— Ясно, — впечатлился кореллианин. — Не возражаешь, если мы тут погуляем? Обещаю, что ничего не будем трогать.
— Отнюдь. Только попросту не отвлекать работников. Одно небрежное движение, как я сказала, может испортить целую партию.
— Я все понял, — сказал Хэн.
Нити неактивированного глиттерстима были черные, но Хэн умел слушать, а из услышанного делать выводы, а потому знал, что на свету они засияют синим. Кореллианин остановился возле рабочего человека и стал восхищенно наблюдать, как тот отделяет нити спайса друг от друга и с величайшей осторожностью выравнивает их. Нити обвивали пальцы работника, некоторые были мягче шелка, но грани крошечных кристаллов резали не хуже бритв. Рабочий поместил несколько спутавшихся нитей в крохотные тисочки и продолжил отделять их, пока все цепочки кристаллов не выровнялись должным образом. Пальцы рабочего двигались так проворно, что и не уследишь. Хэн отметил, что выбрал для наблюдения умелого работника… нет, работницу. Все-таки здорово эти паломники управляются с делом, которое требует точности и проворства. Хэн видел их вчера после Возрадования и всем скопом записал в тупоумных кретинов. Во всяком случае, именно такими они выглядели…
Работница распутала тугой клубок за какую-то минуту, а затем погрузила в переплетения нитей узконосые плоскогубцы, пристально вглядываясь в сочленение, где острые маленькие кристаллики сцепились друг с другом. Глитгерстим змейками извивался в ее ладонях, словно крошечные живые щупальца, поблескивая гранями. Одно быстрое, короткое движение, и клубок вдруг развернулся, и все нити сложились в нужном порядке.
Кроме одной.
Кристаллы разрезали кожу между указательным и большим пальцами, из глубокого пореза полилась кровь. Хэн судорожно вздохнул. Еще немного, и работница лишилась бы пальца. Работница зашипела от боли, затем что-то пробормотала на общегалактическом и зажала рану другой рукой, чтобы остановить кровотечение. Хэн, который собирался было уйти, замер на месте. Акцент! Паломница прилетела сюда с Кореллии. Разглядеть подробности под объемистым бесформенным одеянием и надвинутой на самый нос шапкой не удалось; глаза прятались за защитными очками. Но Хэн мог держать пари на что угодно, что под всей это оберткой — девушка, а не старуха. Паломница морщилась, изучая порез, развернулась на стуле, отведя руку подальше от рабочего стола, чтобы кровь капала на пол.
Вообще-то разговаривать с работниками не полагалось, но паломница сейчас не работала, так что фактически Хэн ничего не нарушал. Кровь все не унималась.
— Ты порезалась, — сказал пилот. — Хочешь, я позову надсмотрщицу, она тебе поможет?
Девушка — паломница была одного возраста с Хэном, может быть даже моложе, — вздрогнула и подняла голову. В инфракрасном освещении ее зеленовато-белое лицо казалось посмертной восковой маской. Да она света солнечного не видит, весь день в темноте.
— Нет, прошу вас, не надо, — быстро произнесла паломница, мягко сглатывая звуки (так-так, она с южного континента). Если меня отошлют в лазарет, я пропущу Возрадование.
Она содрогнулась при этой мысли — или, может быть, просто замерзла. Хэн успел продрогнуть, а ведь он здесь и часа не провел. Как это паломники выдерживают целый день в промозглой тьме?
— Но рана глубокая! — запротестовал Соло. Работница пожала равнодушно плечами.
— Кровь уже не идет.
И она была права.
— Но как же…
Паломница решительно покачала головой, оборвав кореллианина на полуслове.
— Благодарю за заботу, но все в порядке. Не в первый раз.
Она вытянула перед собой руки, и Хэн чуть не поперхнулся. Пальцы, запястья ладони были исполосованы тонкими шрамами. Некоторые царапины давно зажили, остались только белые следы, но многие еще сочились кровью, свежие и болезненные. А между пальцами цвели светящиеся россыпи точек; должно быть, тот самый грибок, который Хэн обнаружил у себя в душе нынче утром. На его глазах от общего пятна к ране протянулся тонкий усик. Девушка негромко вскрикнула и оторвала «побег».
— Грибок любит свежую кровь, — пояснила работница, заметив отвращение на лице кореллианина. — Можно заразиться и серьезно заболеть.
— Ну и гадость, — согласился Хэн. — Ты уверена, что тебе не надо к врачу?
Она вновь покачала головой.
— Со мной все время так, сам видишь. Прости пожалуйста… ты ведь с Кореллии, да?
— Как и ты. Меня зовут Викк Драйго, я новый пилот. А ты кто?
Девушка едва заметно поджала губы
— Я… вообще-то разговаривать запрещается. Мне лучше вернуться к работе.
— Рабочая есть прав, — внезапно подал голос Мууургх, который до того молча наблюдал за происходящим. — Пилот обяс-сан позволять рабочему делать свой дело.
— Лады, приятель, я все понял, — заверил Хэн тогоря-нина, но уйти и не попрощаться с соотечественницей и не подумал. — Ну, может, в другой раз. После ужина, что скажешь?
Девушка отрицательно покачала головой. Мууургх подтолкнул Соло к выходу: шагай, мол. Хэн сделал ровно один шаг.
— Да ты не загадывай. Колония маленькая, еще встретимся. Как тебя зовут?
Паломница только качала в ответ головой, плотно сжимая губы. Мууургх угрожающе зарычал, но Хэн заупрямился. Гораздо больше недовольство косматого гиганта обеспокоило девушку.
— Оставляя все мирское и суетное за порогом священного убежища Илезии, мы отказываемся от имен.
Хэн начал злиться. Ну вот, он наконец-то встретил того, кто хорошо знаком с этим местом, да еще — вот кореллианское везение! — со своей родной планеты, и что?
— Пожалуйста, — сказал он, пока Мууургх легонько подталкивал его к лифту. — Должны же к тебе как-то обращаться.
Хэн расплылся в самой очаровательной улыбке, Мууургх продемонстрировал клыки. Неизвестно, что больше подействовало на работницу.
— Я — паломница 921,— торопливо пробормотала девушка.
И у Хэна появилась ощущение, что сдалась она только для того, что бы уберечь соотечественника от праведного гнева Мууургха. Терпение у телохранителя лопнуло, и он зашагал прочь, волоча упирающегося кореллианина за руку.
— Спасибо тебе, 921-я! — крикнул Хэн, с небрежным изяществом посылая девушке прощальные привет, как будто его чуть ли не ежедневно носит под мышкой какой-нибудь тогорянин. — Удачи тебе с этим вязанием! Еще увидимся!
Паломница не удостоила его ответом. Когда же Мууургх в конце концов отпустил подопечного, Хэн без возражений последовал за телохранителем в ожидании лекции от рассерженного гиганта. Но тогорянина, кажется, удовлетворила покорность кореллианина, и он погрузился в обычное для себя настороженное молчание. Соло оглянулся на новую знакомую и увидел, что та вновь погрузилась в работу и, похоже, начисто забыла о соотечественнике.
Паломница 921… интересно, узнаю ли я тебя в другой раз? За инфракрасными очками лица Хэн не разглядел и понятия не имел, как выглядит девушка, знал только, что она молода.
Хэн исходил фабрику вдоль и поперек, понаблюдал за другими рабочими, но ни с кем больше не заговаривал и, в конце концов, вернулся к надсмотршице-деваронке.
— А когда работа окончена, кто укладывает кристаллы в пробирки?
— Это на пятом уровне.
— Пойду гляну, — сказал ей пилот. — Забавно у вас тут.
— Это точно, — согласилась деваронка.
Так, значит, здесь работают со спайсом высокой очистки, размышлял кореллианин, следуя в темноте за Мууургхом. А тот, выяснив, что Хэн не собирается наверх, принялся жалобно мяукать.
— Не парься, — посоветовал Хэн. — Я одним глазком.
Соло прогулялся по следующему этажу, выясняя, где именно складируют черные пузырьки; в других глиттерстим не хранят. А отыскав, немедленно пал духом. Конвейер, куда рабочие вываливали содержимое корзин, охраняло четверо головорезов. Хэн почувствовал поток теплого воздуха; должно быть, где-то рядом установлен обогреватель. Стражники предпочитали комфорт.
Четверо? Хэн вгляделся. Нет, погодите-ка… одну секундочку, а это у нас кто? Ему почудилось смазанное движение, но потребовалось еще несколько мгновений, и только потом на фоне черной каменной стены Хэн разглядел маслянистую тень. Причем у тени имелись глаза — крошечные красно-оранжевые бусины. Четыре штуки.
