Ждать ей пришлось недолго, во всяком случае, куда меньше, чем она не то чтобы рассчитывала, но настраивалась.

Дверь приоткрылась, но не открылась до конца, придерживаемая знакомой рукой Михал Михалыча. И в образовавшейся щели раздался голос Горнина:

— Но ты, во всяком случае, сделаешь это? Семенов молчал. Пальцы его крепко обхватили дверную рукоятку. Марина смотрела на его руку как зачарованная.

— Миш, я тебя прошу.

— Хорошо, — ответил Мих Мих и вышел, скользнув усталым взглядом по Марине.

Обычно он ее не то чтобы привечал или как-то особенно выделял среди других сотрудников или, паче того, сотрудниц. Но уж по меньшей мере был приветлив. А тут посмотрел как на вещь, на предмет обстановки, ничем не выдав, что узнал ее. С его стороны это было очень похоже на оскорбление. Она даже сжалась, словно от пощечины. Происходило что-то ужасное, и она — одна из причин этого.

— А ты что здесь делаешь? — спросил появившийся в дверном проеме Горнин. И сразу добавил, не дожидаясь ответа: — Впрочем, кстати. Заходи. Только погоди малость, я позвоню.

Она не поняла, нужно ли ей посидеть в приемной или можно уже заходить в кабинет. Горнин же развернулся и, не закрывая двери, ушел внутрь. Решив, что это такое приглашение войти, она встала, решительно вошла и плотно, с нажимом закрыла за собой дверь.

Не присаживаясь, Горнин по памяти набрал номер, зло тыкая в кнопки телефона.

— Алло? Алексей? Здравствуй. Да, я это, я. Спасибо. Слушай, такое дело. Тут, говорят, банк вчера ограбили. Не мог бы ты ввести меня в курс дела? Что? Мне? Ну видишь, я сам тебе позвонил. Хорошо, подъезжай. Но сначала хотя бы в общих чертах. Прямо сейчас. Да, очень. И по факсу мне сбрось.

Минуты две маг-директор слушал, поддакивая, морщась и кивая головой. Потом, попрощавшись с неведомым Алексеем, посмотрел на Марину. И стал рассказывать, так и не присев.

Она слушала и не могла поверить. Чтобы Павел стал грабить банк? Быть того не может. Тем более тот, который находится рядом с его домом. Во-первых, это не в его правилах. Это же во-вторых, пятых и десятых. Ну не тот он человек, чтобы заниматься подобными вещами. И еще одно. Сколько он там будто бы взял? Несколько сот тысяч? Гос-споди! Да для мага такого уровня, как Павел, это не деньги! Даже Лидочка, всего лишь секретарь, и та уже с полгода ездит на собственной «хонде», которая стоит куда как больше. Что уж говорить про Пашу, который только от нелюбви к любого вида публичности купил себе старозаветные «Жигули». Зарабатывали они стараниями Петровича много, порой казалось, что очень много. Но пару раз Марина имела возможность убедиться, что все их заработки по большей части были как бы страховкой от желания хапнуть сразу и много. Возможности для этого у практикующих магов случаются не так редко, как могло бы показаться.

— Это не он, — проговорила она, когда Горнин кончил рассказывать.

— Вот и я думаю, что это не его стиль. Только почему-то все сходится на нем. Поэтому прошу тебя заняться этим лично. Все проверь. Понюхай там.

— Александр Петрович…

— Ну а что ты предлагаешь? — повысил голос маг-директор. — Отдать это дело на откуп Перегуде?

— Нет, конечно. Но…

— Вот видишь! Только ты, и никто больше, можешь разобраться в этом деле так, чтобы никаких сомнений. И вообще…

Горнин наконец обогнул стол и сел, едва ли не упал в кресло. Вид у него был нездоровый. Усталый. Как у Семенова. Ей стало его жалко.

— Ты садись, садись. Не маячь тут. Скажу тебе честно. Но — между нами. Идет?

Марина кивнула.

— Ситуация тяжелая. Я бы даже сказал — опасная. Для всех нас. Для меня. Для тебя. Для Павла.

— И для Михал Михалыча? — почему-то спросила она.

От этого вопроса маг-директор как-то разом подобрался. Как хищник перед прыжком. Даже страшновато стало.

— Для всех! — отчеканил он. — Вплоть до тети Люси и дворника, который убирает снег у нашего крыльца. Если не сказать большего.

Несколько секунд он молчал, неподвижным взглядом уставившись ей в переносицу. Марина, напрягшись, старалась не моргать. Поддаваться она не собиралась.

— А что потом? — разорвала она молчание.

— Что значит «потом»?

— Если вдруг обнаружится, что… Ну что это и в самом деле, ну Павел, — сказала она, запинаясь от того, чтобы ненароком не произнести вслух неосторожную фразу, по которой — пусть даже косвенно — можно было бы предположить, что она допускает такой вариант развития событий. Она уже сделала одну глупость, хватит с нее.

— А вот как раз тогда и будет плохо.

Она отвернулась, стараясь принять правильное решение. А какое оно, правильное-то?! Шпионить за Пашей? Или отказаться, чтобы за ним шпионил кто-то другой? «Нюхачка» несчастная!

— Ты не переживай, — неожиданно мягко сказал маг-директор. — В случае чего можешь смело обращаться ко мне или к кому угодно. Мы все тебе поможем.

Марина чуть было опять не ляпнула про Михал Михалыча, но вовремя удержалась. Все так все, что уж тут говорить об отдельных персонах. Вместо этого она задала другой вопрос:

— А что там с терминалом?

Спросила и посмотрела на директора. Неожиданно этот вопрос приобрел для нее огромное значение. Точнее, ответ на него.

— Там все утряслось. Пока. Дальше будем разбираться.

И в этот момент, когда поняла, что маг-директор с ней неискренен, она приняла решение и отважилась исполнить его просьбу. Она займется расследованием. Она выложится, вывернет себя наизнанку, но сделает то, что хочет Горнин. И даже больше того. Не решила пока только одного — что она будет ему говорить. И будет ли говорить вообще.

— Я пойду?

Или ей показалось, что она спросила, а на самом деле просто объявила это?

— Скоро здесь будет один человек из органов. Подожди.

И опять. Было очень похоже, что вместо точки Горнин поставил знак вопроса. Или ей показалось?

— Нет, — отрезала она. — Я сама.

И спустя секунду поправилась, почувствовав категоричность своего тона, граничащего с хамством:

— По крайней мере, пока.

— Как знаешь, — кивнул Горнин.

Сейчас он не был похож на всесильного маг-директора, перед которым трепещут дворники и сильные мира сего. Больше всего он был похож на человека, попавшего в трудное положение, выход из которого зависит уже не от него самого, а от кого-то другого.

Вернувшись к себе, Марина несколько минут занималась тем, что выдвигала ящики стола и просматривала их содержимое, как человек, который хочет забрать свои личные вещи, с тем чтобы больше сюда не возвращаться. В какой-то книжке она вычитала и запомнила выражение «настроение ниже нуля». Наверное, у нее сейчас было такое же. А какое оно может быть у человека, вступившего на путь обмана и предательства?

Но, едва вспомнив ту фразу, сжала зубы и обругала себя самыми грязными словами, что смогла вспомнить. Не поддаваться! Не раскисать! Работай!

Так когда-то она начинала свой путь практикующего мага, превращаясь в него из полусумасшедшей девчонки, в пьяном трансе умеющей угадывать болезни. Над ней подсмеивались, откровенно издевались, заставляя с завязанными глазами распознавать то, что находится под грязной повязкой, куда вечно пьяный папаша мог, глумливо подмигивая собутыльнику, подложить кусок сырой свинины или щепотку отрезанных у разных людей ногтей. Так ей подсунули полуживого — или полумертвого? — бомжа с отмороженными конечностями, язвой желудка, застарелым сифилисом, псориазом и еще кучей других болячек, а она, малолетка, старательно пыхтела, водя над стонущим телом ручонками. Или когда папаша потащил ее к своему начальнику — «лечить». Тот явно настраивался поиметь девочку, да практически и не скрывал этого, как и папаша, решивший таким образом отсрочить свое увольнение из-за бесконечной пьянки, но когда она, потея и заикаясь от страха, выдала ему диагноз, а потом еще и надавила, тот, обделавшись, едва добежал до унитаза. Папочку все равно выперли с работы, но она почувствовала себя, свою силу.

Марина встала и потянулась за курткой — на самом деле она, как ветхозаветные старцы, все свое носила с собой, — когда дверь без стука открылась, и вошел Михал Михалыч.