«Жень рождения, – ответила я и уточнила: – Пушкина…»

«Ой! – воскликнула парикмахерша и, как если бы речь шла о моём отце или сыне, спросила: – И сколько ж ему?»

«Двести десять», – улыбнулась я.

«Надо же! – всплеснула руками парикмахерша. – А ведь, кажется, совсем недавно двести было… Как летит время!..»

Причёска получилась хорошая.

«Классическая», – как сказала парикмахерша, которая, как я узнала из приколотого на её груди бейджика, «звалась Татьяна».

Татьяна в последний раз сбрызнула меня лаком и с чувством глубокого удовлетворения произнесла: «Ну вот и всё!..»

«Не всё, – поднимаясь из кресла, подумала я, – а все: Пушкин – это наши все».

Код для вставки в блог или livejournal.com:

57

Ай да Пушкин! 57

Приезжаю на радио. Идёт разговор о литературе вообще и школьной – в частности.

2010-03-17 / Инна КАБЫШ 58

открыть 57

КОД ССЫЛКИ:

Прокомментировать>>>

Общая оценка: Оценить: 4,0 Проголосовало: 4 чел. 12345

Комментарии:

Портфель "ЛГ"

Будь проще, и за тобой придут

СОВРЕМЕННАЯ ПРОЗА СО ЛЬВОМ ПИРОГОВЫМ

Середина марта, время весенней уборки в ящиках стола, а также в мыслях и чувствах. Вот и наш прозаический «Портфель» пополнился двумя новыми рубриками. Отныне кроме привычного «Интертекста», где отрывок из нового произведения сопровождается беседой с автором, начнёт выходить новая рубрика, первый выпуск которой перед вами, и «Мастера представляют»: известные писатели будут знакомить вас с творчеством своих лучших учеников.

Есть в Москве секретное место, памятник Мандельштаму. Мало кто о нём знает. Бомжи в основном. Лавочки удобные там для них.

Зашёл сегодня по пути на работу. Стою, дышу. На пьедестале написано: «Из тяжести недоброй и я когда-нибудь прекрасное создам».

А вокруг журчат ручьи, разумеется.

И подумалось.

Как часто мы думаем, что любим, или говорим по привычке – «люблю», а на самом деле только хотим любить. А то и наоборот, хотим, чтобы нас любили.

«Так и в жизни». Пока молодой – хочется всюду влезть. Не для того чтоб там от этого лучше было, просто инстинкт.

А потом хочется, чтоб тебя за это любили: разве не заслужил?

* * *

Я у всех писателей, кого увижу, обязательно спрашиваю: зачем вы пишете? Ну или хотя бы как, из какого сора?

Писатели люди скрытные, им дан талант свои «тяжести недобрые» маскировать, превращая во что-то совсем другое. Саша Щипин, например, ответил на мой вопрос следующим образом:

«На самом деле написан этот рассказ был так: осенью 1998 года, когда я проходил практику в московском отделении Deutsche Telekom, меня случайно заперли вечером в офисе. Через час освободили (я нашёл у кого-то на столе домашние телефоны сотрудников и позвонил ближайшему), но осадок остался».

Сдержанно ответил. Без тяжестей.

Может быть, так и нужно?

Когда любишь – не рассказываешь о чувствах (то есть, собственно, о себе), не нахваливаешь предмет любви (давая ему понять, какой ты хороший) – просто делаешь что-нибудь полезное, бутылки какие-нибудь...

Бутылки какие-нибудь кефирные тихонько несёшь в авоське.

Ну или отворачиваешь от Земли астероиды, убиваешь врагов, варишь вкуснейший борщ – но только тихо, чтобы она не знала, не волновалась, и не забудь проветрить, ей не нравится, когда в квартире пахнет готовкой.

Мало ли как написано – как-то написано. Уместилось в фельетон, в газетную страничку с картинкой, на почитать милой, на ухмыльнуться разок и дальше, у неё ещё есть дела, важнейший шопинг сегодня...

На свете почему-то мало таких писателей, бескорыстных. Больше всяческого паскудства. Либо дарят себя как невесть какую ценность, букет гвоздик, либо нищебродствуют под окном: «Ну одну безешечку, мон петит, напечатайте отрывочек из романчика», – а то ещё норовят снасильничать: «Уважаемый сотрудник отдела, по согласованию с главным редактором...» Неисполнение, дескать, карается.

Я у себя в современной прозе не держу таких. Тут печатаются только те, кто меня об этом не просил и кто не ломался, когда я просил.

Идеал художественного текста в газете я вижу в следующем: чтобы было что читнуть на лавочке в электричке. Открытие новых имён повесим на гвоздик – новые имена вообще ни для чего не нужны (если вы не осёл, конечно, ищущий, где тут выставка). А коли так, можно авторов и вовсе не представлять (типа как в «толстых» журналах пишут: «Родилась в Воронежской области»). Достаточно фотографии, решайте сами, лгут ли эти глаза.

Комментировать публикуемые рассказы по типу «обратите внимание на фигуру птички в левом углу» тоже не надо: всякая там «критика» нужна школьникам, которым задали писать сочинение, нормальный человек и так всё поймёт, а чего не поймёт, то унюхает.

Зато обязательны картинка и подпись к ней.

Ну хотя бы потому, что во всех лучших, интереснейших и главнейших книгах нашей с вами жизни так было. Что угодно ребёнку, то угодно литературе.

* * *

Разумеется, у подобного воззрения на смысл и назначение «современной прозы» есть идейная база.

Вот, скажем, на днях читаю: «Шукшин едва ли не самая загадочная личность в истории советской послевоенной литературы. Поразительно, как этому писателю было позволено в условиях советской цензуры и идеологических ограничений выразить суть народного миропонимания, ни в чём не слукавив и не пойдя ни на какой компромисс».

Насчёт компромиссов не знаю (был всё-таки фильм «У озера»), но общий смысл понятен. Писательница Ирина Ракша вспоминает: «Как-то столкнулись в ресторане с Юрием Верченко (были тогда в Союзе писателей два всесильных генсека от литературы – Марков и Верченко), тот недовольно понизил голос: «Видишь ли, проживи он ещё пару лет, мы бы имели с ним такие хлопоты…»