— Вот гномы, — размышлял Амалирос, действуя тем же методом, — напиваются «в долото». Еще говорят — «до рудничного газа». Люди — самыми различными способами: «в дым», «в стельку», в… ну, ладно… Но эльфы… Тиалас, твой Светлый сын, похоже, пьян «в листья». Темных я в таком состоянии никогда не видел. Позор. Сравнить-то не с чем.

— А чего там сравнивать. Веилас, не прикидывайся, уши оторву! Твой брат, Темный…. напился «до вышитых камней», «до нижнего уровня», пьян «в базальт» — выбирай и пользуйся!

— Нет, уж. Я предпочту «до Светлого образа». Наверняка, это твой Сын надоумил моего братца… нет, не получается. Не мог Веилас ни тайным проходом войти, ни обойти стражей. Но как можно было так быстро сговориться? Они же просто пересидели где-то, пока все не ушли вниз, и сразу вернулисссь! Где-то… Я даже догадываюсь, где именно. Из чего следует… Тиалас, я потрясен! На промежуточном секретном уровне были сначала только следы Аэрлиса. Обратно они шли уже вдвоем. Ты понимаешь, что это значит? В сторону выпивки мой братец тащил твоего сына по тайным проходам на себе! Хитрец! — Амалирос плеснул брату воды в лицо и отвесил-таки оплеуху. Аэрлис открыл глаза и стал озираться. — О! Очухалссся! А ну, давай, приходи в себя, а то обратно отправишься тарлы грызсссть!

— Почему «сразу же» сговорились? — У Светлого уже руки начали уставать, а у его сына уши стали малиновые.

— Под кроватью — два пустых бочонка. Не залпом же они её на скорость пили!

— Пе-ли! — Аэрлис свел глаза к переносице и увидел, наконец, одного Старшего Выползня вместо ранее пугавших его двух. — А петь не запрещено!

— Смотри-ка, моё сомнительное сокровище уже заговорило. Как там у тебя сын, пробуждается? Ты его когда-нибудь будил? Есть способ, чтобы он проснулся или нет? Ну, напугай его чем-нибудь.

— А кто это Веи-ласу уши мочалит? А ну… — Заговорщик попытался сползти, но Повелитель схватил его за шиворот и зашвырнул наглеца обратно на кровать.

— Ты смотри-ка, Озерный, у твоего спящего красавца заступничек нашелся. Цепной! Так может, ты, приведение подгорное, расскажешь нам, как пробудить это сокровище, так чтобы ему Отец в честь праздника уши совсем не стер? — Выползень уже не злился. Удивление так переполнило его, что вытеснило все остальное. Светлые, похоже, отвратительно влияли на Темных.

— Точ-чно! Праздник… Это… День рождения у меня…

— Амалирос, твой брат совсем ошалел — оставь ты его в покое. Никакого толка от того, что он проснулся все равно не будет… Нет, Сына я не могу растрясти. — Тиалас посмотрел на результат. Уши были самым ярким местом у бледного Веиласа. Смотреть страшно.

— А он прав. У него, действительно — день рождения. Я в свое время предпочел забыть эту подробность. Даже с рождением твоего сына не соотнес. Не поздравлять же было братца ежегодно. А Мать и не напоминала, чтобы меня не злить… Так что — толк будет. Точнее — допроссс!

— Не воп-рос! Сей-час… — Аэрлис счёл, что с ним всё еще беседуют, глубоко вдохнул и заорал. — Вельо! Встава-а-ай! Мать идё-о-о-о-от!

Сына, который со стоном «Мя-а-та!» быстро вывалился из кресла, Владыка подхватить успел. Отчаянный беглец из Озерного Края висел на руках Отца и ошалело водил глазами, пытаясь вспомнить, где он.

— Н-да. А мой-то, точно, заговаривается. Не «мята», а «мама», уж если на то пошло. Эхх! Какая, однако, странная реакция…

— Мята! — Аэрлис кивнул. — Заесссть чтобы. Пффф! Глупость Свет-лая… За-же-вать! — И попытался завалиться обратно спать.

— Не странная реакция, Тиалас… Мне кажется, что эти двое устроили здесссь вечер воспоминаний. — Амалирос еще раз тряханул родственника. — Я понял, Светлый. Пока ты наслаждался качественной багрянкой, твои дети, включая самого младшего, пили какую-то пакость и заедали мятой. Чтобы гид… Мать не унюхала. Предлагаю — давай-ка мы их вынесем отсюда наверх, этих сговорившихся. Братца надо было сразу пристроить, где посветлее, чтобы стены не портил. А твоего Сына в озере прополощем. Пусть поплавает.

— И попросим Элермэ, — Тиалас подумал и добавил — если ты позволишь, слегка его вылечить. Наши Девы кое-что такое знают… Не очень хорошее, но ему сейчас будет в самый раз. Надо было не уши тереть, а сразу его наверх нести. Кто бы мог подумать, что они столько выпьют. Не знаю, решится ли Элермэ без их согласия… Но, надеюсь, ты её попросишь. — Озерный Владыка перекинул сына через плечо и отправился к двери.

Амалирос с сомнением посмотрел на брата, показательно вырвал цепь из стены, но младший Арк Каэль не испугался и не пришел в восторг. Судя по глазам, ему было все равно, и сам он был не здесь. Повелитель Темных намотал цепь на руку, чтобы не волочилась и поступил по примеру Светлого. Правда, пришлось прошипеть предупреждение:

— Укусишшшь, придушу!

— Не дотянусссь! — прошипел в ответ младший брат, голова которого болталась в районе поясницы старшего. — Я лучше так покатаюсссь…

Элермэ сначала отказывалась лечить. Такое вмешательство, помимо воли страдающего, было допустимо только при тяжелом ранении. Хотя, тяжелые ранения крайне редко совпадали с опьянением — всего несколько случаев за всю историю. К тому же два вялых «новорожденных» совсем не страдали. У них жизнь была прекрасна. Аэрлис активно нюхал свежий воздух и требовал показать ему звезды. Веилас обещал показать, как только все уйдут. Он нисколько не сомневался, что «все» не только уйдут, но и оставят их в покое.

Фиритаэ, пользуясь моментом, просила об очередном снисхождении для младшего сына, но не по случаю праздника. Она прекрасно знала, что Амалирос делать что-либо «по случаю» просто терпеть не мог. Бледный, тощий, почти прозрачный Аэрлис после заключения был как раз тем объектом, на который можно указать пальцем и спросить: «И вот это — заговорщик и убийца?». Даже Тиалас с трудом верил, что мечтающее о звездах пьяное создание могло пытаться кого-то зарезать. А если учесть, кого именно, то тем более — никаких шансов. Озерный Владыка даже поинтересовался — брат, когда пытался зарезать Повелителя, точно был трезв и никого ни с кем не перепутал? Спрашивать в присутствии Матери, а не роняли ли мальчика в детстве головой об пол, Светлый постеснялся.

Амалиросу семейная идиллия надоела. Поскольку все были найдены целыми и невредимыми, он хотел немедленно перейти к решению более насущных вопросов. А тот, кто должен был отвечать на вопросы, не обращал никакого внимания на грозного Повелителя. Почти пробудившиеся младшие отпрыски двух Правящих Домов сидели на диване и обменивались заверениями в дружбе. Их праздник плавно перетекал в следующую стадию — обмен подарками. Аэрлис попытался подарить единственное, что у него было — свою цепь. Цепь отдельно от него не дарилась — не рвалась и не снималась. И тогда он щедро предложил всего себя вместе с цепью. Веилас оценил его щедрость, даже будучи в полусознательном состоянии, и одеревенел. Надо было тоже что-то дарить, а у него не было ничего столь же впечатляющего, как цепи узника и полная нищета.

Амалироса такое самоуправство и вольное распоряжение Аэрлиса своей персоной раздражало. Элермэ поняла, что праздник может плохо кончиться для Фиритаэ. Её младший сын вряд ли сообразит, что его жизнь вдруг прервалась. Пришлось соглашаться лечить «детей», не взирая на их протесты.

Повелитель Темных чувствовал, что он уже на грани. Диковинное Светлое лечение требовало всего одного предварительного действия — вроде бы пустякового, но только не с этими двумя невменяемыми. Тиалас пытался влить в сына кружку воды, Амалирос трудился над такой же задачей. Пить «узники» отказывались. Веилас примотал к себе Аэрлиса цепью и обещал не сдаваться. Влить воду в примотанного было сложно. Он дергался. Когда Аэрлис брыкался, цепь, которую Веилас намотал себе на шею, затягивалась, и Тиалас тоже терпел неудачу. Оба Правителя разозлились окончательно, общими усилиями порвали цепь, разделили своих родственников и заверили Элермэ, что воды в них сейчас будет достаточно. Фиритаэ умоляла не перестараться. Потом не выдержала и отправилась к озеру вслед за старшим сыном, смотреть, как он будет «поить» младшего.