Нормальный способ существования для российской семьи — это свой дом, где есть место и для бабушек и дедушек, и, конечно, для многочисленных детей. Эпоха индустриализации с ее вечной нехваткой жилья и квартирный вопрос действительно нас испортили. Но особенно сильно они испортили чиновников, связанных с распределением жилплощади и земли под застройку, и спекулянтов недвижимостью. Рынок в качестве средства исправления ситуации здесь не сработает. Слишком высоки ставки и слишком велик соблазн распределения ограниченного ресурса в свою пользу. Цена недвижимости, по сути, превратилась в удушающий налог не только на экономический, но и на демографический рост.
За разговорами о падающей численности населения спрятан вопиющий факт — в России прекратилась урбанизация. В 90-х был сломан демографический тренд. Но мало кто обратил внимание на то, что был жестоко сломан тренд роста численности городского населения. У нас уже 18 лет не растет доля городского населения при небольшом увеличении доли населения, проживающего в городах-миллионниках (в основном за счет Москвы).
За последние 18 лет не заложено ни одного нового города, ни одного нового поселка. Наоборот, с лица земли исчезли, деурбанизировались 800 таких поселений. Вспять «растут» Волгоград и Пермь, Саратов и Воронеж. Заметно «похудел» Владивосток — опора России на Тихом океане. Из крупнейших городов с миллионным населением растут только Москва, Казань и Ростов-на-Дону. Остальные теряют население или стагнируют, как Санкт-Петербург.
Вновь запустить урбанизацию — задача огромной сложности. Если мы не будем строить и развивать города, кто-нибудь сделает это за нас. Но это будут не наши города.
Важно создать возможности для экономической миграции внутри страны, повысить мобильность рабочей силы. Экономический рост в России идет без высвобождения занятых. Создание новых предприятий не приводит к закрытию старых. С одной стороны, это целенаправленная или не совсем целенаправленная линия государства — спасти старые фонды любой ценой. С другой стороны — проявление местного монополизма, поддерживающего неэффективную структуру производства и занятости. И наконец, засилье устарелых норм труда и техники безопасности, предусматривающих резервирование персонала и большое количество специализированных должностей[32]. Все это приводит к торможению роста реальной заработной платы и к неконкурентоспособности или низкой конкурентоспособности российской продукции. Сохраняется старая советская перенасыщенность кадрами — персонал низкого качества, зато его много.
Низкая мобильность рабочей силы, поддержка «градообразующих» предприятий делают российский продукт дорогим не только для внешнего, экспортного, но и для собственного внутреннего потребителя. Это приводит к торможению роста внутреннего рынка.
При советском коммунизме существовал такой цикл производственного обновления: некий дешевый товар за 11 рублей, скажем, дамские туфли, совсем исчезал из магазинов. Сбытовики, поддержанные коммунистической партией, озабоченной возникающими при этом социальными проблемами, выбивали из Внешторга партии импорта. В магазинах на какое-то время появлялись импортные туфли по 70 рублей. Вскоре после этого новая цена утверждалась в сознании населения и ценообразователей. Импортные туфли после этого исчезали и вновь появлялись свои, но уже по 70.
Примерно такой же цикл сложился и в сегодняшней российской экономике. Импорт замещается российской продукцией, но по цене импорта. При этом местные производители хотят увеличить свою долю рынка не снижением цен, а наложением административных ограничений на импорт. Производителей тоже можно понять: растущая прибыль вызывает повышенную налоговую активность государства, нуждающегося в деньгах для удовлетворения, в том числе, и своих социальных обязательств. Чтобы что-то заработать, приходится все время повышать цены. Получается замкнутый круг — цены растут, а вместе с ними и цена социальных обязательств и цена администрирования, соответственно, растут налоги, и это приводит к необходимости повышения цен. Разорвать порочный круг можно только организацией конкурентного давления на рынок. При этом придется признать допустимость роста безработицы и проблем, связанных с передислокацией производства, а уровень заработной платы в некоторых отраслях может временно даже снижаться.
Быстрый экономический рост, если он начнется, обострит проблемы качества и количества рабочей силы. Высших менеджеров импортировать легче, чем рабочих и младший технический персонал. Уже сегодня в некоторых отраслях имеется хронический дефицит квалифицированных кадров. Хорошего дееспособного прораба найти гораздо труднее, чем человека с дипломом МВА. В отличие от советского периода не следует ожидать большой лояльности и стабильности кадрового состава. Современный пролетарий всегда готов переметнуться туда, где больше дают, нужно привыкать к жизни в условиях постоянной текучки кадров. А это означает, что подготовка и переподготовка кадров должны стать постоянной функцией управления.
С другой стороны, необходимо разрабатывать и оптимизировать операционные процедуры так, чтобы вновь прибывшие вне зависимости от их квалификации и предыдущего опыта могли включиться в процесс, ничего не испортив. В настоящее время весь экономический процесс держится на переэксплуатации менеджеров, которые грудью и многочасовыми совещаниями затыкают все образующиеся дыры. Долго это продолжаться не может, и нужно переходить на более формализованные процедуры, упрощающие процесс управления.
Необходимы коммерческие технические училища для подготовки младшего технического и административного персонала с отрывом и без отрыва от производства. Финансовая схема должна быть ориентирована на долевое участие работника, работодателя и государства в оплате процесса обучения. Соответственно, традиционная ориентация российско-советского образования на излишнее теоретизирование и преподавание «от печки» в новых условиях не подходит. Слишком велики при этом потери времени и чрезмерен объем получаемой информации — чтобы хорошо водить машину, необязательно знать, как устроен карбюратор и, тем более, из каких сплавов делают раму. Новое профтехобразование должно быть современно, актуально, компактно и экономично.
Вузовское, университетское образование также должно почувствовать ветер перемен. Российская система образования далеко не лучшая в мире. Да, способные студенты и в советско-российских вузах могли получить хорошее образование, но это во многом зависело от них самих и возможности общения с выдающимися профессорами старой школы, а не от системы образования как таковой. Политика реставрации фасадов в области вузовского образования должна быть отправлена на покой. Нам нужны не музеи развития вузовского образования в России, а конкурентоспособные фабрики кадров для растущей экономики.
В 90-х годах несколько сотен тысяч научных сотрудников и преподавателей покинули СССР и уехали работать на Запад. Еще несколько сотен тысяч западных профессоров и сотрудников высокотехнологичных предприятий на Западе происходят из семей эмигрантов. Наступает время позвать этих людей домой. Уровень заработной платы в ведущих российских и западных компаниях уже сопоставим. В условиях более низких затрат и более простой системы налогообложения личных доходов материальный уровень российского сотрудника при той же номинальной зарплате выше, чем у западного коллеги. Репатриация людей с западным опытом является одним из крупнейших резервов российского высшего образования и российской экономики. Понятно, что местные кадры не будут довольны, ибо их несокрушимая монополия на роль светоча знаний окажется поколебленной. Но интересы России выше, чем интересы укорененной касты жрецов науки. Можно легко спрогнозировать, что местная научно-вузовская бюрократия постарается выжить новоприбывших или подмять их под себя. Чтобы исключить такой весьма вероятный пессимистический сценарий, нужно организовать некоторое количество альтернативных вузов, где с самого начала жизнь организована по-новому — на основах меритократии[33], а не непоколебимого непотизма.
