Литература

«Работаю над романом о войне»

Неизвестное письмо Виктора Астафьева

За тридцать с лишним лет работы в Центрально-Чернозёмном книжном издательстве редактор Тамара Тимофеевна Давыденко теснейшим образом контактировала с десятками крупных писателей.

Инструмент любви и протеста

Помню своё интервью десятилетней по меньшей мере давности, взятое у детского писателя Владимира Добрякова в присутствии его милейшей жены. «Вот, – сказал он тогда, с нескрываемой теплотой кивнув на Тамару Тимофеевну, – попалась ей в руки сначала моя книжка для редактирования, а уж потом и сам я попался. И переехал из другого города в Воронеж».

Имена тех, чьи книги «попадались в руки» редактора Давыденко, говорят сами за себя: Евгений Носов, Владимир Кораблинов, Юрий Гончаров, Владимир Богомолов… В том же ряду – Виктор Астафьев, чьё общение с Тамарой Тимофеевной счастливо вышло за служебные рамки. Не сказать, что это была самая крепкая на свете дружба, но и доброе приятельство с Астафьевым, который отличался крайней щепетильностью в человеческих отношениях, дорогого стоит.

«…Я тут тяжело болел с февраля до середины июня и перед самым юбилеем чуть не умер, а раз не умер, народ ждёт гулянки, в груди его скопились чувства, и он хочет выразить их посредством слова, этого слабого инструмента любви и протеста, которое, увы, почти уже ни на кого не действует или действует в обратную сторону. Вот десяток писателей огромнейшей страны пописывали (…) с болью в душе и уже миновали рубеж полуправды, которая всех утомила, всем надоела, а поскольку правда так страшна, то и говорят: «будя» – «отечество пока ещё не созрело до великой страшной правды», а вот врать, воровать, расшатывать основы разгильдяйством и сложа руки посвистывать (…), не чуя, что крадётся охотник с дробовиком, это мы можем. Бомба над головой висит, и я вон слышу прокуренным голосом знакомой нищенки (…) какая-то дива орёт: «Эт-то оч-чень, оч-чень хорошо!», а другая: «Хорошо-то хорошо, да ничего хорошего…»

Родом из Воронежа: «Конь с розовой гривой»

Письмо Виктора Астафьева, отрывок из которого приведён, адресовано Тамаре Тимофеевне Давыденко. На свет Божий, по признанию владелицы, оно вынырнуло случайно.

– Копалась в своих архивах, к которым я так и не научилась относиться уважительно, – рассказывает Тамара Тимофеевна, – и обнаружила забытое письмо Виктора Петровича. Судя по почтовому штемпелю на конверте, оно отправлено из Красноярска в сентябре 1984 года.

– Ваше знакомство произошло примерно тогда же?

– Нет, я знала Виктора Петровича задолго до этого – с начала 60-х. Тогда только начинала работать в издательстве, и воронежский писатель Юрий Гончаров, учившийся с Астафьевым на Высших литературных курсах, пригласил его посетить наш город. В тот приезд и познакомились, а позднее я встречалась с Астафьевым и в Курске, где жил его друг Евгений Иванович Носов, и в Москве, на писательском съезде.

– Как обычно проходили ваши «свидания»?

– Это были встречи-беседы. Виктора Петровича всегда волновали злободневные темы, особенно касающиеся роли мастеров пера в судьбе страны. Как известно, Астафьев был резок в своих оценках, высказываясь о специфике русского национального характера, соотношения быта и бытия.

– Знаю, что Астафьев издавался в Воронеже…

– В середине 60-х я уговорила его это сделать, и Виктор Петрович отобрал для нашего издательства рассказы, которые вошли в сборник «Конь с розовой гривой». Вышла эта книга в 1968 году, а в 1981-м её переиздали под тем же названием, но – с большим количеством рассказов. Позже произведения из воронежского сборника составили основу большого цикла автобиографических рассказов «Последний поклон» – о детстве и отрочестве, проведённых героем в Сибири.

«Разошёлся – и ещё охота»

Та самая «правда жизни», которую отстаивал Астафьев и в сочинениях своих, и с самых разных трибун, в пространстве личного письма существует в первозданном, непричёсанном виде. Свободное слово мастера иной раз ценнее самых знаменитых книг. Тем более когда оно не замыкается на камерной стороне жизни, а – в силу масштабности личности автора – представляет собой уникальный документ эпохи, по которому можно и должно судить о ней.

«Костина статья» – Воробьёва – это глава из повести «Зрячий посох», лежащей года четыре уже в столе по причине её «несвоевременности», до детских трусов урезанная, но и за урезанную главной редакторше вкатили выговор из Госкомиздата, она и с работы уже ушла…

Но, несмотря ни на что, я работаю над романом о войне, и вот недавно вдруг потянуло к любимому жанру, и я (…) подряд три больших рассказа, разошёлся и ещё три охота. А там бензин, печку надо в доме перекладывать, потом шубу белить, ибо осень на носу, а лето у нас второе подряд плохое. Лишь август стоял прекрасный, а то всё мело и было холодно. Меня загибало шибко, лёгкие мои совсем сдают, в особенности левое, раненое. Ну да поживём, сколь бог отпустит!.. А книжку всё-таки пришли, ладно? Для коллекции краевого музея. Остаюсь – Виктор Астафьев».

Тамара Тимофеевна говорит, что роман, упомянутый в письме, – это «Прокляты и убиты», удостоенные премии «Триумф». Это последняя и главная, по мнению самого автора, книга, где Астафьев сумел высказать наконец ту «страшную правду» о Великой Отечественной войне, которая, не будучи до поры выплеснутой на бумагу, всю послевоенную жизнь жгла его душу. Впервые роман был опубликован в 2005 году в журнале «Новый мир» – уже после того, как писатель ушёл в мир иной, так и не успев подержать в руках сигнальный экземпляр.

Анна ЖИДКИХ, ВОРОНЕЖ

Прокомментировать>>>

Общая оценка: Оценить: 1,0 Проголосовало: 3 чел. 12345

Комментарии: 18.03.2010 14:49:51 - Александр Иванович Глазов пишет:

Очень жаль, что всё так вышло... А ещё Виктор Петрович так писал Валентину Курбатову о работе над этим "триумфальным" романом:"...показать, что такое жизнь и смерть, и человечишко между ними...". Так-то. А если уж человечишко, то - будьте любезны - жизнишка и смертишка... Если кто читал, то помнит, что все-превсе там прокляты, и ещё как. Но ведь не все убиты, правда? И добрая память жива. И о Викторе Астафьеве, как о выдающемся русском писателе, будет жить добрая память. Только не нужно омрачать её "юбилейными" тыканьями нам под нос такими кризисными (для уважаемого автора) вещами. Астафьева будем помнить и любить, начиная с "Оды русскому огороду", но не заканчивая проклятьями. ...если Анна Жидких именно это хотела сказать. Так?