Земля чужая. Жадность нищих. Ладонь, прикрывшая глаза. Блажен, кто ничего не ищет Там, где есть моря бирюза. Полуразрушенные храмы, Кровь революций, рабства след… Мой южный сон – счастливый самый И солнечный – за много лет! Души утерянной прохлады Смирением – не побороть! Пусть мальчиков мужские взгляды Мучительно ласкают плоть Невинно и немножко грубо, Так вкрадчиво шепча: Забудь… Мне огненная нежность Кубы Губами заклеймила грудь И лаской одарила дерзкой, Играя, подняла с колен, С шальной доверчивостью детской, Любви не попросив взамен… Тихий вечер в гавани. Ветер, Чуть вздохнув, касается башен, Опускаясь, сумерки медлят. В розоватом ласковом свете Город-призрак кажется влажным, От загара долгого – медным. Ночь желанья горькие смоет. Для нее здесь нет преступлений, Даже смерть – сестра карнавала. Всплеск. Волна Карибского моря Верным псом мне лижет колени — Так же я тебя целовала… Я опять брожу в ночи, Домовой трещит, ворчит, Что я, дерзкая, не сплю. Острый язычок свечи — Курс на гавань кораблю! Дева сладкая Очун, От скорбей скорей врачуй, Исцели от бед и ран! Я огнем кручу-верчу, Бьет все громче барабан. Как наркотик – желтый мед! Сердце вздрогнет – и замрет, Ускоряя румбы ритм. Если молод и не мертв, Мы станцуем, мы – сгорим! Эта радость душе знакома: Я беспечна и я смела… Слишком много солнца и рома, А земля предельно мала. Время лечит старые раны, Строит новый лад для струны, Слишком много марихуаны И смешны московские сны. Лунным островом парус бредит, Океанский штиль бороздя, Слишком много мужчин и рэгги, Иногда не хватает тебя. На заре облаков разводы Акварелью бегут с холста, Слишком много шальной свободы, От которой трудно устать. Шторм – ревут и пальмы, и снасти, Дом в дождливых ручьях дрожит, Слишком много соли и страсти… …Слишком сильно хочется жить! Сверкнувший в джунглях хрусталь — Осколок бывших империй! Как будто птица кетцаль Раскрыла веером перья. И разноцветен закат В зрачках Крылатого Змея. Смыкаясь, кроны шумят, О будущем сожалея: – Прощай, загадочный вождь! Метнулась тень ягуара. Кровь – лишь тропический дождь, А сны – предвестье кошмара. Над миром копоть и гарь, Уходят в землю столицы, К концу летит календарь, Но оживают гробницы… Стоишь на скалах и не ведаешь, Что под тобой – коры разлом И плиты наползают медленно, Являя в пустоте объем. Прибой изнемогает в бешенстве, Предчувствуя внизу вулкан — Могучий символ неизбежности — Угрозу будущим векам. Так сотни лет из плевы девственной, В которой жгучая дыра, Посланцем первородной древности Стремится лава от ядра. Рукой невидимого гения, По миллиметру твердь меля, В священном таинстве творения Родится новая земля… Здесь мое детство и твоя зрелость, Все то, что будет, давно приелось. Чего хочу – да смешную малость! — Чтоб тень моя на стене осталась. Дожди, туманы? Какая ересь! Душой в ступени впились и въелись. Я на руках твоих в ночь повисла Обледеневшим мостом-коромыслом. Со смертью встретимся вновь едва ли. – Разве в Венеции, на карнавале… Здесь профиль твой в невской битой смальте И белом контуре на асфальте. Прощай, мой друг! До встречи на местах, По памяти известных достоверно, Я жду тебя на стрелках и мостах, Где шум волны и запахи таверны. Нас снова занесет на острова, Пусть умирать до срока стало вздором, Вот только сердце зазвенит, едва Пройдем колонным долгим коридором. К морским ступеням прижимаюсь лбом, Вгрызаюсь солью в потемневший камень И по привычке в городе любом Тянусь к граниту жадными руками. Когда-нибудь всех повстречаю тут, Мой Петербург! Мучительное место! Жива любовь, чьи спазмы душу рвут, Грядущее, как прошлое, – известно. Свидание пьянит и веселит, Как мы вольны и радостны, бродяги! Вновь Млечный Путь летит из-под копыт И на фрегатах поднимают флаги. |
