От этой прелестной, но, к сожалению, единственной улицы отходит несколько лесных троп в горы. Но в центре острова такие дебри и неприступные скалы, что туда редко кто заглядывает. Между бухтами сообщение по морю, на пирогах.

Там в горах прячутся старые туземные кладбища – объекты всеобщего ужаса, обиталища страшных тупапаху…

На улицах города немного прохожих. Привычная суета европейской жизни не знакома жителям Нуку-Хивы. Большую часть времени туземцы неподвижно, как сфинксы, сидят на корточках перед своим крыльцом. Как и таитяне, они полностью обеспечены дарами природы – им неведома никакая работа, разве только рыбная ловля, да и этим занятием большинство себя не утруждает.

Среди местных изысканных блюд – попои, варварская смесь фруктов, крабов и рыбы, заквашенных в земляной яме. Запах этого деликатеса неописуем…

На соседнем острове Хива-Оа (остров Доминика) еще существует каннибализм; на Нуку-Хиве он давно забыт. Эту счастливую перемену в национальных нравах произвели усилия миссионеров, но во всем остальном внешнее христианство туземцев никак не повлияло на их мораль: распутство их превосходит все мыслимые границы…

У туземцев довольно часто можно увидеть изображение их идола. Это существо с уродливым лицом, похожее на человеческий эмбрион.

У королевы на рукоятке опахала – четыре таких уродца.

ПЕРВОЕ ПИСЬМО РАРАХУ К ЛОТИ (ДОСТАВЛЕННОЕ С КИТОБОЙНЫМ СУДНОМ)

Апире, и те 10 но мати 1872

Э Лоти, тау таио рахи э,

Э тау тане ити хере рахи, и

а ора на ое

и те Атуа мау.

Тау мафату мерахи пеа-пеа но те меа уа раве ату ое,

но те меа аита нау мири-мири фаахоу иа ое.

И туи неи ра,

о тау хоа ити хере рахи,

ла тае мау ату теие неи рата иа ое,

э папаи ноа ми ое иа у,

и то ое на мау манао рии,

ла муруу ноа эа вао.

Э риро ра паха

уа рури э то ое на манао,

те хуру ито а рахои ла те таата неи,

ла таа э ату и тауа ра вахине.

Аита роа ту парау рии апи и Апире неи,

маори ра э о Турири,

Тау пифаре ити хере рахи,

уа мерахи мауиуи,

э похе паха роа ино ла ое э хаере маи фаахоу.

Тирара тау парау ити.

Иа ора на ое.

Рараху.

Апире, 10 мая 1872 года

О, Лоти, друг мой!

О мой милый, любимый муж!

Привет тебе в истинном Боге.

Моему сердцу очень грустно, что ты уехал так далеко и я тебя больше не вижу.

Так я прошу тебя, друг мой ненаглядный: когда получишь мое письмо – напиши мне, дай знать твои мысли, чтобы я была довольна.

Может быть, случилось так, что твоя душа от меня отвернулась, как бывает с мужчинами, когда они оставляют жен.

В Апире нет ничего нового, только Турири, мой любимый котик, очень болен и, когда ты вернешься, может быть, совсем умрет.

Я закончила свой короткий рассказ.

Привет тебе.

Рараху.

КОРОЛЕВА ВАЭКЕХУ

Если по улице Таиохае свернуть налево, то окажешься у королевского дворца на берегу прозрачного ручья. Крона гигантского баньянового[49] дерева затеняет жилище повелительницы. Корни дерева переплетаются, как клубок змей; среди этих сплетений сидят несколько женщин. Обычно одеты они в золотисто-желтые туники; от этих одежд их кожа отсвечивает медью. Лица их свирепы. Мрачно и надменно взирают они на прохожих.

Целый день они пребывают в полудреме, неподвижны и молчаливы, как идолы.

Это двор Нуку-Хивы – королева Ваэкеху со своей свитой.

Несмотря на внешнюю неприветливость, эти женщины на самом деле добры и гостеприимны; они всегда рады новому человеку и охотно угощают его кокосами и апельсинами…

Две фрейлины, говорящие по-французски, – Элизабет и Атериа – переводят наивные вопросы своей госпожи о недавней войне с Пруссией.[50] Говорят они громко, но неуверенно, забавно выделяя каждое слово. Слыша о сражениях, в которых принимали участие больше тысячи человек, они недоверчиво улыбаются: масштабы наших войск превосходят их понятия.

Но скоро беседа выдыхается: несколько общих фраз – любопытство удовлетворено, прием окончен. Фрейлины опять превращаются в статуи. И что бы вы ни делали, ничто не отвлечет их от безмолвного созерцания…

Дом для королевы, построенный за счет французского правительства, расположен в укромном месте среди кокосовых пальм и тамариндов.[51]

А на берегу моря, рядом с этим скромным жилищем, стоит дворец, поражающий первобытной роскошью, великолепный образчик туземной архитектуры.

Тяжелые бревна из местного дерева прекрасной породы, уложенные на фундамент из валунов, несут конструкцию. Свод и стены сооружения сложены из полированных веток лимонного дерева, отобранных среди тысяч – гладких и блестящих, как тростинки. Ветви связываются разноцветными шнурами, образуя сложные геометрические узоры.

И здесь иногда королева и ее сыновья сидят подолгу неподвижно, покойно и наблюдают, как на палящем солнце сушатся рыболовные сета.

Временами странное лицо правительницы искажается судорогой неведомой мысли, загадочной для всех, – непроницаем секрет ее постоянных раздумий. Печаль это или полное бесчувствие? Может быть, она ни о чем и не думает? Или жалеет о потерянной независимости и нецивилизованности своего несчастного народа, который больше не подчиняется ей и вырождается?

Атерия – ее тень и преданная собака – могла бы это Кать: быть может, эта вездесущая девица раскроет нам секрет своей госпожи? Но, судя по всему, и она ни о чем не знает, а возможно, никогда о том и не задумывалась…

Ваэкеху любезнейше согласилась позировать для портрета. Никто еще не имел дела с такой усидчивой моделью, да и время для сеансов было не ограничено.

Королева, лишенная королевства, вечно безмолвная, с гривой черных волос, – все еще величава.

ВАЭКЕХУ ОТХОДИТ

Как-то вечером при лунном свете я шел по лесной тропинке в горы. Меня окликнули королевские служанки и сообщили, что государыня тяжело больна и умирает.

Миссионерский епископ соборовал ее.

Ваэкеху лежала на земле и заламывала татуированные руки, являя своим видом смертную муку; женщины из ее свиты с растрепанными космами сидели вокруг умирающей на корточках, оплакивали свою госпожу и печаловались – это библейское выражение как нельзя лучше передает их манеру выражать скорбь.

В цивилизованном мире редко увидишь столь берущую за душу картину: королева отходила без всей той мрачной суеты, от которой в Европе смерть еще ужасней, – и была в том неведомая поэзия, полная горькой печали…

На рассвете я навсегда покинул Нуку-Хиву, так и не узнав, присоединилась ли королева к своим высокородным татуированным предкам.

Ваэкеху – последняя владычица Нуку-Хивы. Прежде она была язычницей и даже людоедкой,[52] потом приняла христианство, и смертный час не страшил ее…