Во время летних каникул мы с Вольфом поделили расходы на гитарные уроки с известными инструкторами фламенко Питером Эвансом и Арнольдом Лессингом. Раньше они регулярно играли в заведении Casa Madrid на бульваре Пико, аккомпанируя испанским танцовщицам, завораживавшим меня своей экспрессией, движениями и севильскими юбками. Благодаря регулярным урокам и кропотливой практике постепенно из ужасных гитаристов мы переквалифицировались в неплохих. Вернувшись в школу после каникул, мы продолжили оттачивать навыки каждый вечер.

Помимо тонкого, неземного звука фламенко меня также привлекал неуклюжий, манерный звук музыки джаг-бэндов. Причем нравился мне не столько звук, сколько сам образ. Ребята на обложке альбома Джима Квескина и Jug Band казались дуралеями, в то же время они выглядели упоротыми, а быть упоротым – это круто. Вольф тотчас же купил круглые солнцезащитные очки, подобные тем, что были у Фрица Ричмонда на обложке альбома, опередив на несколько лет Джона Леннона. При этом банальность и примитивность этой музыки казалась вызывающей. Мы с одноклассниками как-то отправились посмотреть выступление Джима Квескина и Дэйва Ван Ронка в клубе в районе залива. Также мы побывали на паре выступлений Mother McCree’s Uptown Jug Champions с участием Джерри Гарсиа, Рона «Пигпена» МакКернана и нашего знакомого ученика из Менло Боба Вейра – эти трое позже создадут Grateful Dead. Все в школе тогда обсуждали крутизну Боба Вейра и парней из Mother McCree’s, так что мы с друзьями решили создать свой джаг-бэнд, чтобы стать крутыми и обсуждаемыми.

Красота музыки джаг-бэнда заключалась в том, что для нее не требовалось слишком много настоящих инструментов. Я играл на гитаре, Вольф выполнял двойную работу, играя на гитаре и стиральной доске, Скотт играл на казу[4], Джерри – на бас-гитаре, а Финизи пел и играл на джаге. Группу назвали Back Bay Chamber Pot Terriers, идея принадлежала Финизи. Он был из Бэк-Бея в районе Бостона. Остальные из нас родились и выросли в Калифорнии, так что название не имело особого смысла. Но мы знали, что парни из Бэк-Бея считались крутыми, а у Финизи уже была группа с таким же названием, и он вновь хотел его использовать. Из всех групп, в которых мне довелось играть в разные годы, у этой, конечно, далеко не самое худшее название. Выступили мы всего раз – на собрании ассоциации жен руководства школы. Я думал, что мы будем играть где-нибудь в углу фоновую музыку, пока дамы общаются, но, когда мы приехали, там была сцена с микрофонами, и хорошо одетые женщины средних лет, заполнив ряды, с ожиданием смотрели на нас.

Группа Back Bay Chamber Pot Terriers

Мы быстро исполнили несколько джаг-бэндовых каверов, в основном песни Джима Квескина, вроде «Washington at Valley Forge». С ритмичным треском стиральной доски и хоровыми припевами в духе «Уо-до-ди-до» все это звучало откровенно глупо. Конечно же, это не та музыка, которую предпочли бы услышать все эти многочисленные мамы. Я ощущал на плечах груз ответственности во время выступления. Но мы им понравились! Да, они не вскакивали с мест и не пускались в пляс, но их бурные аплодисменты и улыбки показались нам искренними. Возможно, они и посмеивались над нами, но это мой сценический дебют, и благожелательность зрителей, пусть даже чопорно хлопающих дам средних лет, означала для меня, что это точно не последнее выступление.

Кеоки был хорошим другом не только потому, что одолжил мне свою гитару, но и потому, что познакомил меня со своей сестрой Джини. Она посещала все женские католические школы в полумиле от Менло. Мы познакомились в школе, танцевали и занимались серфингом, она была одной из первых девушек, с которой у меня начались отношения. Как-то вечером мы с Джини представляли свое будущее и говорили о том, кем себя видим в дальнейшем. Я сказал тогда, что собираюсь стать профессиональным гитаристом. Интересно, поверила ли она мне.

Оглядываясь на свою жизнь, я не вижу четкую последовательность событий, а вспоминаю отдельные моменты. Ощущения. Мои воспоминания редко связаны с хронологией. Или даже с логикой. Они возникают при просмотре старых фото, прослушивании старых песен или даже… от запаха слезоточивого газа. Вообще, довольно сложно описать словами запах слезоточивого газа: стоит ему попасть на вас – и вы уже больше озабочены его воздействием.

Мы с Рэем вместе выступали в Боготе, Колумбия, в 2009 году. Военные пытались остановить шоу, пустив слезоточивый газ из канистр в помещение и закрыв двери снаружи. Я даже не увидел облака дыма – просто играл на гитаре, и мне стало паршиво. Мы с Рэем остановились в середине песни, наши глаза слезились. Толпа запаниковала. Мы ушли за кулисы, где наш менеджер заблокировал мокрыми полотенцами щель под дверью гримерки. Наша команда раздавала воду людям в зале, медработники помогали пострадавшим. Военные продолжали нам угрожать, но примерно через час наконец отступили, облако слезоточивого газа рассеялось, и мы смогли закончить сет для благодарной и проникшейся публики. Не самый приятный опыт, но он отправил меня в прошлое и позволил лучше понять, что Джим испытал на концерте в Нью-Хейвене.

Печально известный концерт в Нью-Хейвене упоминается в любой из наших биографий, так что, думаю, логично рассказать свою версию событий. И взять на себя свою долю ответственности. Это был конец волнующего года: наша песня «Light My Fire» изменила положение дел летом 1967-го, а к осени того же года наш второй альбом, Strange Days, попал в пятерку лучших пластинок вместе с нашим дебютным диском.

Пристрастие Джима к выпивке росло пропорционально нашему успеху, поэтому мы всей командой стремились держать его в узде как могли, чтобы он был более-менее трезвым на вечерних концертах. 9 декабря 1967 года миссия удержать его легла на меня. Мы с Джимом наслаждались тихим ужином перед выступлением в Нью-Хейвене, Коннектикут. Он пил не больше привычной для себя нормы, но для большинства людей его норма – перебор. Тогда я еще не выработал стратегию усмирения Джима – ничего не получалось. В тот вечер я лишь скромно повозмущался: «Ты уверен, что хочешь заказать это? Чувак, у нас шоу через два часа».

Не сработало.

Позже той ночью, находясь в гримерке, я услышал крик Джима. Мы бросились посмотреть, что случилось, и обнаружили, что Джим орал на нескольких полицейских, а копы кричали в ответ. Во всей этой суматохе мы все же смогли понять, что произошло: Джим сблизился со своей девушкой в душевой, в тот же момент до него докопался полицейский, думая, что Моррисон – фанат, случайно пробравшийся за кулисы. Джим якобы выругался на него, а полицейский якобы обрызгал его булавой. Я, разумеется, поверил этой истории. Джим любил ругаться с копами, а копы любили проявить силу.

Конечно, вдохнуть слезоточивый газ в Боготе и получить из газового баллончика по глазам – не одно и то же. Но после того как Джим промыл глаза, он пришел в себя довольно быстро. Оказывается, одна из причин, по которым полиция перешла с химической формы булавы, использовавшейся в 60-е, на современные перцовые баллончики, заключалась в том, что старая булава неэффективна против людей в состоянии алкогольного опьянения. Так что, может, и хорошо, что мои уговоры за ужином не сработали: пьянство Джима в данном случае его спасло!

Само шоу, ну или, по крайней мере, наше отделение, прошло довольно хорошо. Булава, по всей видимости, немного отрезвила Джима. Когда мы начали играть «Back Door Man», Джим завел свою знаменитую тираду про маленького синего человечка в маленьком синем костюме с маленькой синей шапочкой, временно ослепившего его за кулисами. Толпа выражала восторг Джиму, пока мы импровизировали, стоя за ним. Как и на всех лучших выступлениях The Doors, мы создавали момент. Определенная связь с определенной публикой, которая будет существовать только в эту конкретную ночь. Я совершенно не обращал внимания на десятки полицейских, поджидавших в тени.