– Ну, выпили маленько, так идите домой. Чего спать мешаете? Девочки устали, завтра им на работу рано. Мы же без выходных… Да им еще и восемнадцати нет, это ж первокурсницы. А вы, вон, какие мужики здоровые…
– Гы… Самый смак, для тех, кто понимает… – гыкнул кто-то в толпе. – Может, пара целочек отыщется…
Огромный, нескладный верзила, на голову выше Павла, стоял чуть в стороне и мрачно глядел исподлобья. Чутьем Павел понял, что из всей компании надо опасаться его одного. Если все остальные уже готовы все свести к перебранке с сальными шуточками, то этот разговаривать не будет. Чувствовалось, что он не допил, и темная злоба на весь свет душит его. Ему все равно, на ком ее сорвать, а взгляд Павла как бы подтолкнул его. Он мрачно заговорил:
– Мы никого не трогали, пришли как люди, а нас по харе?! Всякая вошь еще махаться будет…
Шагнув вперед, он тяжело, по-деревенски, размахнулся. Павел, будто на тренировке, поставил классический блок, взял руку в захват, присел, наваливая огромную тушу себе на плечи, и, резко выпрямив ноги, швырнул его в толпу, половина ее тут же смешалась в бесформенную кучу, послышался яростный мат. Верзила кое-как выпутался из кучи малы, и, сбычившись, пошел на Павла. С тоской Павел подумал, что теперь уж точно мирно договориться не получится. В узком проходе между забором и крыльцом они все разом накинуться на него не могли, волновались за спиной верзилы, распаляя себя угрозами. Сбоку вдоль забора проскользнул парнишка. Под его, как бы ненароком, распахнутой курткой виднелся обрез. "Вот оно, теперь серьезно…" – подумал Павел, сразу подобравшись. Босые ноги перестали чувствовать холод мокрой травы, но он пожалел, что не в сапогах. Нет достаточной устойчивости, да и вопреки мнению фанатов каратэ, удар каблуком кирзача гораздо страшнее, нежели удар босой пятки. Он стоял неподвижно, поджидая, пока верзила приблизится на расстояние молниеносной атаки из арсенала ветеранов НКВД, одновременно краем глаза наблюдая за пареньком с обрезом. Вот он потянул его из-за пояса, одновременно взводя курок. И в тот момент, когда рука с обрезом вытянулась на уровень спины Павла, он сделал быстрое движение, будто нырнул вниз, молниеносно сблизился с парнем, и резко выбросил правую ногу назад и вверх. Пятка пришлась точно в локоть, послышался хруст и одновременно, болезненный вопль. Верзила, видимо не сообразив, что произошло, подумал, будто Павел пытается убежать, очертя голову кинулся на него. Выпрямившись, Павел провел свою коронную серию; правой – крюк в челюсть, левой – в печень. Забияка послушно рухнул в глубокий нокаут.
Толпа ошеломленно притихла. Слегка попятилась и раздалась в стороны. И опять Павлу померещилось, что парни чего-то ждут. И тут вышел вперед высокий парень. Фирменная куртка красиво обтягивала его сильные плечи. По множеству признаков Павел понял, что это городской. Видимо приехал на каникулы к любимой бабушке, или тетушке, да и загостился. Впрочем, у многих студентов каникулы бывают до октября. Кто-то злорадно проговорил:
– Щас Алька заделает козу этому мерину…
Ну, правильно, и сюда докатилось! Давно уже расцвели пышным цветом по подвалам помимо культуризма еще и каратэ с кунг-фу. Но не все исповедывали благородные принципы истинных Учителей. Павел не раз видел, идя через парк с тренировки мимо танцплощадки, как расправлялись с обидчиками доморощенные каратисты. Обычно им ассистировала целая толпа; жертву обкладывали, как волки, и буквально подставляли под удар своему "крутому боевику". Тому оставалось только сделать несколько красивых движений, как в кино, и врезать бедняге ногой по физиономии. В этой глубине сибирских руд, все развивалось так же, как и на городских танцульках. Парень мягкими, плавными движениями выдвинулся вперед и принял необычную стойку. Ага, сообразил Павел, это уж и вовсе безопасно – новомодное кунг-фу. Лишенное истинной китайской школы, в сибирской глубинке оно выродилось вовсе в бесполезный балет. Павел ухмыльнулся, сказал:
– Кунг-хуист, значит… Ну, и какой стиль ты нам сейчас продемонстрируешь? Школу козла, или петуха?
Парнишка тут же буквально осатанел. Он сделал быстрый шаг правой ногой в сторону вперед, и тут же левой нанес удар, целясь Павлу в печень. Он легко блокировал удар, подцепил ногу за лодыжку ладонью, и, извернувшись, врезал пяткой по копчику. Парнишка остатки разума потерял от боли и унижения. Любой другой на его месте сразу отступил бы, встретив явно превосходящего противника, но квалификация доморощенного кунг-фуиста не позволяла даже оценить противника. Отскочив назад, он вдруг, как резиновый, взмыл в воздух в высоком прыжке, целясь ногами Павлу в лицо. Ну, это-то было совсем просто. Павел чуть присел, вскинул скрещенные руки над головой, и когда ноги противника коснулись их в скользящем ударе, резко выпрямился, да еще и руки вскинул повыше. Высоко взбрыкнув ногами, парнишка треснулся головой о землю.
Павел сначала не понял, что произошло, и почему он не двигается, не сообразил, что означал громкий хруст, будто арбуз разбился, но тут же похолодел; вот такое его везенье: на весь двор валялась одна-единственная половинка, и та оказалась в нужном месте, в нужный час.
Толпа застыла в оцепенении. Кинувшись к парню, Павел приподнял его голову. Нет, голова не мотается, значит, шея цела. По пальцам поползло липкое и теплое.
– Щенки прокляты! – взвыл Павел с отчаянием. – На подвиги вас все тянет… Чего стоите?! Врач у вас в деревне есть? Бегите кто-нибудь… А то сейчас ваш Алька копыта откинет… – кто-то ошалело кинулся вдоль улицы. Толпа сгрудилась вокруг, уже спокойнее, Павел спросил: – Фонарь у кого-нибудь есть? – кто-то протянул фонарик: – Свети, дубина…
Вспыхнул яркий луч. В его свете Павел увидел темную кровь, густо напитавшую волосы, и тяжелыми каплями падавшую на мокрую траву.
– Под голову надо что-нибудь подложить… – проговорил Павел озабоченно.
Кто-то скинул куртку.
– Кровью испачкается…
– Ничего, отчистим…
Свернув куртку, Павел подсунул ее под голову все еще не приходящего в себя парня. Пощупал пульс. Слава Богу! Пульс почти нормальный. Если бы отдавал Богу душу, пульс был бы нитевидный. Оживет! Медленно отхлынул холод ужаса, обнимавший спину. Долбанулся бы чуть другим местом, и все, тюрьма, прощай все мечты… В душе поднялась бессильная злоба из-за бессмысленной дикости всего происшедшего. Скоты. Сами нахамили и сами же возмутились, когда получили отпор.
Завывая в грязи, подъехала машина скорой помощи. Павел удивился. Насколько он помнил из своего детства, в подобных деревнях могла быть только фельдшерица, какая-нибудь тетя Валя, или баба Вера. Изменились времена… Молоденькая девушка в белом халатике и с чемоданчиком нерешительно остановилась перед мрачной толпой парней. Они медленно расступились, и она увидела… По ее лицу, мгновенно ставшему белым в свете фонарика, Павел понял, что она насмерть перепугалась. Н-да… Видимо первый год работает. Потом-то насмотрится и попавших под косилки по пьянке, и куда еще, куда и не подумаешь, что человек может влезть…
Испуганно, задыхающимся голосом, она пропищала:
– Т-там… в машине, носилки… Его везти надо…
Кто-то из парней с грохотом выволок носилки, пострадавшего общими усилиями взвалили на них, засунули в кабину, дверца захлопнулась, и машина, завывая мотором, работающим на первой передаче, начала разворачиваться в уличной грязи. Павел подумал, хорошо, что двор зарос травой, а то по деревенским улицам ходить невозможно. Он шагнул к крыльцу, и тут под ногу попалось что-то холодное, металлическое. Он нагнулся, пошарил в темноте, пальцы наткнулись на гладкую сталь ружейного ствола. Подняв обрез, ощупал замок и обнаружил, что курок взведен. Осторожно снял его с боевого взвода и тут увидел Вилену, стоящую перед ним. В одной руке она держала куртку, в другой – сапоги:
– Павел Яковлевич, наденьте, простудитесь…
Павел подумал, что у Вилены, как и у любого таежника, прекрасное ночное зрение, и до чего же он нелепо выглядит, в трусах и тельняшке, зябко переступающий босыми ногами в холодной, мокрой, пожухлой траве. Взяв куртку и сапоги, он протянул Вилене обрез:
