– Вся статья 130-летней давности посвящена кризису русского драматического театра, – рассуждает худрук. – Ведь сколько существует театр, столько и говорят о его кризисе. А на самом деле, если ставят Островского, Пушкина, Достоевского – никакого кризиса нет. Другое дело – менталитет нашей повседневности. Звуковик может нажать нужную кнопку не вовремя, световик может не включить свет и прочее, прочее… Это очень современная статья. Больше века прошло, а ничего не поменялось. И самое главное – ничего не поменялось в наших головах. Приходит, например, народный артист и говорит: «Я в этой сцене буду в валенках». Вот это катастрофа! Но самое смешное: первое, что приходит мне в голову, – это те же валенки. Это сидит в тебе, ты знаешь, что в Островском должны быть борода, ворота, валенки, солома, светлые костюмы. Вот от этого надо избавляться и самому, и помогать артистам от этого избавиться. Тогда начинается очень интересная работа, которую я обожаю.

Едва ли дидактический посыл публицистики Островского был так уж важен в данной постановке. Просто полтораста лет мы наступаем на те же грабли, особливо в части взаимоотношений с вышестоящим начальством. И по-прежнему в силе слова Островского – о том, что отсутствие конкуренции губит театр, что для успешного управления театром нужны специальные знания, кои не заменишь чиновничьей добросовестностью, что дисциплина в театре только тогда достижима, когда делом управляет лицо авторитетное…

С приходом Никиты Гриншпуна, специальными знаниями, безусловно, обладающего, да и авторитетом за год на Сахалине успевшего обзавестись, в Чехов-центре стало значительно интереснее, театр сам мало-помалу становится «бойким местом», а премьеры – предметом жарких дискуссий театролюбивой общественности. Да, конкуренции в Южно-Сахалинске нет, ибо драматический театр наш – по-прежнему один на весь остров. Зато появились поводы для споров, предмет для тренировки мыслительной деятельности. А раз так, то все разговоры об упадке можно на время прекратить.

Ирина СИДОРОВА, ЮЖНО-САХАЛИНСК

Прокомментировать>>>

Общая оценка: Оценить: 3,0 Проголосовало: 1 чел. 12345

Комментарии:

Театральная площадь

Не по любви

ВЗГЛЯД И НЕЧТО

Рынок театрально-зрелищных услуг – кажется, как-то так это теперь именуется согласно новым подзаконным актам – у нас в столице крайне насыщен и разнообразен. И с каждым сезоном он всё интенсивнее по этой части развивается, становится способен удовлетворять всё большему количеству самых прихотливых вкусов. Если мы посмотрим на сводную московскую афишу, то – бог ты мой! – чего мы там только не увидим! Каких только –  самых неожиданных – названий не встретим! Кого только в качестве авторов не углядим!

Но даже на этом наипестрейшем фоне, когда вроде бы удивить бывалого театрала уже решительно ничем и никем невозможно, одна из последних инициатив Государственного учреждения культуры г. Москвы «Московский театр «Школа современной пьесы» определённо заставляет обратить на себя особое внимание. В нынешнем году репертуар его пополнился спектаклем «Проститутка». А если быть совсем точным, то «Проститут(ка)». Где в качестве автора литературной основы фигурирует ни много ни мало Михаил Барщевский. Полномочный представитель правительства РФ в Конституционном суде РФ, Верховном суде и Высшем арбитражном суде РФ, действительный государственный советник 1-го класса, доктор юридических наук, профессор, академик Российской академии естественных наук, обладатель звания «Почётный адвокат», а кроме того: в прошлом – искушённый телезнаток, ныне же – плодовитый литератор. Какое ещё зрелищное учреждение культуры может похвалиться присутствием в своей афише имени столь высокого государственного мужа, да к тому же со столь хлёстким, априори кассовым названием?! В данном случае руководитель «Школы» Иосиф Райхельгауз явно уел всех своих многочисленных конкурентов – попробуйте-ка, сообразите что-нибудь более неожиданное и заманчивое…

У «Школы современной пьесы», при всех её несомненных достоинствах и очевидном лица необщим выраженьем, явно наблюдается некий внутренний конфликт между собственно наименованием и наполнением. Нет, в принципе к современной драматургии в здании на Неглинной относятся с интересом и вниманием, даже конкурс ежегодный проводят –  «Действующие лица», но вот что касается основной деятельности театра – то как-то она здесь, за некоторыми исключениями, не вполне приживается. Есть ощущение, что Райхельгаузу куда приятнее припадать к живым родникам классического наследия: он то Чехова самыми разными, включая постмодернистские, способами интерпретирует, то, как вот совсем недавно, с «Горем от ума» в перекладе Вадима Жука затевает игру, то, на худой конец, затевает с актёрами нечто играемое «Своими словами» (шёл здесь такой спектакль, созданный  без участия драматурга, а сейчас играется его сиквел). Мы вполне готовы были бы понять и принять весьма сдержанное отношение худрука к нынешней драматической литературе, в том случае если бы получили внятный художественный ответ на вопрос: чем же в таком случае привлёк его опус (даже не пьеса, а небольшой рассказ) полномочного представителя и почётного адвоката?

Произведение Михаила Барщевского, как и прочие его беллетристические вещи, которые довелось прочесть (конечно же, далеко не всё из написанного –  шутка ли, шесть книг прозы за пять лет, это не считая обширной юридической библиографии), производит несколько странное впечатление. Это – как могло кому-то показаться из заглавия – ни в коем случае не эротика. Но и не бичевание социальных язв. Хотя некие робкие попытки и того, и другого в тексте порой проблёскивают. Но очень робкие. Перед нами род этакой нравоучительной зарисовки, физиологического (в историко-литературном смысле) очерка.  Глеб, преуспевающий и слегка утомлённый жизнью телевизионный продюсер, что называется, «снимает» на дороге юную представительницу древнейшей профессии Катю. Но вместо того, чтобы заняться приятным делом, он принимается, не говоря дурного слова, буквально насиловать девушку неудобными вопросами и душеспасительными беседами. Для чего – не вполне понятно. Автор, правда, несколько раз старательно подчёркивает, что медиаворотила, дескать, таким вот способом самоутверждается – и это, по сути, единственная психологическая мотивировка, которой скуповатый автор наградил двоих своих героев. Ближе к финалу в рассказе начинают происходить вещи совсем уж невероятные. Сначала Глеб подвергает Катю суровому испытанию на вшивость: отправляет её разменять пятитысячную купюру, дабы расплатиться – нет, не за предложенный «минет с ласками», безусловно, а, согласно минимальной таксе из прейскуранта, за отнятое у представительницы секс-индустрии впустую время. Когда же она воочию демонстрирует ему свою щепетильность и порядочность в денежных вопросах, продюсер – не без достоевщинки в бэкграунде  – берёт да и отваливает опешившей ночной бабочке десять тысяч денежных знаков США. Правда, берёт с неё при этом честное благородное слово, что оставит Катя свой неблаговидный промысел и поступит на юридический – благо несколько ранее Глеб узнал о затаённой мечте своей случайной спутницы: выучиться на прокурора, дабы прищучивать «ублюдков, которые девочкам жизнь портят». Глубоко потрясённая  героиня уходит. Рассказ заканчивается.