Я люблю выпить.

Под действием спиртного я чувствую себя, как дитя в утробе матери. Но если эмбрион не получает алкоголя, то почему люди считают утробу чуть ли не первоклассным курортом? Должно быть, существует некий эмбриоголь. Представьте, что переживает новорожденный, которого вытаскивают из матки и лишают эмбриоголя. Его нервная система сию секунду начинает бить тревогу: «Эй! Теперь ты – часть этого мира!» Жестоко.

Мне кажется, все ученые мира должны начать поиски формулы эмбриоголя. Представьте, что вы приняли дозу «Э»: вам сразу стало тепло, уютно и приятно, даже если минуту назад вы вытаскивали тележку из канавы возле индейской резервации или собачились с клиентом, который хотел получить скидку по просроченному купону.

Однако тут не обошлось бы и без подвоха. Не забывайте о святой Терезе Авильской, покровительнице всех молящихся. Если вы в самом деле станете эмбрионом, то превратитесь в зомби, аутиста – словом, так отгородитесь от окружающих, что они примут вас за овощ. Ваш мозг станет мозгом эмбриона. Причем не в результате травмы – он сотрется сам, точно диск или кассета, как будто вы и не рождались вовсе.

Почему я все это говорю? Из-за моей матери.

Однажды, много лет назад, я приехал в гости к родителям. Отец был внизу, а мама наверху. Я поздоровался с папой, и тот прокричал: «Милая, твой любимый сын приехал!» Радостная мама, точно девочка, прискакала в гостиную, напевая: «А я как раз испекла печенье с изюмом и арахисовым маслом…» Тут она завидела меня, и ее настроение упало ниже плинтуса.

– О. Здрасьте.

Нет, я, конечно, здорово насолил родителям и вполне заслужил такой холодный прием, но здесь было что-то неладно. Мама словно испугалась меня, и через несколько секунд я осознал, что дело не в моем плохом поведении. Она попросту меня не узнала.

Болезнь Альцгеймера развивалась у нее быстрее, чем это бывает у других. Первые симптомы проявились уже в пятьдесят с лишним – очень рано, хотя такие случаи известны. Как-то раз она потеряла ключи от машины. Месяц спустя отцу позвонили из полиции и сказали, что его жена сидит, скрючившись, в чьей-то ванне и не может назвать свое имя.

Когда мама начала ходить под себя и все такое, папа нанял сиделку. Долорес была из Мексики и обращалась с больной, как с ребенком, что устраивало ее куда больше, чем если бы с ней обращались как с взрослой. Шесть лет спустя отец развелся с мамой и женился на Долорес, а сразу после рождения Зоуи мамы не стало. Она умерла от воспаления легких. Я постоянно спрашиваю себя: зачем мы помогали ей жить? Разве не жестоко было продлевать ее мучения? Становилось ли ей легче? Страдала ли она – особенно в те ночи, когда визжала и кричала, а мы не могли понять, в чем дело? И неужели мир стал для нее лучше после всех этих мучений?

Особенность болезни Альцгеймера заключается в том, что и больной, и его родные прекрасно знают, что происходит – это как ходить по яичным скорлупкам. Даже из-за забытого телефонного номера между близкими возникает напряжение, точно вот-вот разразится буря. Ругани и слез не миновать. Странно, но облегчение приходит лишь тогда, когда болезнь берет свое. Больной уже не помнит, кто он и где он. Какие сны он видит? Те же, что снятся ребенку в утробе матери? Получает ли он эмбриоголь?

Роджер, самое смешное, что могло произойти со мной в этой дыре, случилось сегодня, и ты все пропустил. У одного типа напрочь снесло крышу. Кайл был на кассе и… ну, сам понимаешь, Господь не хотел, чтобы Кайл работал кассиром, Он придумал для него другую профессию. В общем, подходит этот тип, лет ему сорок пять. Джинсы. Дурацкая спортивная рубашка в темно-зеленую клетку и с короткими рукавами – такую напялил бы какой-нибудь политик с левацким уклоном на игру в гольф. Постояв немного в очереди, тип начинает орать:

– Жалкие неумехи! Раз у вас руки из жопы растут, увольняйтесь! Почему я должен платить за ваше убожество?! Я не хочу, чтобы на мне учились! Я пришел купить канцтовары, а не смотреть, как вы тут разучиваете артикулы!

Кайл ничуть не смутился – у него душа с тефлоновым покрытием. Он просто перебирал артикулы в компьютере, пока не нашел правильный.

Я как раз снимала праздничные плакаты с окна. Шон прошептала:

– Это мистер Вяк. Он чокнутый. Давно к нам не приходил. Если его завести как следует, можно описаться от смеха.

Ну, я подумала, будь что будет, и спросила мистера Вяка:

– Сэр, раз уж вы начали, может, вам еще что-то не по душе?

И пошло-поехало:

– Картофельная шелуха. Я ее просто ненавижу. Она мерзкая на вид и на вкус. В ней не только нет витаминов и минералов, она еще и содержит кучу пестицидов, фунгицидов, ларвицидов и прочей агрохимической отравы! Повара, которые готовят нечищеный картофель, просто обленились, мать их! И точка. Говорю вам, картофельная шелуха – это лень во плоти. А если вам нужны факты, то посмотрите, как резко увеличилось число раковых заболеваний на острове принца Эдуарда, где выращивают картошку.

Я ответила:

– Очень хорошо вас понимаю. На вкус шелуха ужасная, и люди всегда так и норовят тебя пристыдить, если в закусочной ты не пускаешься в пляс от счастья, когда тебе подают нечищеный картофель.

– Вот! Наконец-то здравомыслящий человек!

– А что еще вас донимает?

– Ну, раз уж вы спросили… Я терпеть не могу людей, которые не покупают себе микроволновку из чувства морального или экологического превосходства. Бросьте, кому вы пудрите мозги? Обычные печи жрут триллионы мегаватт впустую! Микроволновки занимают мало места, они безопасны и экономичны. А благодаря Китаю – почти бесплатны. Как им это удается, я спрашиваю? Как эта страна делает даже дерьмо дешевле, чем оно есть?

– Все в этом магазине произведено в Китае, – сказала я. – У меня аж голова идет кругом, когда я об этом думаю. Что еще?

– Почему в ресторанах еду кладут в горячие тарелки? На каждой кухне обязательно найдется мудак, который засовывает блюда в духовку, и когда тебе приносят еду, она испускает бешеное количество пара и вызывает угри. Официант обязательно скажет: «Осторожно, тарелочка горячая». Приходится ждать минут десять, пока она остынет, и все равно потом ты обожжешь язык и нёбо! Короче, вся эта фигня с горячей едой – жульничество. Люди должны есть пищу не горячее, чем кровь.

– Аминь.

К этому времени мистер Вяк уже был на кассе. Я посмотрела на его покупки и сказала:

– Мне тоже нравятся ручки «Шарпи».

Тогда этот ненормальный обратился к упаковке ручек:

– Как же все остальные без вас обходятся, милые «Шарпи»? Ваши кончики всегда выдают точное количество чернил, чтобы линия получилась заметная, но не слишком жирная. Спасибо вам, рученьки!

Я продиктовала Кайлу артикул, мистер Вяк расплатился и ушел.

Вот придурок! Но благодаря ему я запомню этот день.

Роджер, у меня никогда не было знакомых с болезнью Альцгеймера. А что ты будешь делать, если заболеешь ею? И откуда ты столько знаешь про книги, писателей и вообще литературу? Ты же недоучился в колледже. Я в восхищении.

Кстати, об учебе. Подумываю вернуться. Только не смейся: я хочу стать медсестрой. Просто представила, как Кайл сидит в палате с умирающей бабушкой, и что-то внутри меня щелкнуло. Как тебе, а?

Да, пока не забыла. Недавно я сказала маме, что мы до сих пор переписываемся, и она заявила: «Знаешь, наверное, он не такой урод, как я думала».

Эту женщину не поймешь.

Б.