Люк закрутился на стуле, пытаясь понять, что случилось. Но то, что он увидел, мы видели каждый день. По проходу между столами от раздачи шла Кэйра Корова.

Бедная Кэйра! Плохо, что она не пела в хоре. (Она проходила прослушивание, но ее не приняли. Некоторые сопливые сопрано говорили, что у них не хватает подкладок в лифчики, чтобы показать грудь Кэйры и изобразить ее появление на прослушивании.) Потому что тогда у нее было бы, по крайней мере место, где можно спокойно поесть.

Кэйра старалась есть в кафетерии, как и все нормальные люди, но обычно ей это давалось с трудом.

Глаза Кэйры, как всегда, наполнились слезами, поскольку по мере ее продвижения по подиуму мычание становилось все громче. Кэйра несла поднос со своей низкокалорийной едой — тарелкой салата латука, несколькими хлебными палочками и диетической колой.

Но Курт и его друзья не считались с тем, что Кэйра пытается сбавить вес. Они просто мычали, даже не вникая в то, что делают. Я видела, как Кортни Деккард промычала, а затем вернулась к беседе с подругой, как будто ничего не случилось.

— Заткнитесь! — воскликнула Кэйра, глядя туда, где сидели самые популярные ребята, и откуда, — но не только оттуда — раздавалось мычание. — Нечего смеяться!

Самое печальное, и я это знала, заключалось в том, что Кэйра отдала бы все на свете, лишь бы сидеть за одним столом с мычащими. Кэйра из тех, кто боготворит людей популярных. Не знаю, почему, ведь Кортни Деккард и ее подружки всегда говорят об одном и том же, например: «Ты была на распродаже у Бебе на этой неделе? Правда здорово?» или «Я сказала им, что хочу французский педикюр, чтобы подчеркнуть мой загар, но мне кажется, что цвет этого лака мне не подходит».

Нет, знаете, беседы за моим столом более содержательные. По крайней мере, мы хоть разговариваем о чем-то существенном, а не о том, что надеть на чью-то вечеринку или верно ли, что мороженое Тэсти Дилайт в «Пингвине» на самом деле обезжиренное.

Но Кэйра думала, будто она что-то упускает, поэтому, снова и снова пытаясь заставить популярных ребят принять ее в свою группу, покупала правильную одежду, причесывалась как надо…

Но правильно и как надо для кого? Не для Кэйры, Смотрите, у нее были точно такие же брючки-капри, как у Кортни Деккард. Но они ей не шли — по крайней мере, не шли так, как шли Кортни. Ничего похожего.

И волосы Кэйры были точно такого же цвета, как у Кортни, такие же медово-блондинистые (даже крашеные в том же салоне). Но медовая блондинка должна быть такой, как Кортни, а не такой, как Кэйра.

В сущности, Кэйра в своих нарядах и со своей прической выглядела отвратительно. Кортни и ее компания одевались модно, но все, что выглядело стильным на них, Кэйре не подходило нисколечко — им было над чем посмеиваться.

Или мычать.

Есть одна причина, по которой Кэйре не стоило бы беспокоиться о том, что о ней думают другие. Я хочу сказать, что в Клэйтоне полно толстых девушек. Но только одна из них страдает по этому поводу — это Кэйра.

Реакция Кэйры на мычание лишь еще больше веселила тех, кто мычал. Когда Кэйра просила их прекратить, они мычали еще сильнее. Не понимаю, как Кэйра этого не видела. Я говорила ей об этом множество раз… Ну… это говорила Энни.

Но Кэйра всегда вела себя неправильно. Вместо того чтобы, взяв свой поднос, сесть где-нибудь не на линии огня, она крутилась и крутилась, пытаясь усесться именно там, откуда раздавалось мычание.

— Замолчите! — взвизгнула Кэйра. — Я сказала, замолчите!

В конце концов, как неизбежно происходило почти каждый день, кто-то кинул в голову Кэйры огрызок. На сей раз это была печеная картофелина. Картошка попала Кэйре в лоб, отчего она выронила свой поднос, с которого повсюду разлетелись листья салата и брызги соуса, и всхлипывая помчалась в туалет.

— Ох, опять, — сказала я, поскольку понимала, что пора подниматься и идти успокаивать Кэйру.

— Какого черта, — сказал Люк, сердито оглядываясь. — Что с этими ребятами?

— О, не беспокойтесь о Кэйре, — сказала Джери Линн. — Джен приведет ее в порядок как раз к звонку на урок.

— Джен… — Люк посмотрел на меня, будто я, а не Кэйра, была пришельцем с другой планеты. — Это и раньше случалось?

Трина выпучила глаза.

— Раньше? Да почти каждый день.

Я вежливо улыбнулась Люку и пошла за Кэйрой.

И обнаружила у дверей туалета мистера Стиила, учителя биологии, которому выпало несчастье дежурить в этот день по столовой. Он через дверь взывал к Кэйре:

— Кэйра, все будет хорошо. Почему бы тебе не выйти и не рассказать мне, что тебя так расстроило…

Увидев меня, мистер Стиил облегченно вздохнул.

— О, Дженни, — сказал он. — Слава богу, ты здесь. Ты можешь убедиться, что с Кэйрой все в порядке? Я бы сам… но ведь, знаешь ли, это комната девушек…

— Разумеется, мистер Стиил, — сказала я.

— Спасибо, — сказал мистер Стиил. — Вы, ребята, — молодцы.

Я даже вздрогнула от этого «вы, ребята». Я оглянулась и увидела, что не одна вышла из кафетерия. Прямо за мной стоял Люк.

Сообразив, что он слишком серьезно отнесся к этому делу, я сказала:

— Ух, я на минутку… — и двинулась внутрь.

Но, к моему удивлению, Люк взял меня за руку и оттащил от мистера Стиила.

— Что это там было? — спросил он.

— Как что? — Я действительно не понимала, о чем он говорит.

— Что было ТАМ? Это мычание. — Люк действительно выглядел несколько обескураженным. Ладно, может быть, обескураженным — слишком сильное слово. Ему просто не понравилось то, что он увидел.

— Знаешь, когда я вызвался на этот эксперимент, я не представлял себе, что это будет, как в школе в «Маленьком доме в прерии». Но я и не думал, что это будет, как в какой-то пьесе о тюрьме.

Я не фанат клэйтонской средней школы или любой другой средней школы, — правда, кроме, может быть, той, что в представлении «Слава», где все танцуют на крышах такси, — но все же не могла понять, почему Люк сравнил нашу школу с тюрьмой. Средняя клэйтонская вовсе не похожа на тюрьму. Хотя бы из-за того, что на окнах нет решеток.

И еще. Арестантам сбавляют срок за хорошее поведение. А в средней школе за то, что кого-то не убили, вы получите лишь диплом, который ни для чего не годится, кроме, возможно, для должности директора закусочной.

— Хм, — сказала я. — Извини. — О чем это он говорит? Почему он расстроен? Только из-за того, что они так развлекались с Кэйрой, но я-то тут при чем? — Но мне, вроде бы, надо идти…

— Нет, — сказал Люк, его голубые глаза горели за линзами очков, как раскаленное железо. — Я хочу знать. Я хочу понять, почему ты не попыталась остановить тех, кто мучил эту бедную девушку.

— Слушай… — сказала я. Кэйра выла все громче, и я понимала, что в любую минуту может прозвенеть звонок.

И в этот момент мною овладело что-то непонятное. Может, это был стресс от того, что за мной весь день ходила замаскированная кинозвезда, или сказалось напряжение из-за криков мистера Холла по поводу моих рук.

В любом случае, мне захотелось огрызнуться. Почему он целый день почти не разговаривал со мной, а теперь вдруг очнулся и стал рычать на МЕНЯ за то, что сделали Курт Шрэдер и его дружки?

— Если тебе здесь так не нравится, — прошипела я, — то почему бы тебе не вернуться в Голливуд? Знаешь, я не против, потому что у меня есть более важные занятия, чем быть нянькой при такой примадонне, как ты.

Затем я повернулась и вошла в туалет.

Признаюсь, что хотя моя речь могла показаться очень злой, на самом деле я вовсе не злилась. В сущности, у меня изо всех сил колотилось сердце, и я чувствовала, как в животе бурчит моя пицца. Потому что, на самом деле, я никогда так не рычала на людей. Никогда.

А сейчас я огрызнулась на очень знаменитую кинозвезду, на человека, с которым я, по требованию директора и Джеммы-Джем, должна была быть очень любезной… Ну, ладно… Я даже слегка испугалась. Испугалась того, что Люк расскажет доктору Люису обо всем, что я ему сказала. И еще испугалась, что могу после всего этого не получить диплома и должна буду работать оператором на сверлильном станке, как я записала, когда проходила государственное тестирование.