двадцать взводных, один комбат

и, по чьим-то горьким подсчётам,

девятьсот шестьдесят солдат…

А при въезде в красе чеканной –

братский памятник безымянный,

уходящий в разрыв-траву…

Видно, в горести да в печали

мы не всех тогда сосчитали,

кто собой заслонил Москву.

***

Не солгу, не прикинусь, не струшу,

не скажу, что и я молодой.

Но война обдавала мне душу

и живою, и мёртвой водой,

и окопной, и так – дождевою,

что за шиворот льёт день-деньской…

И осталась душа молодою

и досталась навек вот такою –

всё бы в спор, всё бы в бой, в непокой.

Всё бродить бы от края до края

по степям, по лугам, по лесам.

В обыдённых вещах открывая

для любимых людей чудеса.

Чу – ресничками машет ромашка,

чу – звенит колокольчик лесной…

Юность, юность! Душа нараспашку,

Ты ещё не в расчёте со мной.

Алим КЕШОКОВ

9(22).07. 1914 – 29.01. 2001 

ПУШКИН В НОЯБРЕ 1941 ГОДА                                                                                              

Как часовой, безмолвный и бессонный,

Над славною советскою Москвой,

В тяжёлое раздумье погружённый,

Стоит великий Пушкин, как живой.

В ноябрьском небе самолёты кружат.

Недалеко от города – бои.

Но знает он: с победой вечно дружат

Страна родная, сыновья твои.

Всё явственней, тревожней запах дыма.

Спешат полки к заставе напрямик.

Припомнились бойцам, идущим мимо,

Слова: «Иль русский от побед отвык?»

Коснулся иней завитков из бронзы.

Сквозь дымку Пушкин кажется седым.

Стоит Москва твердыней в битве грозной.

Родной народ непобедим.

С плеч сбросит он невзгод военных бремя.

Он разгромит фашистов до конца.

И «незнакомое младое племя»

В бессмертье встретит славного певца.

1941

Перевела В. ПОТАПОВА

ПЕРЕД АТАКОЙ

Друг мой, на заре начинается бой.

Я хочу поговорить с тобой.

Мы должны дойти – и мы дойдём

До высот, что заняты врагом.

Пусть за всех за нас, мои друзья,

В том бою погибну только я.

Лучше пусть одна рыдает мать,

Чтоб другим не довелось рыдать.

Доблестью душа окрылена,

И дорога славы лишь одна.

Завтра – в путь к победе, а пока

Закурить бы: дай-ка огонька!

1943

Перевела М. ПЕТРОВЫХ

СОЛДАТСКИЕ САПОГИ

Жар костра мне сапоги прожёг,

Дождь мочил, облепляла глина.

В них по сотням тропок и дорог

Я дошёл до самого Берлина.

Пусть они заношены до дыр,

Мне они любых других дороже.

В них стране завоевал я мир.

В них приду на пир победный тоже.

Знаю: соберётся молодёжь,

Огласятся песней звонкой горы.

И под громкий дружный плеск ладонь

Выйдут в белых башлыках танцоры.

К этому-то дню я и берёг

Сапоги, утратившие глянец,

Чтоб сплясать в них, не жалея ног,

Кабардинку как победный танец.

1945

Перевёл П. КАРАБАН

Муса ДЖАЛИЛЬ

(Муса Мустафович Залилов)

2(15).02.1906 –  25.08.1944

СЛЕД                                                                                                                                                  

Над деревней зарево дрожит,

Места не находят погорельцы.

На развилке увидал джигит

Детское растерзанное тельце.

Увидал – и брызнула слеза,

И ребёнка на руках дрожащих

Поднял и поцеловал в глаза,

Как детей целуют спящих.

Опустил на землю, сам не свой,

Зубы стиснул – ненависть во взгляде:

«Ты, фашист, заплатишь нам с лихвой!

Ты ещё попросишь о пощаде!»

И за лютым хищником джигит

По следу, забрызганному кровью,

Гонится... И меч в руке горит

Ненавистью и любовью!

Февраль 1942. Волховский фронт

Перевёл Гл. СЕМЁНОВ

ПЕСНИ МОИ

Песни, дети солнечного дара,

Расцветайте на земле моей!

Сколько будет силы в вас и жара –

Столько права жить среди людей.

Вы – мой свет, незамутнённый, ранний.