— Пообещай мне! Поклянись! — воскликнула принцесса.

— Клянусь этой чертовой кошачьей башкой! — Гуин воздел меч кверху. — Здесь есть коридор, ведущий на арену, где я сражался с серой обезьяной. Кажется, я заметил еще какой-то темный проход. Если меня не подводит чутье, там есть лестница, ведущая в черную башню или еще куда-нибудь.

Друзья сгрудились в кучу. Их сердца подпрыгивали каждый раз, когда капля стукалась о камень. Они медленно двинулись вперед.

— Посмотрите-ка, — сказал Гуин, Когда они оказались в следующем темном помещении. — Там, где пол понижается, я прикончил серую обезьяну. Видите, вон ее клетка. Все еще чувствуется запах этой твари, и мышцы начинают болеть при воспоминании о ней. Но куда же подевался ее труп?

— Должно быть, убрали невольники, — предположил Ремус.

— А может быть, и еще что-нибудь случилось, — мрачно произнес Гуин.

Дети, державшиеся по бокам от него, напоминали два вьюнка, взбирающиеся на прибрежный валун. В этом помещении раздавался только звук шагов. Вскоре маленькая группа беспрепятственно добралась до выхода.

— Ну вот, придется снова быть настороже, — сказал Гуин, выходя вперед.

Как он и предполагал, за очередной аркой поднималась лестница, исчезавшая за углом. Место казалось до боли знакомым. Через мгновение все поняли, что эта лестница точно такая же, как в белой башне.

Гуин остановился, не решаясь ступить на нее. По телу пробежала внезапная дрожь. Все чувства вопили о том, что в темноте их кто-то подстерегает.

— Ты ничего не чувствуешь, Ринда? — спросил воин, указывая рукой туда, где исчезали ступени.

Девочка взяла брата за руку, зажмурилась и что-то увидела своим внутренним зрением.

— Там скрывается очередное зло, — прошептала она. — Однако это наш единственный путь на свободу.

— Значит, нам придется сразиться с той гадостью, что свила себе гнездо в этой крепости. Другого выхода нет, — откликнулся воин, бесстрашно шагая вперед. Его желтые глаза загорелись мрачным огнем. Стало ясно — человек, скрывавшийся под маской, уступил место леопарду.

— Держитесь поближе ко мне, ребята, — сказал Гуин, не оборачиваясь. Его начала окутывать тьма, будто собираясь поглотить.

Свернув за угол, друзья увидели новые ступени и продолжили подниматься. Ринда прикусила нижнюю губу, чтобы не вскрикнуть от страха. Они с братом держались за руки, и это придавало ей сил, но недостаточно. Мальчику место казалось просто пугающим, а девочка чувствовала витавшую в воздухе опасность. Тьма, касавшаяся ее кожи, запах разложения, наполнявший ноздри, заставляли чувствовать зло, рассредоточенное по башне. Оно было повсюду и в то же время нигде. Здесь простирались владения Доала, и вовсе не хотелось становиться их частью.

Лестница сворачивала много раз, так что Ринда не могла сказать, куда именно они направляются. Ей даже стало казаться, что путь идет по кругу.

Неожиданно до них донеслось приглушенное всхлипывание. По тону было ясно: эти звуки издает маленькая девочка, но тембр показывал, что вряд ли человек.

— Суни! — воскликнула Ринда.

Гуин кинулся вперед, перескакивая через три ступени. Пришлось подняться еще на один этаж и свернуть направо. Вскоре перед беглецами возник темный коридор, по бокам которого тянулось множество дверей. Запах разложения стал почти невыносимым.

Воин поднял свой меч, толкнул ногой ближайшую дверь и вскрикнул. Ему открылась камера, такая же, как в белой башне. Там возвышались горы костей, белевших в тусклом свете.

— Ох! — воскликнули близнецы хором.

— Я ошибся, — пробормотал Гуин и стал открывать дверь за дверью. Внезапно он остановился. Занес было ногу, чтобы толкнуть очередную дверь, но она отворилась сама собой. За нею простиралась сплошная чернота. Комната казалась совершенно пустой, если не считать запаха разложения.

Откуда-то из темноты доносился плач Суни. И вдруг…

Все трое невольно попятились.

Из ниоткуда возникла фигура в черных доспехах.

На глаза было опущено забрало, а остальную часть лица закрывала черная маска. Доспехи скрипели и лязгали при каждом шаге. Фигура двигалась неестественно медленно, словно в ночном кошмаре, напоминая бездушную марионетку, оживленную с помощью черной магии.

Ринда слабо вскрикнула, но звук застрял у нее в горле.

— Черный… Граф!..

Во всей темной фигуре было нечто заставлявшее трепетать. Видя смятение людей, она запрокинула голову назад и расхохоталась.

Потом заговорила.

— Человек-леопард! — Голос Черного Графа напоминал шелест ветра в разбросанных костях. — Ты правильно сделал, что вырвался от дикарей и привел сюда близнецов без единой царапины! За это я должен поблагодарить тебя.

Гуин молча заслонил детей собой, не сводя глаз с Ванона. Воин держал меч наготове, его глаза пылали, а в пасти неожиданно сверкнули клыки.

— Я, признаться, сильно волновался, — продолжал граф. — Послал отряд, чтобы увести близнецов из белой башни, но эти проклятые обезьяны уже успели занять ее. Все вы представляете слишком большую ценность, чтобы рисковать вами — воин, который может заработать на арене столько золота, сколько весит, и Жемчужины Парроса, хранящие кое-какие тайны.

— Отпусти Суни! — воскликнула Ринда. — Семы могут ворваться сюда в любой момент! Они не оставят ее в живых!

Она увидела малышку за спиной графа, привязанную к какому-то устрашающему приспособлению. Сердце Ринды наполнилось яростью, пересилившей страх.

— Дорогая принцесса, ты знаешь, что это за приспособление? — спросил граф с дребезжащим смешком. — Лишь одно средство помогает облегчить страдания, которые доставляет мне моя болезнь, черная чума. Я должен забирать кое-что у живых существ…

— Ты просто вампир! И даже хуже вампира, — воскликнула Ринда, но он продолжал, не обращая на нее внимания.

— Я должен каждый день вытягивать из кого-нибудь кровь. После этого срезаю плоть жертвы тонкими слоями и прикладываю к своей коже. Чума медленно отступает…

— Сколько же невинных дикарей ты загубил? — крикнула принцесса в ярости. — Видать, сам Дзанос наслал огонь на крепость! Так тебе и надо, чудовище!

— Если крепость пала, значит, так тому и быть, — ответил граф холодно. — Ведь все в руках Дзарна, не так ли? Если бы у всемогущего мерзавца была хоть капля жалости к дикарям, разве он позволил бы мне сделать все это? Дзарн ткет нашу судьбу, а Дзанос лишь согласно кивает. Так надо ли проклинать их за то, что случилось на заставе? Разве вся моя жизнь — не проклятие? Я могу заразить весь этот мир, и даже Дзарна с Дзаносом!

— Граф Ванон! — прорычал Гуин, и его глаза загорелись желтым огнем. — Эти богохульства порадуют Доала, но вы кое о чем забыли.

— О чем же, человеко-зверь? — спросил граф, поднимая руки. — Что бы ты там ни говорил, я могу в любой миг снять покровы и заразить вас всех.

— Стоять! — крикнул Гуин, надвигаясь на него.

— Не подходи к нему! — заорала Ринда.

Но Гуин все приближался к врагу.

— Сейчас я вас заражу! Не верите? — крикнул Черный Граф. — Держись от меня подальше, получеловек! Я сниму маску, и начнется такое, что нашествие дикарей и пожар покажутся детской забавой!

Его рука скользнула по кирасе. Дети просили Гуина остановиться, но он снова шагнул вперед.

— Ты… ты не боишься черной чумы, леопард?

— Боюсь, — ответил Гуин. — Но я же сказал — ты кое о чем забыл. Ты не Черный Граф Монгаулов!

Он резко взмахнул мечом и рассек шлем врага надвое!

Близнецы хором вскрикнули, но этот вопль потонул в предсмертном вопле, прорезавшем воздух. Близнецы снова заорали и попятились назад, глядя на графа неверящими глазами.

Они не увидели гниющей плоти и вообще никаких следов человека.

— Гуин! Он… он исчез!

— Вот кем был тот, кто называл себя «Черным Графом», — ответил воин, освобождая Суни. — Просто духом, обитавшим в этих доспехах. Не было ни графа, ни чумы!

И все-таки в рассыпавшихся по полу доспехах что-то шевелилось. Над ними поднимался черный туман, какая-то одушевленная пустота. Она была живой и обладала разумом, что позволяло ей так долго изображать графа. У Ринды подступил комок к горлу. Она невольно начала делать оградительный знак Дзаноса, но руки внезапно застыли.