– Нигде никаких следов ни катера, ни груза…

– Еще бы, ведь груз был очень хорошо увязан, – проворчал Павел.

Начавший оттаивать Олег вздохнул:

– Так всегда бывает, когда воздушные емкости используются не по назначению… Интересно, кто убрал заднюю стенку форпика?

– Молчал бы уж, Нельсон… – проворчал Павел. – Это ж надо, в такой прозрачной воде топляка не заметить…

Профессор уложил в костер два бревна крест на крест, проговорил, усаживаясь на конец одного из бревен:

– Теперь поняли, почему я запретил вам раздеваться? Хороши бы вы сейчас были без штанов… Ну ладно, экспедиция закончилась, завтра пойдем назад. Что у нас есть?

– У нас ничего нет, – раздельно проговорил Михаил.

– Это у вас ничего нет, – брюзгливо проворчал профессор.

Он выложил на плоский камень алюминиевую коробочку со спичками, записную книжку, правда, промокшую, несколько удочек и огромный нож. Лезвие его, бритвенной остроты, выскакивало из рукоятки, и сделано было из какой-то странной дымчатой стали. И вообще, хоть и был нож самодельным, но вид имел такой, будто это творение зарубежной фирмы.

С завистью, посмотрев на нож, Павел выложил свой. Это был довольно солидный инструмент, с длинным и широким лезвием, снабженном стопором, и еще четырьмя приспособлениями, крайне необходимыми в походе. В общей сложности у них оказалось: два ножа, две газовые зажигалки, без запаса газа, достаточное количество спичек, несколько удочек и две записные книжки, не считая денег и документов. Профессор проворчал:

– Эх, мальчишки… Не в первый же раз в экспедицию идете, давно уж могли бы научиться ножи при себе держать…

– Что делать-то будем? – уныло проговорил Олег, с убитым видом оглядывая богатства. – Хорошо хоть бумага есть, завещание написать… А бутылки нет, запечатать не во что…

– Что делать? Что делать?.. – все тем же брюзгливым тоном продолжал профессор. – Для начала, пока одежда сушится, пообедать надо… Вы тут порыбачьте, а мы с Пашей сходим, поищем чего-нибудь.

– Порыбачьте… – протянул Михаил. – В этой отравленной гнилой древесиной воде, кроме толстокожего Пашки, ни единое живое существо выжить не сможет…

– Тут налимов должно быть до черта… – сказал Павел.

– Плагиатор ты, Миша, – проговорил профессор, натягивая свои мокрые туристические ботинки. – Подобное изречение я встречал у Стругацких, в книжке про Венеру…

– Эх, это ж надо! – притворно вздохнул Михаил. – Обо всем уже написали. От этих писателей житья не стало. Что ни скажи, все уже кем-то сказано… Арнольд Осипович, а вы что же, фантастику читаете?

– А ты думаешь, профессора только Толстого с Достоевским читают? Представь себе, не люблю я ни Толстого, ни Достоевского. Вот читаю, ну все понимаю, все эти нюансы человеческой души, а не испытываю никакого удовольствия… Обожаю Жюль Верна, Майн Рида, современную фантастику…

– Потрясающе… – прошептал Михаил. – Если бы не случилось кораблекрушения, так никогда бы и не узнал о вас таких подробностей… – и, прихватив нож профессора, пошел вдоль берега в поисках подходящего удилища.

Надев сапоги на босу ногу и штормовку, Павел пошел в сторону распадка, устьем своим выходящего к реке, где, как он думал, растительность должна быть побогаче.

В долинке оказалось болотце, заросшее аиром, а на пологом склоне, под сенью чудом уцелевших березок, Павел нашел знакомые ланцетовидные листики ятрышника. Его клубеньками он и набил карман штормовки. Выкопал и две саранки, цветшие неподалеку.

Когда он вернулся, нагруженный аиром, профессор сидел у костра и сосредоточенно чистил цветоносы борщевика. Олег и Михаил торчали на берегу. Увидев Павла, смотали удочки, и подошли к костру. Михаил уныло помотал головой:

– Ни-че-го…

Павел протянул:

– Эх, молоде-ежь… – сбросил сапоги, штормовку, взял свой нож, подумал, откинул длинное шило, и пошел вверх по течению.

Пройдя метров триста, вошел в воду, и пошел под берегом, где по пояс, где по грудь в воде. Когда он поравнялся с костром, у него на кукане еще трепыхались два полуметровых налима.

Михаил медленно, потрясенно выдохнул:

– Ну, ты, Ма-ау-угли-и…

Батышев проговорил:

– Слыхал я про такие штучки, но сам не видел…

– А вы попробуйте, Арнольд Осипович, азартное занятие…

Пристроив рыбин над костром, они расселись вокруг камня, на котором был разложен роскошный обед. Корни аира, конечно, были жестковаты, но нижняя часть листьев была сочной и сладкой, а борщевик, так и вообще мог сойти за лакомство.

Олег, видимо, уже оттаял после передряги. Да к тому же, он стал больше походить на нормального парня, а не на барина на прогулке. Аккуратно очищая ногтями цветонос борщевика, он заговорил оживленно:

– Владея минимальными биологическими знаниями, можно жить припеваючи, даже попав в такую ситуацию. Но я человек цивилизованный и предпочитаю соответствующее производство продуктов питания, а не присвоение их в естественном виде. Когда-нибудь мы научимся управлять природными процессами, освоим всю природу, и в любом месте Земли можно будет с комфортом пообедать.

Мишка ткнул пальцем в сторону живописной приречной террасы:

– Вон, отличное место…

Все непонимающе глянули туда, Мишка пояснил:

– Вон там хорошо бы поставить пивной киоск, а под кедром разместить столики. Как-никак экзотика, он тут один остался на много километров вокруг… Наверное, потому, что кривой и уродливый, как Квазимодо…

– И веселые мужички будут смачно плевать ему на корни окурки, и бросать кости от воблы, а заодно и вытаптывать молодую поросль… Хотя вряд ли даже вобла уцелеет на ограбленной и отравленной Земле… – добавил Павел задумчиво.

Олег обиженно протянул:

– Но я же не это имел в виду!

– А что? Проснись, погляди вокруг… Почти четыре дня шли – кругом пустыня. Покорители и освоители выдрали добрый клок тайги, и ушли драть дальше. Вот тебе и освоение…

– Да я ж тебе говорю, я другое имел в виду…

– Ну, хорошо, говори, что ты подразумеваешь под освоением природы?

– Ну, сейчас трудно сказать… Не хватает знаний…

– Ерунда. Любую проблему можно решить в общем виде, если есть хотя бы минимальные знания.

– Ну, хорошо. Допустим, орошение засушливых земель…

– И ты это называешь природными процессами?! А, по-моему, у этого есть только одно название; поливка огорода, и то, если вода под боком. Кстати, ты не видел, какие солонцы образуются в зонах орошения? Ради интереса, съезди как-нибудь в южные районы нашей области, и полюбуйся.

– Так они же образуются из-за отсутствия научного обеспечения!

– Че-пу-ха. По какой-то трагической закономерности все засушливые земли на планете – это дно древних морей. А это означает, что под тонким слоем почвы, залегают осадочные породы. Из-за чего полностью отсутствует дренаж, при наличии близко залегающих соленых грунтовых вод. Орошать там попросту нельзя. Да и потом, для оросительных систем нужны водохранилища, а это почти всегда гнойники на реках. Ты видел хотя бы одно водохранилище, где вода бы не цвела? Сейчас умами наших правителей завладела идея, перебросить часть воды северных рек в Среднюю Азию. Расторопные ученые в момент все рассчитали и подсчитали барыши. И никто внимания не обращает на мнение других, которые говорят, что северные реки обогревают север России. То есть, льды перестанут отходить от берегов, тундра продвинется на юг, вечная мерзлота, естественно, тоже сдвинется на юг. Половина Сибири превратится в ледяную пустыню. Вот так-то, вместо выгоды – глобальная катастрофа.

Олег повернулся к Батышеву:

– Арнольд Осипович, что, правда?

Тот медленно наклонил голову.

Олег раздраженно ответил:

– Я же говорил, что нам пока не под силу управлять природными процессами.

– А что изменится потом? Иван Ефремов в "Туманности Андромеды" проблему пустынь и тундр решил простым путем: сдвинул земную ось, уменьшил ее наклон. Тут без дополнительных исследований ясно, что в результате такого глобального вмешательства вымрет процентов девяносто животных и растений, а в результате катастрофических ливней и ураганов, погибнет большая часть человечества.