– Денис? – спросил Соломоныч. – Денис Пролетарский?

Кирюха мотнул головой:

– Кирилл Шнееман.

– Шнееман... – ключник пожевал губами. – Ах, да! Одногруппник Пашки Маргулина!

– Нет. Я такого не знаю.

– А как там Аля Грумова? Сдала историю КПСС? Алька – девчонка смышленая, творческая... Ей зубрить все эти съезды, которые ничем друг от друга не отличались, знаешь как тошно! А Васек Углов как поживает? Что-то давненько его не видно...

Несложно было догадаться, что странный дядька называет имена тех, с кем когда-то учился.

– Никого из этих людей я не знаю, – совершенно честно признался Кирюха.

– Странно... – Соломоныч, похоже, слегка удивился, хотя по нему было не очень заметно. – И Олежку Коркина, друга моего?

– Олежку Коркина... – парень хотел было мотнуть головой, но вдруг понял с изумлением, что последняя фамилия ему знакома. – Олег Коркин – ведь это комендант!

– Комендант... – недоверчиво произнес ключник. – Хм... Какой теперь год?

Кирюха сообщил. Соломоныч горестно вздохнул:

– Да-да... Опять забыл.

– А вы вместе с Олегом Иванычем учились?

Вместо ответа последовал такой монолог:

– Вова Изумрудов... Он умер здесь, в убежище. Можно сказать, в обстановке, приближенной к боевой. В то время другой комендант был, Павел Ильич Ланской, он решил учения провести. В мире тогда черт-те что творилось: Рейган назвал нас империей зла и развернул свою программу «звездных войн». Павел Ильич постара-а-ался... ой, постарался! В три часа ночи врубил пожарный ревун. Студенты выскакивали из комнат и бежали вниз, ничего не соображая. Внизу их встречал Павел Ильич с охранниками. Каждому вручал противогаз и говорил: без паники, только что началась третья мировая. Через полчаса авиация стран НАТО начнет утюжить город, так что все мы организованно, сохраняя спокойствие, спустимся сейчас в бомбоубежище... Конечно, не всем это понравилось. Кто-то хотел вырваться наружу, но охранники не выпускали. А Вовка Изумрудов, он всегда боялся замкнутых пространств...

– Клаустрофобией страдал, – подсказал Кирюха.

Соломоныч пожевал губами – слово явно было ему незнакомо:

– Здесь, внизу, ему стало плохо. Шутка ли: темно, окон нет, противогаз давит, душно в резиновом наморднике. Его стошнило. Пока противогаз с Вовки снимали, он уже умер. Захлебнулся Вова.

«Вот удивился бы Рейган, когда бы узнал, что его сверхнавороченные военные спутники стоили жизни ни в чем не повинного советского студента... – подумал Кирюха. – Впрочем, сейчас он все равно ничего не помнит».

– Коменданту было что-нибудь? – спросил юноша.

– Сняли его. Назначили – знаешь кого? Меня назначили. Мне подработка нужна была, предложил себя. «А справишься? – спрашивают. – Должность серьезная». Справлюсь, отвечаю я. Каким я комендантом был, Дениска!

– Я Кирюха.

Ключник сбился с мысли – замолчал и пристально посмотрел юноше в глаза. Трудно было вынести этот неподвижный змеиный взгляд стеклянных глаз.

– Пойду я, – буркнул Кирюха и отшагнул в сторону.

Странный человек в потертом пиджаке продолжал смотреть туда, где только что стоял его собеседник.

Кирюха поднялся на восьмой этаж и вбежал в актовый зал.

– Сдал? – спросил Антон.

– Сдал-то сдал... Где маленькая дрянь?

– В каморке прячется. Выходить не хочет, говорит, ты ее убьешь.

– Надо бы... – пробормотал Кирюха.

– Так что там случилось ночью, Кирюша? – спросила Настя – Мне тут рассказали какую-то совершенно нелепую сказку...

– Какую?

– Ну, что якобы Дамир Бейбутов из 605-й комнаты драл на балконе какую-то Юльку, которую никто не знает, там у него отказало сердце, он чуть не умер, и тут прибежал ты с электрошокером и оживил его. Потом его увезли на «санитарке».

– Будешь смеяться, все было именно так. Та Юлька – наша Юкки. И перед тем, как перепихнуться, они здорово обкурились.

– Какая сука! – зло выплюнула Настя.

Кирюха постучался в дверь каморки:

– Гражданка, к вам можно?

Не дождавшись ответа, распахнул дверь.

Бродяжка сидела на полу, обхватив ноги руками и уткнув лицо в коленки. Кирюха сперва вздрогнул – он до сих пор не смог привыкнуть к черной окраске ее волос.

– Ну, привет, Юкки... – неприветливо произнес он. – Или Юлька... Не знаю, как правильно...

– Как больше нравится, – мрачно сказала девчонка, не поднимая головы. – Бить будешь?

– Ты даже этого не заслуживаешь. Доставай рюкзак.

– Зачем?

– Рюкзак! – рявкнул Кирюха, пнув ногой стену.

Малолетка медленно встала, перевернула стопку плакатов, которая рассыпалась, как огромная колода карт. Под плакатами обнаружился изрядно расплющенный розовый кролик-рюкзак.

Кирюха взял плюшевую зверюгу за горло и заговорил голосом инквизитора, читающего приговор ведьме:

– Ты очень плохо поступила со мной прошлой ночью. За это я возьму из твоего рюкзака все, что мне понравится.

– Бери... – согласилась Юкки, равнодушно глядя на своего карателя.

Кирюха распахнул рюкзак. Не глядя, запустил руку и вынул мягкую игрушку – оранжево-черного тигренка.

– Его зовут Валера, – невозмутимо сообщила малолетка.

Валера полетел на пол, вслед за ним – пачка мятых журналов для девочек. Один из них ненадолго задержался в руках Кирюхи. В нем были статьи о моде, фотографии эстрадных «мальчиков», душераздирающие письма малолетних читательниц («Я впервые поцеловалась с парнем. Неужели я беременна?!»), глупенький рассказ о любви... Впрочем, на содержание ерундового журнала Кирюхе было плевать – он перелистывал страницы, надеясь найти спрятанные между ними купюры.

Выбросил из рюкзака косметичку. Вынул тряпичный комок, при детальном изучении оказавшийся кучкой грязного женского белья. Кирюхе вдруг стало стыдно, он почувствовал жалость к Юкки: ей даже негде постирать свое барахлишко! Да что там постирать – у нее и в душ сходить возможности нет!

Нашлись в рюкзаке и цветные карандаши в смешном пенале с крокодильчиками, и толстая тетрадь. Кирюха открыл ее наугад и прочел вслух:

«Сначала одна туфелька отправлена была в изгнание под кровать, потом и другая... Именно в этот момент – когда добровольно девушка ложится на кровать, молча снимает хоть что-то из одежды – в этот момент она теряет контроль над всем последующим действом и не слышит (точнее, не хочет слышать) орущую во все горло, привставшую на цыпочки гордость, скромность... называйте, как хотите...[1] »

– Твое творчество, что ли? – спросил Кирюха почти с уважением, но Юкки послышалось презрение.

– Давай-давай, глумись... – негромко проговорила она, отвернувшись.

На самом дне рюкзака оказался плейер и куча кассет с эстрадной дребеденью.

– Он сломанный... – сообщила Юкки.

– А деньги где? – полюбопытствовал Антон, с большим интересом наблюдавший за разграблением девичьей котомки.

– В боковом кармане. Кирюша знает.

Кирюха вывернул карман наизнанку. Две сторублевки и чуть-чуть мелких монет – вот и вся его добыча.

– Это все? – спросил он, не скрывая разочарования.

– А ты чего хотел? Думал, у меня волшебный рюкзак, сам собой деньги рожает?

Кирюха отвернулся от Слепня, который пытался испепелить его взглядом.

– Тебе наплели, что у меня в рюкзаке немерено «бабок»? – сухо и зло усмехнулась Юкки. – Я так и подумала.

Она отняла у Кирюхи розового кролика и принялась заталкивать пожитки обратно.

– Ты так и не будешь рассказывать, кто же за тобой охотится?

Юкки отрицательно мотнула головой.

– У меня к тебе серьезное предложение. Я нашел на первом этаже вход в канализацию. В туннель. Ты сможешь выбраться из общаги.

Малолетка посмотрела на него со смесью интереса и иронии на мордашке:

– И что из этого?

– Как – что... Спускаешься, ищешь выход на поверхность, вылезаешь – и ты свободна!

– Не я свободна, а вы свободны. От меня, – поправила Юкки. – У тебя все слишком просто, Кирюша. Я выберусь отсюда – и что потом? Вот у тебя, Кирюша, есть дом, родители, есть комната в общаге, есть Антошка, Настюшка и еще целая толпа друзей. А у меня нет никого, и бежать мне некуда. Вот если бы ты увез меня отсюда в свой Морошинск...