А еще через час мы миновали последнюю заставу и Никифоров, отдав  мне честь, видать, принял меня за сверхсекретного разведчика, развернулся и ушел по направлению к своим.  

      Я даже, наконец-то позволил себе расслабиться, но темпа сбавлять не стал. Мне хотелось поскорее как можно дальше удалиться от нацистов.

- Стоять! – окрик не предвещал ничего хорошего, и моя рука автоматически полезла под жилетку. – Руки! – голос не дал мне закончить процедуру и достать пистолет. – Держи так, чтобы я их видел – скомандовал кто-то и я поднял обе руки вверх. – Что забздел? -  поинтересовались  сзади и громко заржали. И именно это конское ржание показалось мне очень и очень знакомым.

       - Привет, Оберон – я опустил руки и обернулся.

- А цель была уже так близка. Чуть-чуть не хватило.  Неужели влип?  Эх пропадать так с музыкой – я знал, что назад на Пушкинскую не пойду ни за какие коврижки. Поэтому решил попытаться все же достать пистолет.

- Небось, соображаешь, как бы тебе отскочить, достать пистолетик и всадить в меня парочку …, что там у тебя? ТТ, Викинг. Багира - как бы, между прочим, поинтересовался.

- Гюрза – проворчал я, отбросив план спасения, как неудавшийся.  А дальше он меня поразил, да нет, просто таки убил наповал.

- Привет, дружище – Оберон, засунув пистолет за пояс брюк, подошел и простер мне руку. – Неужели ты подумал, что я не захочу с тобой свидеться? Мы ж когда-то вместе, помнишь? А как от крыс ноги уносили, забыл? Или ты думаешь, что я скур….я?  Думаешь, я же вижу. Эх ты – и мне в раз стало стыдно.

       В последний раз подобный стыд я испытал в восьмом классе, когда захотел встречаться с Машей, с которой мы сидели за одной партой на уроке истории.  А она меня высмеяла.  Прямо перед всеми, зло так, беспричинно.  

       - Ты извини – я крепко пожал руку Оберона. – Откуда мне было знать.

- Мы диггеры.  И этим все сказано. А это все, – он указал в сторону своих – так, мишура. По одной – он сунул руку за пазуху, и на свету фонаря блеснула коричневатая жидкость. -  Настоящий коньяк – радостно подтвердил мою догадку. – Специально для таких вот случаев держу – он уселся на рельсы. Я рядом. – Ты первый – протянул мне бутылку.   Отвинтив крышку, я сделал глоток.

- Х-хе – выдохнул, ощутив, как приятное тепло растекается по телу, и передал тару.

      - А ведь я тебя сразу срисовал – вдруг выдал Оберон.

- Врешь! – во мне заиграло задетое профессиональное самолюбие.

- Не а – радостно зашатал головой слегка захмелевший Оберон. – Ты что же подумал, что наделал на Цветочном такого шуму, можно сказать пол станции разнес в трах тарарах, и я не услышу.

- Ты все же там побывал – понимающе и с уважением проговорил я.

-  Ага.  Ты по наивняку вообразил, что я тех паукообразных испужаюсь. Омерзительные, должен заметить, создания.

- Полностью с тобой согласен,  ик – да, давненько я не пил.

- Но на саму станцию я соваться все же не стал. Я тот лючок пометил, поставив сигналку, в надежде, что тот, кто от тварей удирать будет, впопыхах все равно ни фига не заметит.  

- И ты был прав – признал я свое поражение и поднес бутылку ко рту.

Шутников на свете много. Особенно по части  раздачи разных  прозвищ. А иначе, как еще объяснить некоторые из них. Вот, например, как раз сейчас передо мной сидел здоровенный, косая сажень в плечах, сплошные мышцы и ни грамма жира, детина – жертва такого вот юмора. Потому как кличка у него была Малый. Представляете?  Да у меня язык не поворачивался назвать сего шварценегера  Малым.

     Еле сумел выдавить из себя это слово. И вы знаете, ничего, прокатило. Видать парнишка привык уже.

   - Аршин передавал, что ты меня искал – Аршин – это кто-то вроде моего связного, пресс атташе, назначенного чтобы вести предварительные переговоры с потенциальными клиентами здесь в Китай-городе. За соответствующий процент, конечно же. Лично мне всегда не нравился подобный контингент. Но что поделаешь.  Именно они  мои постоянные заказчики.  Как раз отсюда я и начал свою карьеру контрабандиста. А руку, протягивающую тебе кусок хлеба, грешно ругать или, тем более, кусать.

- Угу – промычал сей предок Диогена, потому что говорить он, видать, совсем разучился.

- Ну и? – я понял, что его надо постоянно подталкивать к сути вопроса, иначе наш диалог мог затянуться до бесконечности.

- Ну, … это … - лоб Малого морщился, а глаза, устремленные в самого себя, выдавали напряженную работу его немногочисленных мозговых извилин. – Надо на Сокол смотаться –  выдавил он из себя, а до меня дошло, что видать тот, кто давал ему кличку, думал совсем не о размерах тела. Он, скорее всего, имел в виду то, что было в голове.   Но тогда я не пойму зачем нужно было это «й» в конце. Мало и все, точка.

    Вежливо предоставив моему собеседнику додумать, что именно мне надо доставить, я погрузился в свои  мысли.  И были они не слишком веселыми, потому что о станции Сокол дурная слава ходила еще при той, нормальной жизни.

     Вы слыхали о так называемой  черной энергетике станций? Скажите байки все это. Большая часть таких историй, конечно же, к реальности не имеет никакого отношения. Но, скажу вам по секрету, остальное все чистая правда.  И про глюки, когда у людей ни с того ни сего крыша съезжала. И про аномалии разные, типа блуждающих огоньков, воронок и звуков нехороших. И про привидений, которые появлялись в одних и тех же местах, распугивая дерзнувших туда заявиться.  

    Историческая справка: «В начале двадцатого века неподалеку от станции Сокол находилось братское воинское кладбище, где хоронили погибших в первой мировой войне. Позже, как утверждали историки, чекисты расстреливали здесь священников и белых офицеров». Теперь понимаете, о каком полтергейсте идет речь? Сколько невинно убиенных душ бродит там, в темноте. Не верите? А тогда сходите, убедитесь на собственном опыте.

     Среди диггеров мало кто решался побывать там. А машинисты и рабочие подземки божились, что им постоянно видятся прозрачные, обнаженные фигуры, с гноящимися ранами.  Так то.

    - Федула спросишь – я поначалу даже не понял о чем речь, столько времени прошло от предыдущей фразы. Переспрашивать не хотелось, зачем зазря опять парня на пол часа в ступор  вводить. Посему я постарался как можно быстрее самолично въехать в суть вопроса.

- Вот и чудненько – захотел усмехнуться, но тут же передумал. Бандюки улыбок не приветствуют. За насмешку запросто принять могут и тогда схлопотать мне  -  на раз-два. Этот увалень только соображает туго, а вот реакции у него будь здоров.  Только успевай головоньку под пудовые кулаки подставлять. Отвесит по полной программе. Даже с процентами.

* * *

     Расставшись с Малым, я решил перекусить. Тем более что и так уже сидел в кафе. И хотя это слово было мало применимо к сему заведению, но мне так приятнее. В смысле заниматься самообманом, продолжать называть некоторые вещи или помещения теми, докатастрофными названиями.  

    Пока ожидал заказ, развернул карту. Смело так развернул, не таясь. За ее сохранность я, конечно же, переживал. Но кто-то другой все равно не сумел бы ею воспользоваться. Те закорючки, значечки и черточки, которые мы с пацанами понаставили, были понятны только нам – диггерам. А таких осталось мало. На пальце одной руки можно было сосчитать. Странно, не правда ли. Ведь кто как не диггеры, короли подземного царства, должны были уцелеть. Анн нет. Опять же не срослось.

      Полис и фашисты отпали сразу.  Эх, сколько времени я б экономил, если бы не  эти две монополии. И чего их в центр потянуло. Нет, чтобы они где-нибудь на окраине обосновались. Им центральную часть подавай. Больно все это мне те времена напоминает. Там тоже за землю в центре постоянная драка велась.

      Оставалось кольцо. А значит мне для начала на Октябрськую надо.  Не, ну можно было и на Парк Культуры, по прямой махнуть. Там тоннельчик один имеется. Но вот ведет он мимо Полянки. А это еще одна аномально нехорошая станция. Пожалуй, даже похуже Сокола. Я, кстати не пойму, почему это Полис так уцепился в свою территорию.  Там на счет привидений разных и прочей нечисти тоже далеко не все в порядке.  Село Старое Ваганьково на том месте было. И кладбище старинное там имелось. А при постройке метро его снесли, нарушив покой умерших.