Бизнес определялся деловыми качествами купца или фирмы. Интересно, что эксперты показывают: честное купеческое слово было во многом национальным достоянием. Например, во Франции купец стремился продать товар как можно дороже. Иногда шёл даже на сокращение товарооборота. Тот, кто продавал товар дороже, считался хорошим купцом. В России существовали другие оценки. Хорошей фирмой называлась та, которая могла продать товары дешевле, чем её соперники.
Подоплёкой честного купеческого слова служили не только экономические соображения. Это был своеобразный кодекс чести. Достоинство ставилось выше выгоды. Многие купцы того времени были вообще неграмотными. Обмануть такого человека, который не мог подписать купчие крепости и другие финансовые документы, ничего не стоило. Оформить купчую юридически было крайне сложно. Но честное купеческое слово было столь же значимым, как в буржуазной среде – дворянская честь или благородное происхождение.
Мы говорим сегодня: надо создавать «умную экономику». Но экономика не бывает умной или неумной. Она может быть эффективной или неэффективной. Полагаю, что слово «умный» залетело из другого смыслового ряда. Под словосочетание «умная экономика» можно подверстать всё что угодно. Расчётливое устранение конкурента. Торжество принципа «купи-продай». Хорошо продуманный обман. Умышленное выстраивание финансовой пирамиды.
А теперь вспомним, что говорилось во времена честного купеческого слова: «уговор дороже денег», «слово-вексель», «торгуй правдою, больше барыша будет», «не оскудеет рука дающего». Тот, кто вступал в купеческую гильдию, был обязан объявить свой капитал. Это, кстати, упрощало работу налоговой государственной службы.
Сравним это с современной теневой экономикой. Кстати, тот, кто обманул гильдию, исключался из неё с позором. Это нередко было равносильно банкротству. Да и существование гильдии оправдывалось тем, что следовало ставить преграды тому, кто единожды солгал. Каков смысл в известном выражении «стереть в порошок»? Фамилию злоумышленника писали мелом на доске, а затем стирали. Все спорные вопросы обсуждались «Совестливым судом». «Умникам», которые пытались срубить деньги обманом, полагался общий позор. Часто это кончалось самоубийствами.
Экономика, преступившая этику, бесплодна. «Честное купеческое слово» – это не просто удачный купеческий слоган. Это определённый строй нравственной мысли. Если некто обнищал, потому что ленился, никто не станет сочувствовать этому человеку. И наоборот, тот, кто разбогател благодаря честному и самоотверженному труду, заслуживал уважения и признания. Так в России появились Мамонтовы, Морозовы, Третьяковы, Путилов, Алексеев, Чижов.
Уважение к частной собственности, на котором покоилось честное купеческое слово, разумеется, не было изобретением данного сословия. Вспомним, к примеру, «рыцарей наживы», которые метнулись из Европы на американский континент в надежде отыскать золото или нефть. Вот, к примеру, некий счастливчик нашёл золотоносный участок. Теперь надо подать бумагу, поставить столбик со своей фамилией и умчаться в Европу. Надо найти технику, рабочих. Что стоит, пока его нет, соорудить столбик с другой фамилией? Но здравый рассудок подсказывает: «Если не уважать чужое добро, то его не будет ни у кого». Надо предварительно договориться об условиях игры: частная собственность священна.
Сегодня в нашей стране можно «прихватить» с помощью рейдерской атаки завод, торговый центр, вуз. С помощью силы и адвокатских услуг устранить тех, кто что-то строил, воздвигал, сооружал. На уровне официальной идеологии можно толковать сколько угодно о «борьбе с захватами», о «попрании закона». Однако разве рейдеры окружены позором? Разве уже случались «посадки»?
Честное купеческое слово – не просто свод нравственных правил. Психология вступает в свои права здесь уже на уровне ценностных ориентаций. Зададимся вопросом: человек по определению труженик или лентяй? Можно, разумеется, ответить туманно: и то и другое. Но ведь передаваемое из поколения в поколение общественное богатство, его размах и объём не позволяют возвести лень в человеческую добродетель.
Нет оснований характеризовать агента хозяйственной жизни того времени только как честного, благородного, некорыстного. Русские писатели подметили немало отвратительных черт торговцев той поры. Известный фабрикант, заводчик и меценат Савва Морозов говорил: «Богатый русский глупее, чем вообще богатый человек».
Но действительно ли русские промышленники, купцы были позорнее, чем европейские? Некоторые эксперты утверждают, что дело обстояло именно так, потому что у российских предпринимателей не было длительного делового и социального опыта: «Европейская деловая мораль веками прорастала из цеховых отношений и протестантской этики самоограничения. Русский дореволюционный капитал не успел освоить эти уроки».
Выходит, отечественные купцы, промышленники догоняли своих иностранных коллег, но так и не догнали по меркам деловой, корпоративной нравственности. Случились Февральская буржуазная революция, а потом большевики. Теперь вот мы пожинаем плоды той самой необученности, отсюда неорганизованность и жадность наших новых русских.
Нет необходимости изображать российскую историю щедрой репинской кистью. Первоначальное накопление капитала и в России не вызывает только радостное воодушевление. Но в этой стране были свои традиции, которые ни в чём не уступают моральным ограничениям протестантского этоса. Ни в одной европейской стране не было такого феномена, как честное купеческое слово. Сегодня не стоит с горечью повторять невыученные западные уроки во всём.
Рядовой купец с его честным словом был прежде всего православным человеком. Эта разновидность христианства на полтысячелетия опережает Реформацию. Влияние православия на все стороны российского образа жизни не подлежит сомнению. Вот почему российский купец верил в божескую благодать и воздаяние. Социальная практика тех лет (как и сегодня) даёт впечатляющие иллюстрации божьего возмездия.
В наш прагматический век любой предприниматель станет объяснять свою катастрофу, провал кознями конкурентов, неудачной конъюнктурой, случайными ошибками. Он не разглядит в своём банкротстве божьего перста. Не соотнесёт с Нагорной проповедью. Не свяжет с универсальностью кантовского категорического императива: «Как ты к людям, так и они к тебе…»
«Купеческое слово» в полной мере служило гарантом общей справедливости, общей приверженности всевышнему наказу. Честность не товар, который можно выгодно сбыть. Она может служить знаком цивилизованности, культурности рядового предпринимателя, его готовности принять общие правила игры в хозяйстве. Напротив, несоблюдение этой добродетели не сводилось только к изгнанию купца из экономического сообщества. Он оказывался жертвой социального остракизма, олицетворением безбожности, неблагородства, ненадёжности в условиях каждодневной договорённости.
Фактически для рождения капитализма недоставало только одного компонента – особой психологической настроенности людей к специфическим этическим правилам. Они-то как раз и родились вместе с протестантизмом. Нравственные предпочтения людей той поры, их жизненные правила и получили название «протестантский этос». У людей появились святыни, которые определяли их повседневное поведение. Вебер так и ставил вопрос: какое сцепление обстоятельств привело к тому, что именно на Западе, и только здесь, возникли такие явления культуры, которые развивались в направлении, получившем универсальное значение?
