коза ностра» без раздумий облапошивала весь остальной преступный мир.

— Все делалось просто, — говорил Валачи, — они сбывали эти талоны посредникам, которые не являлись членами организации. Они звонили этим ребятам и каждому из них говорили одно и то же: «Слушай, у нас есть небольшая партия, мы ее тебе отдаем». Поймите, каждый из этих ребят думал, что он — один единственный, кому оказано такое доверие, и лезли из кожи вон, чтобы получить эти талоны.

В одно достопамятное утро в течение одного часа именно таким образом в районе Нью-Йорка было реализовано талонов на 8 миллионов галлонов бензина. К вечеру рыночная цена одного талона упала с девяти до двух центов.

— Вот так многие из ребят сели в лужу. Но сделка есть сделка, деваться им было некуда. Да и потом, что они могли предпринять против «Коза ностры»?

Как правило, Валачи получал одну треть прибыли от реализации талонов. Обычно сделка с Аккарди начиналась так:

Я звоню Сэму (Господи, мои телефонные счета за месяц составляли более сотни долларов!) и спрашиваю:

— У тебя что-нибудь есть?

Если у него было, что предложить, он говорил:

— Есть талоны на бензин В-2.

— Что это стоит на рынке?

— Восемь центов.

— Сколько ты просишь?

— Только для тебя, Джо: шесть.

Таким образом, на каждом галлоне я зарабатываю два цента; Сэм предлагает партию на 500000 галлонов. Естественно, я прошу Сэма немного сбросить цену, но это просто игра, потому что я вполне удовлетворен предложенной им ценой. Сэм отвечает:

— На рынке спрос устойчивый. Уймись.

— О'кей, — говорю я, — сегодня днем я эту партию заберу.

Вот так мы получали в кредит партию талонов; Большому Сэму мы должны 30 тысяч долларов. Я начинаю распихивать талоны, Фрэнк Лючиано, разумеется, реализует их среди своей клиентуры. За несколько дней мы пристраиваем всю партию, рассчитываемся с Большим Сэмом и остаемся с неплохим наваром — 10 тысяч долларов. Вот и все дела. Если вам интересно знать, куда именно мы сбывали талоны, могу сказать: в основном владельцам гаражей. Они были просто счастливы, когда мы предлагали им талоны: без них они никак не могли прикрыть продажу левого бензина. Это лучший бизнес, каким я только занимался. Крупные дельцы заработали на этом миллионы, и вся эта лафа продолжалась до тех пор, пока мы не сбросили атомную бомбу на япошек.

За исключением небольшого перерыва, в течение всех военных лет ипподромы продолжали работать, и Валачи, находясь в отличной финансовой форме, благодаря своим аферам с талонами, смог вернуться к скачкам. Его самым ценным приобретением стал мерин горчичного цвета по кличке Сан оф Тарра. Часть своих доходов он вложил в приобретение другого ресторана, «Аида», на пересечении 11-й улицы и Второй авеню, неподалеку от того места, где он родился. «Поверьте, это был ресторан с прекрасной кухней; шеф-повару я платил 250 долларов в неделю, второй повар получал 175 долларов». Однажды вечером в начале 1945 года ему позвонили; это телефонное сообщение будет иметь серьезные последствия и для «Коза ностры» в целом, и для Валачи в частности.

— Эй, Джо, слыхал новость?

— Нет.

— Вито возвращается.

Обстоятельства, при которых возвратился в США Вито Дженовезе, были столь же странными, сколь и причина их возникновения — убийство Фердинандо Боччия в 1934 году. Как помнит читатель, это убийство сопровождалось неумелой попыткой Эрнста (Ястреба) Руполо убрать одного из друзей Боччия, Вильяма Галло. В последний раз Руполо появлялся на страницах этой книги, когда за участие в этом деле его отправили за решетку. Его выпустили под залог в 1944 году, но он, по-видимому, родился под несчастливой звездой: ему вечно не везло.

Через несколько недель он опять ввязался в перестрелку, и снова его жертва осталась в живых и могла опознать его. Вполне понятно, что он был весьма удручен реальной перспективой вновь очутиться за решеткой, и Руполо решил рассказать об истинной роли Дженовезе в убийстве Боччия в надежде, что это поможет ему избежать еще одного срока. При отсутствии прямых улик законодательство штата Нью-Йорк требует свидетельских показаний человека, который лично не участвовал ни в планировании, ни в совершении конкретного преступления. Это означало, что показаний одного Руполо было недостаточно. Но поскольку речь шла о его освобождении, Ястреб нашел-таки свидетеля, который присутствовал при убийстве Боччия. Это был мелкий воришка по имени Питер ля Темпа, по странному стечению обстоятельств тот самый человек, который много лет назад пырнул Валачи ножом, когда тот находился в тюрьме Синг-Синг.

Под давлением, весьма неохотно ля Темпа подтвердил показания Руполо, и Дженовезе был признан виновным в убийстве Боччия. В то время этот вердикт имел лишь чисто теоретическое значение, потому что никто даже и не подозревал, где столь долго мог скрываться Дженовезе. Именно этот факт в значительной степени стимулировал признание Руполо и ля Темпа. Даже представить невозможно, что могло бы случиться, сколько человеческих жизней, в том числе и жизнь самого Валачи, могли бы закончиться совершенно по-иному, если бы не один бывший полицейский из студенческого городка колледжа штата Пенсильвания. Во время войны он служил в Следственном управлении армии США в Италии.

Этот сотрудник Следственного управления, сержант Орандж К. Дикки, занимался расследованием деятельности черного рынка в тылу союзных войск в южной части Италии. В начале 1944 года, во время обычного допроса один подозреваемый-итальянец стал похваляться, что ничего не боится, потому что находится под защитой «дона Вито Дженовезе». Он описал его как человека, имеющего мощные связи в военной Администрации союзных войск. Дикки это имя ни о чем не говорило, но он запомнил его, потому что в голосе подозреваемого звучали нотки явного уважения к этому человеку. Затем, в мае того же года, Дикки раскрыл преступную группу, состоявшую из итальянских гражданских лиц и канадских дезертиров, которые по-хозяйски распоряжались огромными продовольственными запасами американской армии и переправляли их на черный рынок. Один из канадцев указал на Дженовезе, как главаря этой группы. Во фронтовой неразберихе было крайне сложно вести розыск, но наконец, 27 августа 1944 года по наводке одного из агентов Дикки поймал «дона Вито» и упрятал его за решетку.

Квартира Дженовезе в Неаполе привела Дикки в состояние полного изумления. Как он писал впоследствии, никогда в жизни он не видел такой роскошной обстановки, столь огромного гардероба, принадлежавших одному человеку. Еще более удивительными были пачка особо ценных пропусков, позволявших Дженовезе беспрепятственно передвигаться по оккупированным районам Италии, а также рекомендательные письма от американских офицеров, превозносивших его добродетели. Что характерно, в одном из них говорилось, что Дженовезе «абсолютно честен; оказал содействие в раскрытии нескольких случаев взяточничества и махинаций на черном рынке, в которых были замешаны так называемые доверенные гражданские лица». Там же были, в частности, отзывы о его работе в качестве переводчика в военных судах союзных войск, когда был взят Неаполь; в действительности, эту возможность Дженовезе использовал для того, чтобы подавить всякую конкуренцию на черном рынке.