Добравшись до пятого этажа остановилась, услышав шаги.

Навстречу ей поднимался охранник – сонный и злой, как медведь-шатун. Выполняя приказ коменданта, он всю ночь бродил по общаге. Заходил без стука в комнаты, из которых доносились какие-то звуки. Присматривался к тем, кто выходил покурить на балкон. Время от времени заглядывал в туалеты. Поначалу эта игра в охотника его забавляла, но к четырем утра, когда вся общага погрузилась в сон, он уже еле плел ногами.

«Последний раз вверх-вниз – и на боковую», – решил охранник.

На площадке каждого этажа он останавливался и выглядывал в коридор: четвертый этаж – пусто... пятый – пусто... шестой – пусто...

Спрятавшись в туалете, Юкки слушала, как становятся тише удары ботинок о ступени.

Через двадцать минут она вернулась в каморку. Целовала Кирюху до тех пор, пока ему не стало трудно дышать. Тогда он проснулся.

– Вставать пора, мой сладкий, – нежно прошептала она.

– А?.. Сколько времени?

За окном потихоньку брезжил рассвет. Кирюха уже мог разглядеть лицо своей подружки.

– Не важно, сладкий. Отсюда надо уходить, пока все спят. Одевайся.

– Угу...

Пока он, сидя на полу, вертел в руках брюки и не мог сообразить, с какой стороны их надевать, Юкки стояла рядом с покорностью рабыни на лице.

Кирюха бросил на нее мутный взгляд:

– Как самочувствие?..

– А как бы ТЫ себя чувствовал после камнедробильной машины? – улыбнулась она. – Ты меня чуть не искалечил!

– Я боец, запомни это. Со мной нельзя поступать так, как ты поступила.

– Больше не буду, – пообещала она, сделав лисью мордочку.

Ему наконец удалось застегнуть брюки. Кирюха отыскал недопитую бутылку с лимонадом, сделал добрый глоток и только сейчас заметил пачку денег, валявшуюся на полу прямо перед ним.

Нерешительно протянул руку, поднял: так и есть, толстая пачка сторублевых купюр, перетянутая резиночкой.

– Что это?

– Денежки, – с готовностью сообщила Юкки.

– Какие? Отк-куда? – от неожиданности Кирюха заикнулся.

– Мои личные.

– Ты сказала, у тебя нет денег!

– Мало ли, что я сказала! Мама моя, нашел кого слушать! Я не нищая, мой сладкий. Мои денежки со мной, только припрятаны в надежном месте. Здесь очень небольшая часть – тысяч двадцать, что ли...

«Совсем как кошка, которая из любви к хозяину приносит ему в кровать мертвую крысу», – подумал Кирюха.

– Это хорошо, кисуня... Но зачем сразу так много?..

– Как – зачем? Тебе же нужно меня кормить, поить, развлекать?

– А что, я тебя мало развлек?

– Да-а-а уж... – протянула Юкки. – Как жива осталась – сама не понимаю... – она схватила руку Кирюхи, лизнула ее и сказала: – Спасибо.

Одевшись, он спрятал пачку денег у себя на животе. До половины воткнул ее в брюки, сверху накрыл футболкой:

– Пойдем отсюда.

Спустились на пятый этаж. Пока шли, Кирюха говорил:

– В актовом зале тебе оставаться нельзя – в течение дня, по крайней мере. В комнате спрятать тебя я пока не могу – сегодня будет грандиозный обыск. Выход только один. На нашем этаже есть мужской туалет. Увидишь там пять кабинок. Четыре из них – самые обычные, пятая заперта, к ней замок подвесной присобачен. В этой кабинке швабры всякие лежат, ведра. Ее техничка отпирает раз в сутки, в самом конце дня. Пролезешь туда через верх и будешь сидеть, пока я за тобой не вернусь.

– Сидеть там, как в конуре собачьей?

– Да, как в конуре собачьей. И сидеть будешь тише воды, ниже травы. Ни единого звука. Другого варианта я не вижу. Ясно?

– Так точно, мой генерал. Но когда я вылезу, с тебя королевский ужин.

– Королевский – так королевский. Сделаем.

Он остановился возле двери собственной комнаты. Юкки двинулась дальше по пустому коридору, прижимая к животу розового кролика.

– Кисуня!

Она обернулась:

– Что, сладкий?

Он подошел к ней и поцеловал, сунув учебник по истории философии под мышку.

На том и расстались.

Косматый грязный Вовка, как никогда суровый и глубокомысленный, сидел за столом и что-то писал в тетради, время от времени посматривая в какую-то книгу. Грыз ручку, отхлебывал чай из стакана. Думал.

– Учишь, что ли? – полюбопытствовал Кирюха.

Это были его первые слова, когда он проснулся. Лежал одетый поверх покрывала на заправленной кровати. Вставать не хотелось.

– А что делать... – мрачно ответил сосед. – Завтра экзамен по зарубежке, я, как всегда, ни хера не знаю... Вот, Вольтера обсасываю... А, кстати, где ты шлендал всю ночь?

Кирюха со смехом потянулся:

– Ха-ха! Очень классно провел время.

– С Олей, что ли, помирился?

– Да нужна она мне...

– Новую нашел? Ну ты монстр! Только неудачное время ты выбрал для этих дел.

Кирюха недоверчиво ухмыльнулся:

– Давно ль ты стал таким сознательным?

– Да чего я... я-то человек пропащий... Мне-то по фигу на все эти экзамены... но тебе-то – нет! Или ты забить на все решил?

– Может, и решил, – пожал плечами Кирюха. – Я тут подумал: чего трястись из-за оценок? «Четверка», «тройка», пересдача – какая разница, если я все равно все сдам?

Вовка кивнул:

– Поздравляю тебя. Дожил до конца второго курса и начал рассуждать как настоящий студент.

Кирюха взял со стола свой учебник по истории философии. Раскрыл, небрежно перелистнул несколько страниц:

– Смешно, Вован. Вольтер и у меня есть. В качестве философа.

– Как литератор он меня больше устраивает. «Кандид» – такая штука! Ядовито мужик пишет. Черного юмора много, особенно классный прикол про старуху, у которой было ползадницы. Такое впечатление, будто современный автор написал – очень циничную притчу о нашей жизни.

– Потом дашь почитать?

– Обязательно.

Из толстой книги в руках Кирюхи, едва он взялся за краешек очередного листа, выскользнул компакт-диск в слюдяном пакетике – обычная болванка CD-R емкостью 700 мегабайт без каких-либо надписей на поверхности. «Юкки подложила», – понял Кирюха. Интересно-интересно... Вдруг на этом диске важные сведения? Может, компроматы на тех, кто преследует сумасшедшую малолетку? Или секретная правительственная информация? Как бы то ни было, диск подсунули не зря. Кирюха стал перебирать в памяти всех, кто смог бы ненадолго предоставить ему компьютер. Закончится обыск – надо будет заняться.

Он вложил диск обратно в учебник и наслаждался бездельем, пока в комнату не ввалился охранник. Без стука или иного предупреждения о своем вторжении. Высоколобый, стриженный под ноль, богатырского телосложения. На лице вычерчено нескрываемое презрение к мягкотелым студиозусам – дезертирам и алкоголикам. Пальцы на руках изуродованы, неоднократно сломаны в драках и на тренировках. «Десантник», – решил Кирюха.

– Утро доброе, салаги, – хамовато проговорил охранник и посмотрел в список жильцов. – Кто тут у меня... Кирилл Шнееман...

– Здесь!

– ...И Владимир Липатов.

– Здесь я!

Охранник кивнул.

– Ситуацию знаем?

– Знаем, – кивнул Вовка. – Ищите вашу бабу. Как найдете – меня позовите.

Охранник прошелся по комнате. Опустившись на пол, заглянул под кровать. Распахнул шкаф.

«А я бы с тобой сразился, – подумал Кирюха. – Моя „Ладонь призрака“ против твоей дубинки».

Более искать было негде, но страж порядка уходить явно не торопился. Заглянул на верхние полки шкафа, передвинул несколько банок. Достал «Ладонь призрака», вынул кинжал из ножен, осторожно провел указательным пальцем по лезвию, удивленно щелкнул языком, вложил оружие обратно в чехол и вернул на полку. Зачем-то полез в холодильник. Потом приказал:

– Волосатый, встань из-за стола.

Вовка недоуменно подчинился. Суровый десантник выдвинул ящик стола, стал вынимать из него тетради.

– Что ты надеешься там найти? – поинтересовался Кирюха. – По-твоему, нелегалы научились сжиматься до размеров насекомых и забиваться в щели?