– Нет! – отрезал Дервиш. – Сейчас не время для споров. Уходишь вместе с ними. За вывод из города отвечаешь ты, Сергей.

– Можете не волноваться, сделаю как надо, – заверил тот.

– Все, этот вопрос решили, пошли дальше. Сегодня ночью наших товарищей будут перевозить из…

Но Дервишу не удалось закончить фразу. Во дворе раздался громкий хлопок, за ним еще несколько. Плотные ставни гасили звуки, но было понятно – это выстрелы. Доносились они также и с черного хода. Сухую пистолетную трескотню время от времени перекрывали раскатистые ружейные залпы. В дверь барабанили приклады.

В кабинет вбежала Аннушка.

– Папа, жандармы! – крикнул она и метнулась к отцу.

– Павел, прорывайся с доктором через дворы! За Анну головой отвечаешь! – распорядился Дервиш и вслед за Дмитрием выскочил за дверь с пистолетом наизготовку. Они открыли огонь.

– Аня, быстро за ними, – подтолкнул дочку Свидерский.

– Папа, я боюсь!

– Не бойся, дуреха, прикроют!

Бой уже шел на лестнице, мужчины отстреливались, Аннушка жалась к Дмитрию.

– Уходите! Уходите! – кричал им Дервиш.

Его слова тонули в оглушительном грохоте. Едкий дым разъедал глаза. Отлетевшая от перил щепка царапнула девушку по щеке. Внизу, в холле, разорвалась граната.

– Аня, бегите! – Дмитрий старался отвлечь огонь на себя.

– Все к черному ходу! – скомандовал Дериш, не прекращая отстреливаться.

Но и с этой стороны отход оказался отрезанным.

После недолгого замешательства Павел предложил:

– А если по крыше?!

– Давай! – поддержал резидент.

Кое-как они пробились к дальней комнате, окна которой выходили на крышу дровяного сарая. С этой стороны плотных полицейских кордонов не наблюдалось. Только в глубине двора мельтешили чьи-то темные силуэты.

Павел распахнул окно и еще раз осмотрелся. Видимо, в суматохе о сарае забыли. Скользкая черепица громыхнула под его ногами, но за перестрелкой никто ничего не услышал. Вслед за Павлом быстро выбрались остальные. Но Свидерский, неловко поскользнувшись, подвернул ногу, спрыгнуть с сарая вниз он уже не мог.

– Уходите! Оставьте меня! – потребовал он.

– Только вместе! – не хотел даже слушать Дервиш и вместе с Павлом бросился искать лестницу, но лестницы на месте не оказалось. К счастью, под руку подвернулся шест, невесть как оказавшийся на крыше. Первым соскользнул на землю Павел, откатившись под прикрытие дубовой бочки, он приготовился к стрельбе. Дервиш подстраховал Свидерского, опасаясь, что шест сломается под его тяжестью, но все обошлось.

В темноте светлым пятном проступала арка проходного двора, до нее было не более двадцати метров. Павел забыл об осторожности и рванулся вперед, но тут же понял, что совершил ошибку. У арки была засада. Острая боль обожгла правый бок. Он залег и стал отстреливаться, ответный залп показал, что силы неравны.

– Вот что, мы с Павлом отвлекаем огонь на себя, а вы попытайтесь оторваться! – приказал Дервиш Дмитрию и Свидерским.

Павел выхватил второй пистолет и, позабыв о боли, рванулся к колодцу. Деревянные щепки посыпались на голову, жалобно звякнуло продырявленное ведро. Полицейские сосредоточили огонь на нем, этим воспользовались его друзья и сумели пробиться к арке. Вслед им запоздало громыхнул зал, но пули уже не достали цели. Павел снова откатился к стене дома и оттуда крикнул Дервишу:

– Они ушли! Давай пробиваться!

Бой продолжился. С пронзительным визгом пули рикошетили от стен, но им везло: если не считать ранения Павла, больше они не получили ни царапины. До арки было рукой подать, а за ней начинался сквер, через который можно было уйти.

– Прикрой! – крикнул Дервиш и ринулся вперед.

Его силуэт отчетливо замаячил в проеме, несколько секунд – и он скрылся: разведчику удалось уйти.

Павел облегченно перевел дух, теперь надо выбираться самому. Он нажал на курок, но выстрела не последовало: патроны кончились.

– О черт! – выплюнул он ругательство, лихорадочно соображая, что же делать. В эту минуту на него навалились тяжелые тела. Павел не мог сопротивляться – рана сковывала действия. Да это и не имело смысла… Десять против одного – он же не самурай, чтобы раскидать их всех.

Оглушил Павла ударом по голове, полицейские скрутили его и поволокли к аптеке. Там тоже все было кончено, из дома выносили раненых и убитых.

Перед подъездом вальяжно прогуливались Дулепов с Сасо, будто бы и не было никакого боя. Павла опознал Ясновский, Сасо распорядился отправить захваченного в управление. Ротмистр подогнал машину и вместе с Клещевым кое-как впихнул безжизненное тело в машину. В это время в доме громыхнул взрыв и из окна второго этажа выпрыгнул человек. Кубарем прокатившись по мостовой, он выпихнул из машины водителя и запрыгнул на сиденье.

Все произошло так неожиданно, что ни жандармы, ни полицейские ничего не успели предпринять. Машина стремительно сорвалась с места. За рулем сидел Сергей Смирнов.

…Посол Японии в США адмирал Китисабуро Номура последние дни не покидал посольства и большую часть времени проводил в своем кабинете, ожидая экстренных указаний из Министерства иностранных дел. Пауза затягивалась невыносимо долго, на календаре было 6 декабря. Пошли уже семнадцатые сутки, как из Токио поступило зловещее сообщение «Ветры».

В тот хмурый ноябрьский день, казалось, ничто не предвещало грядущих роковых событий. В посольстве все шло своим чередом. После завтрака он, как обычно, связался с Токио. Обмен радиограммами был коротким, в текстах не содержалось ничего необычного. Министр Сигенори Того ограничился общими рекомендациями по спорным вопросам на переговорах с госсекретарем Корделлом Хэллом. Внимание акцентировалось на том, что окончательное предложение американцам следует передать 20 ноября, а предельный срок подписания соглашения наметить на двадцать пятое. И больше ни слова, ни намека на то, что в Токио зрели совершенно иные планы. Зловещая тень Пёрл-Харбора даже для близких лиц искусно пряталась в словесную дымовую завесу.

После доклада, просмотрев поступившую почту, Номура вместе с Курусу – спецпредставителем министерства – выехали в Государственный департамент для встречи с Хэллом. Несмотря на серьезные разногласия, возникшие в ходе предыдущих встреч 15 и 17 ноября, госсекретарь встретил их приветливо. То ли доброе расположение Хэлла, то ли что-то другое, но Курусу, выступавший в качестве главного лица, ведущего переговоры, неожиданно смягчил позицию. Он не стал настаивать на своих требованиях по Индокитаю, и переговоры перешли в конструктивное русло. В конце встречи стали ясно просматриваться контуры будущего соглашения. В посольство Номура возвращался в приподнятом настроении. Его напряженная, многомесячная работа по урегулированию отношений между США и Японией, направленная на исключение военного противостояния, стала приносить свои первые небольшие плоды.

Пообедал он позже обычного, но это нисколько не расстроило Номуру. В душе он радовался своей маленькой победе над токийскими «ястребами». Его настойчивость, его терпение в конце концов принесли долгожданные плоды. Появилась возможность предотвратить казавшееся неизбежным военное столкновение с Америкой. Теперь всего каких-то несколько дней отделяли Японию и США от подписания соглашения, которое должно было спасти жизни сотни тысячи людей – и японцев, и американцев, – и в этом была его немалая заслуга. Номура сгорал от нетерпения завершить работу над текстом, поэтому, отказавшись от традиционного послеобеденного отдыха, он поднялся в кабинет и с удвоенной энергией принялся шлифовать последние детали и пункты документа.

Работа спорилась, строчки легко ложились на бумагу, но Номура пытался отточить каждое предложение, каждое слово. За этим занятием он не заметил, как подошел к концу рабочий день. На дворе сгустились сумерки, небо заволокло свинцовыми тучами, и вскоре пошел по-осеннему мелкий дождь, перешедший в ливень. Шторм в близкой Атлантике набирал силу, шквалистый ветер сметал с улиц Вашингтона последнюю листву, угрожающе грохотал по металлическим крышам, пригоршнями мокрого, смешанного с дождем снега швырял в окна и разбойничьим посвистом отзывался в печных трубах.