Но я не хотела его огорчать. Мне необходимо было разобраться с тем, что больше всего меня заботило…

— Но почему я? — спросила я его. — Ведь ты мог бы пойти на «Весенние танцы» с кем-нибудь еще. Трина гораздо красивее меня, и она так хочет пойти…

— Ага, — ответил Люк. — Но Трина мне не друг, ведь так?

Я поежилась.

— Ну, не друг.

— И Трине я нравлюсь не по-дружески — как тебе — верно?

Тогда я поняла. Я поняла, почему Люк пригласил меня. И я поняла, о чем он меня спрашивал.

И мое сердце наполнилось жалостью к нему. Я понимаю, это смешно — я… испытываю жалость к миллионеру, кинозвезде, к человеку, которого боготворят женщины всего мира, и у которого есть свой собственный «феррари».

Но есть одна вещь, которую не купить деньгами и красотой Люка Страйкера. Это дружба. Истинная дружба человека, который не собирается использовать Люка ради того, чтобы разбогатеть и стать знаменитым, человека, которому нравится Люк сам по себе, а не те герои, которых он играет в кино. Люк хочет только одного — чтобы с ним обращались как с обычным нормальным человеком.

А если задуматься, что может быть более нормальным, чем «Весенние танцы»?

Люк побуждает меня больше не быть маленькой Дженни Гриинли, всеобщим другом. Он сказал мне, что я способна на нечто особенное.

Но, похоже, мне придется еще раз побыть миленькой Дженни Гриинли. И я сделаю это для него. Даже если он и не сообразит, почему я это делаю.

— Конечно, — сказала я нежно. — Конечно, я пойду с тобой, Люк, на «Весенние танцы».

Его это взволновало, действительно взволновало. То, что он сможет пойти на «Весенние танцы». Со мной.

Бедный парень.

— Здорово! — обрадовался он. — Слушай, я, вероятно, улечу в Л.А. из-за этого… Он имел в виду

трезвон телефона и стук в дверь. — Но в следующий уик-энд я вернусь, чтобы отвести тебя. Отвести на «Весенние танцы». Ну, на самом деле, это ты меня отведешь, поскольку это же твоя школа, но…

— Буду ждать, — сказала я, посмеиваясь над его энтузиазмом. Это напомнило мне о Джейке, герое Люка в фильме «Небеса, помогите нам!», который получает урок помощи бездомным и проводит Рождество в благотворительной столовой, а вернувшись домой, обнаруживает мотоцикл, подаренный ему в награду одним из богатых прихожан церкви его отца.

Потому что, знаете ли, если вы помогаете бездомным, всегда найдется кто-то, кто купит вам мотоцикл.

А в это время репортеры, собравшиеся у дома Люка, выкрикивали его имя и делали фотографии. И когда мы со смехом пырнули с террасы внутрь, Люк распорядился, чтобы меня отвезли домой, заверив, что приедет за мной в следующую субботу в семь часов вечера.

И часом позже, Трина, стоя на веранде моего дома, ясно, просто не могла всему этому поверить.

— Невозможно, — твердила она. — Невозможно. Невозможно, чтобы ТЫ пошла на «Весенние танцы» с Люком Страйкером. НЕВОЗМОЖНО.

— Прекрасно, — сказала я. — Можешь мне не верить. Но вернемся к Стиву. Что с ним будет? Потому что я, на самом деле, устала приводить все в порядок после всего, что ты обычно с ним вытворяешь.

Лицо Трины, которое сначала было спокойным, исказилось злобой, затем снова стало спокойным, а потом она залилась слезами.

— Как ты могла? — вопила она. — Как ты могла согласиться идти с ним на «Весенние танцы», когда тебе известны мои чувства к нему?

— Трина, — сказала я, — ты плохо его знаешь. Ты влюблена вовсе не В НЕГО. Ты влюблена в Ланселота. Или в Тарзана. Или, что еще хуже, в мальчика, который играет в фильме «Небеса, помогите нам!».

Трина прижала обе руки к лицу, стала всхлипывать так же громко, как всхлипывала Кэйра Шлосбург, и побежала с моей веранды к себе. Когда она добежала до своего дома, она распахнула входную дверь и вбежала внутрь с истерическим криком: «Ма-а-а!»

Через секунду на веранду вышла моя собственная мама и озабоченно спросила:

— Что за крики? Это была Трина?

— Да, — печально ответила я.

— Что это значит, что ты ей сказала?

— Правду.

Спросите Энни

Задайте Энни самый сложный вопрос, который касается сугубо личных отношений. Вперед, дерзайте!

В «Журнале» средней школы Клэйтона публикуются все письма. Тайна имени и адреса электронной почты корреспондента гарантируется.

Дорогая Энни!

В школе есть одна девочка, которая все время соревнуется со мной. Когда мы получаем свои сочинения, она непременно хочет знать, какая у меня отметка, и если у нее отметка лучше моей, она ведет себя так, будто это очень существенно. Она всегда хочет знать, какую тему для сочинения я выбрала, и когда я ей это говорю, она берет туже тему! И потом всегда желает видеть, кто сделал лучше. Мне это надоело. Что сделать, чтобы она это прекратила?

Та, которая делает свою собственную работу

Дорогая Работяга!

Легко. Перестань рассказывать, какую ты получила отметку. А также не докладывай ей, какую выбрала тему для сочинения. Она не сможет играть, если ей не с кем будет играть, верно?

Энни

Помните того пижона с белыми волосами в рекламе, который красит банки с супом? Ага, тот-тот. Он говорил, что у каждого бывает пятнадцать минут славы.

Так вот, он ошибался. Потому что на этой неделе, после мытья машин, у меня было ее гораздо больше, чем какие-то пятнадцать минут.

По Интернету было сообщений больше, чем на пятнадцать минут. Газеты пестрели заголовками:

«Большая Звезда посетила маленький город»

«Упрятанный горб!»

«Люк в провинции!»

«Кумир средней школы»

И это продолжалось и продолжалось. Внезапно Клэйтон, штат Индиана, который даже не найти на большинстве карт, попал в свет лучей рампы. На наш маленький город подобно обезьянам в «Волшебнике Изумрудного города», обрушились журналисты. Они были за каждым углом.

Не хочу отрицать, что сначала это было даже здорово. Казалось, все хотят получить у меня эксклюзивное интервью, у меня, у девушки, которая показала Люку Страйкеру, что значит быть настоящим подростком.

Когда сведения о том, что Люк и я вместе идем на «Весенние танцы» выплыли наружу — что произошло очень скоро, — звонки с просьбами об интервью со мной раздавались непрерывно. В конце концов мой папа снял с аппарата телефонную трубку.

Потому что, знаете ли, я не могла давать эти интервью. По поводу того, что Люк — мой друг.

Вы же не пойдете на телевидение давать интервью о своем друге.

О, конечно, если кто-нибудь подсовывал мне к лицу микрофон, когда я утром выходила из автобуса у школы, и спрашивал:

— Дженни Гриинли, трудно было держать в секрете правду о Люке Страйкере? — я, чтобы быть вежливой, отвечала им. Я говорила:

— Нет.

Или:

— Дженни Гриинли, можете сказать нам, что вы оденете на танцы?

И я отвечала:

— О, знаете ли — платье. (Платье моя мама выбрала по каталогу: я не могла пойти в торговый центр, потому что там меня мгновенно окружала толпа восхищенных подростков. Неожиданно оказалось, что если ты идешь на «Весенние танцы» с Люком Страйкером, то сам становишься знаменитостью.)

Но, как бы там ни было, я не собиралась часами говорить о Люке. В отличие от других учеников нашей школы, которые делали это с удовольствием. Вы бы видели Карен Сью Уолтерс, рассказывающую, как после исполнения ею соло в «День за днем», ее похвалил Люк. Так случилось, что я слышала, как Люк сказал ей всего лишь два слова: «Милая песня».

Но она подавала все так, будто Люк репетирует с ней и готовит из нее звезду.

В эту историю включился даже мистер Холл. Он хватался за каждого репортера, который попадался ему на пути, со словами: