— Скучно, Вань!
Играет снова. Опять вздыхает.
— Скучно, Мань!
— Скучно, Вань!
Играет опять…
— Вань!
— Ну?
— Ты в лесу сегодня был?
— Был.
— В-о-от такую кучу под старым деревом видел?
— Видел.
— Это я насрала.
— Ух ты, моя кокеточка!
Детский.
— А у меня кукла есть!
— А у меня паровозик есть!
— А у меня мячик есть!
— А у меня пистолет есть!
— А у меня зайка есть!
— А ты… а ты зато на стенку ссыкнуть не можешь!
В детскому саду воспитательница спрашивает:
— Детки, расскажите, как вы хотите нарядиться на елку.
— Я оденусь Снегурочкой.
— Я — зайчиком.
— Я — снежинкой.
— А я оденусь какашкой, лягу под елкой и испорчу вам праздник.
Аптекарь попросил знакомого постоять за прилавком, пока он ненадолго отлучится. Возвращается.
— Ну как, приходил кто-нибудь?
— Был один. Просил чего-нибудь от кашля.
— И что ты ему дал?
— Касторку.
— Как?!
— А ты посмотри, вон он стоит. Ноги винтом, кашлянуть боится.
Ветеринар учит помощника, как надо лошади давать слабительное:
— Берешь вот эту трубку, засовываешь ей наполовину в рот, закладываешь таблетку пургена и дуешь… Понял? Иди, сделай…
Через час, пошатываясь, появляется помощник.
— Ну что, дал?
— Не успел — лошадь дунула первой…
Дегустатору подсунули на дегустацию стакан мочи.
Начинает дегустировать.
— Цвет… Определенно, это цвет мочи… Запах… запах тоже мочи… На вкус… Да, похоже, что это моча…
Допил до середины:
— Кажется, это и в самом деле моча.
Допил весь стакан:
— А все-таки это была моча.
Лето. Рассветный час. Из соседних изб на крылечки выходят мужики. Потягиваются. Неспешно справляют малую нужду. Беседуют.
— Утро ужо.
— Скотину на пастбище выгонять надо.
— Навоз вывозить.
— А у меня ещё жена не ебана!
Тиха украинская ночь… За плетнем слышится густое журчанье струи.
— Кто там ссыт, как полковая лошадь?
— Это я, мамо.
— Писай, Дуню, писай, моя мармулеточка…
Человек, вбегая в поликлинику:
— Где тут сдают говно на анализ кала?
Встречаются говно городское и говно деревенское. Делятся тяготами жизни.
— Слушай, — говорит говно деревенское, — хоть у тебя и унитаз беленький, и вода журчит, все же перебирайся-ка ты лучше к нам в деревню. Чего тебе каждый раз шмякаться с двенадцатого этажа! У нас тебя положат под кустиком, накроют лопушком…
Два приятеля живут в том же доме, один на 8-м этаже, другой — на 1-м. У обоих нелады с произнесением букв, у первого с «з», у в второго — с «б». Как-то беседуют:
— Я с высоты своего этажа всю Москву обсираю.
— А мне запор мешает.
Скотленд-Ярд выяснил, что в Лондоне скрывается русский шпион. Поймать никак не могут, пришлось звать Шерлока Холмса.
— Ладно, — говорит Холмс, — но для этого мне нужно 728 агентов.
Выхода нет, дают агентов. На следующий день шпион пойман.
— Как вам удалось?
— Все очень просто. В Лондоне 728 общественных туалетов. Я поставил у каждого по человеку и приказал задерживать любого, кто, выходя, будет застегивать ширинку.
Анекдот середины 60-х. Один из начинавшейся тогда анекдотной «Ленинианы» — народный ответ на «лениниану» госзаказовскую.
Владимир Ильич заходит в кабинет. Посреди письменного стола — огромная непотребная куча.
— Надюша!.. Кто у меня в кабинете был?
— Да никого, Володенька не было. А… нет, погоди, вот Марфуша говорит, что Лев Толстой приходили.
— А, батеньки мои! Какая глыба!.. Какой матерый человечище!
Анекдот времен конца брежневского застоя.
Человек приходит к врачу:
— Доктор, не пойму, что с моим желудком. Ем черную икру, хожу черной икрой. Ем красную — хожу красной. Ем сервелат — хожу сервелатом…
— А вы ешьте, как все, говно. Говном и ходить будете.
Еще анекдот все тех же времен.
Идет заседание Политбюро. Брежнев говорит:
— Товарищи! Совершенно распоясались вражеские «Голоса». Не успеем мы чего-нибудь обсудить в своем узком закрытом кругу, как они уже передают об этом со своими злобными комментариями. Поэтому сегодня, пока не кончим заседание, не выходит никто.
Через час подперло Косыгина:
— Леня, пусти. Сил нет терпеть.
— Сиди, а то если утечка случится, на тебя подумают.
Еще через час:
— Все! Больше никак не могу. Леня выпусти!
— Сиди!
Осторожный стук в дверь.
— Кто там?
— Это я, тетя Дуня. Тут Би-би-си передало, что Алексей Николаичу писать очень хочется, а Леонид Ильич его не пускают. Так я ведро принесла.
Пришел Петров к любовнице, а тут муж вернулся. Сидит голый на балконе, а муж никак не уходит. Холодно. Зубы лязгают. Видит: черт невесть откуда взялся, предлагает:
— Хочешь спасу?
— Спаси!
— Спасу. Нет, душа твоя мне не нужна. Ты только перни погромче.
Пернул.
— Не годится. Давай громче!
Пернул громче.
— Слабо! Давай ещё громче…
— … Товарищ Петров! Если вы уж спите на партсобрании, то хотя бы не портьте воздух.
— Доктор, жить невозможно стало. Хоть вешайся!
— Та-ак… Расскажите поподробнее.
— Жена блядь, дети сволочи, и по ночам писаюсь.
— Вешаться не надо. Пейте седуксен.
— И что, поможет?
— Непременно.
Повторный визит через неделю.
— Доктор! Все замечательно!
— Ну, рассказывайте.
— Жена блядь. А у кого не блядь? Дети сволочи. А у кого не сволочи? И по ночам писаюсь. Но к утру ж просыхаю!
— Доктор, не знаю, что делать! Все время по ночам писаюсь!
— Так. Расскажите, как это происходит.
— Не успею я заснуть, как появляется маленький человечек и говорит: «Давай пописаем!», начинает писать, и я за ним.
— Понял. Все очень просто. Когда он скажет: «Давай пописаем!», вы ответьте: «А я уже!»
Повторный визит через неделю.
— Ну как, помогло?
— Доктор, стало ещё хуже. Я сказал ему: «Я уже!», а он: «Тогда покакаем!»
Один ноль — студент.
Два нуля — сортир.
Три нуля — студент в сортире.
Четыре нуля — два студента в сортире.
Пять нулей — Олимпиада.
Шесть нулей — студент на Олимпиаде.
Семь нулей — два студента на Олимпиаде.
Восемь нулей — студент в сортире на Олимпиаде…
Плывет крокодил по реке, видит стоит рыбак в шляпе, удочку закинул, ждет.
